Мы пришли с миром - Виталий Забирко

Тем временем вокруг что-то происходило. Звуки усилились, я услышал ропот толпы, пару раз взвизгнули тормоза, запиликали клаксоны... Меня толкнули раз, второй, и, когда толкнули в третий раз, я осмелился открыть глаза.

Светофор горел зеленым светом по всем направлениям, и на перекрестке произошел затор. В общем, не очень оживленный перекресток, но из-за наледи на асфальте выход из строя светофора вызвал, как говорят в автоинспекции, напряженную дорожную ситуацию.

Водители и пешеходы раздраженно переругивались между собой, а у меня словно камень с души упал и настроение резко пошло вверх. На зеленый свет я не загадывал, но поломка светофора оказалась весьма кстати. Зеленый — значит, еще поживу. Будь верующим, точно бы решил, что не обошлось без десницы Божьей.

Я развернулся и, не переходя улицу, пошел от перекрестка куда глаза глядят. В простое совпадение не верилось, но кто выдал мне индульгенцию на жизнь, гадать не хотелось, чтобы не испытывать угрызений совести. В конце концов совесть — понятие эфемерное, а вот пачка долларов в кармане и ледяная слякоть в прохудившихся сапогах весьма материальны. Финансовая независимость очень хорошая штука, а о моральной стороне вопроса лучше не задумываться. Перед собой никогда не оправдаешься, а перед другими оправдываться категорически не желаю. Я тоже хочу жить, а не влачить существование.

Продавщица в бутике, куда я завернул купить новую обувь, встретила меня, на удивление, приветливо. Не то что при покупке гарнитура для Любаши. Либо ее обязали встречать всех покупателей без разбора с радушной улыбкой, либо по моему лицу было видно, что я при деньгах. Крупная сумма в кармане сильно меняет облик человека.

— Что желаете приобрести? На какой сезон? Быть может, вечерний фрак?

«Вечерний» фрак меня сразил. Не знаю, подтрунивала ли она надо мной, как над нежданно-негаданно разбогатевшим лохом, или действительно существуют «дневные» и «утренние» фраки, но я на всякий случай не стал заострять внимание. Тем более что ее предложение натолкнуло на светлую мысль. А почему, собственно, покупать только обувь? В средствах я не ограничен, могу позволить сменить всю одежду.

— Никаких вечерних фраков, — с апломбом заявил я. — Собираюсь на горный курорт, поэтому подберите что-нибудь спортивное.

Спешить было некуда, и я, как мог, убивал время щупая и рассматривая вещи, которые продавщица раскладывала передо мной на прилавке. Естественно, ни на какой курорт я не собирался, поэтому от чисто спортивной одежды отказался и выбрал весьма практичную. Фирменные джинсы, легкие сапоги-бахилы, чисто шерстяной свитер с большим воротом, практически невесомый пуховик, как подозреваю, не на пуху, а на синтепоне. Шапку тоже сменил. Хотел вначале взять спортивный шерстяной «петушок», но, посмотрев на себя в зеркало, отказался. К большому огорчению, уже не по возрасту... Взял шапку с козырьком из короткого серебристого меха. Честно говоря, она тоже оказалась не очень к лицу, но понравилась — подобный головной убор я видел на Багратионе на портрете известного художника. Полководцем мне не быть — хоть покрасуюсь.

Испытывая необычную эйфорию оттого, как легко расстаюсь с сумасбродными деньгами, я заплатил полторы тысячи долларов, переоделся и, оставив старые вещи, вышел из бутика.

На улице я оглянулся и сквозь витрину увидел, как продавщица брезгливо укладывает мои обноски в бумажный мешок. Эх, девочка, не едала ты с голодухи паленого волка...

При мысли о еде у меня засосало под ложечкой. И неудивительно — не до завтрака было, когда выбегал из квартиры. Купить пару хот-догов, что ли?

Я фыркнул. Привычный уклад жизни — есть, что подешевле, лишь бы насытиться — никак не хотел сдавать свои позиции. При таких деньгах — и хот-доги? Нет, дорогой мой, раба из себя надо выдавливать, как сказал кто-то из классиков. Уж и не помню точно, классиков литературы или марксизма-ленинизма, но сказал он верно. А посему и в ресторан завалиться не грех — артишоков заказать, да под коньячок... Никогда не ел артишоков, в глаза их не видел, но почему бы сегодня не посибаритствовать? Как ни крути, а завтра придется корячиться у верстака — выбор-то сделан. Как сказал Цезарь, жребий брошен, Рубикон перейден. Не знаю, насколько сладка жизнь на другом берегу Рубикона, но с пачкой долларов в кармане попробовать стоило.

В последний раз в ресторане я бывал еще во времена студенчества и, честно сказать, сейчас не знал, где в городе находится хоть один ресторан. Зрительная память очень хитрая штука — если не можешь себе чего-то позволить, то напрочь этого не замечаешь. Я немного подумал и направился к центру города, где недавно возвели пятизвездочную гостиницу «Central». He знаю, какому англоману пришло в голову столь многозначительное для русского уха название, быть может, мэр Полищук ностальгировал по бурной юности? Как бы там ни было, но теперь каждый депутат и бизнесмен, посетивший наш город, может с гордостью заявлять, что какое-то время провел в российском Централе. Ну и черт с ними, с нашими бизнесменами и их ностальгией! Для меня главное, что при гостинице обязательно должен быть не просто хороший ресторан, а шикарный. Гулять так гулять! По-русски. Как перед смертью.

Я прошел по улице Академика Амосова и свернул на проспект Победы. Еще два квартала — и гостиница.

Обогнав меня, у обочины притормозил черный микроавтобус с тонированными стеклами. Дверца приоткрылась, из салона выглянул крепкий парень и позвал:

— Молодой человек!

— Вы ко мне обращаетесь? — удивился я, недоуменно оглядываясь.

— К вам, к вам. Не подскажете, как проехать на бульвар Пушкина?

— Спасибо за молодого человека, — улыбнулся я, подошел ближе и нагнулся. — На первом же перекрестке, — указал рукой, — свернете направо, а затем...

Закончить я не успел. Кто-то толкнул меня в спину, пассажир схватил за куртку, и я в мгновение ока очутился в салоне микроавтобуса на полу лицом вниз.

— Не вздумай орать! — предупредил пассажир Он уже сидел на мне верхом и, заломив за спину руки, застегивал на запястьях наручники.

Не то что орать, дышать у меня не получалось — от неожиданного нападения перехватило горло.

Мне набросили на голову матерчатый мешок, и машина сорвалась с места.

— Не лучше ли ему рот лентой заклеить? — спросил еще кто-то.

Меня подняли с пола и усадили в кресло.

— Не стоит. Он мужик сообразительный... Так ведь?

Сквозь ткань мешка я почувствовал на щеке чье-то дыхание. Горло все еще не отпускало, и я кивнул. Ни черта себе, артишоков отведал! Под коньячок...

— Мы сейчас лучше сделаем...