Невинная. Тройной соблазн - Шана Лаут

месяцев, а потом возвращается в главный дом. Считай, это дать традиции предков — пожить здесь хоть немного. Как только мы заключим брак, мы с братьями хотели бы, что ты переехала с нами в наше родовое имение, и не просто как гостья, а как главная и долгожданная его хозяйка, — открыто и честно ответил Радион. Но его слова только сильнее озадачили.

Как это я буду хозяйкой там, где будут жить мои два деверя? Это было бы закономерно, если бы я становилась женой Эдуарда, как старшего из них. Только вдруг я выберу не его, а кого-то из двоих его младших?

— И опять ты хмуришься, — пробурчал Ян, недовольно сверкнув золотом глаз. — Что же тебя так не понравилось в услышанном? Не хочет переезжать ещё раз?

— Нет. Не в этом дело, — отмахнулась я. — Я больше переживаю, что стесню вас. То есть, живя с одним из вас, не помешаю ли я жизни других?

— Одним? — не понял Радион, а потом тяжело вздохнул, словно ничего другого не ожидал услышать и нужно повторить то, что я уже слышала, но явно не запомнила. Знаю я такие вздохи, часто от учителей в школе или от тётки слышала. — Иса, не будет отдельной жизни или тем более того, что ты будешь нам мешать — это первое. Второе же — как мы тебе и сказали, ты наша невеста, а в ближайшем будущем и жена.

— Ну да, — согласилась, хотя лёгкий диссонанс остался. Это отразилось на лице, поэтому не стало загадкой для мужчин.

Поэтому Эдуард встал на ноги, обогнул стол с едом и документами, чтобы опуститься на колени прямо у моих ног, взял за руки, предварительно отставив тарелку в сторону, а потом очень так пронзительно посмотрел своими невероятными глазами в мои. Этот контакт был очень интимным и прямо кричал о серьёзности ситуации. Его братья это тоже никак не смягчали, подходя следом и вставая рядом, по бокам от него.

— Иса, — начал проникновенно и ещё таким глубоким голосом, что у меня мурашки по телу от напряжения побежали. — Ты — наша невеста, вот-вот жена. И если мы говорим так, значит изменений не будет. Выбора не будет, ты понимаешь? Наша — значит, каждого из нас в одно время. Без ухода к одному.

Я слушала его. Слышала каждое слово и понимала его. Но мозг словно стопорился и не воспринимал всю фразу целиком. Или отказывался воспринимать.

— Одна на троих, Иса, — продолжил за ним Радион. — Такое правило.

— Скорее даже древняя и самая важная традиция нашей семьи, если не считать той, где жена — самое важное сокровище нашего дома, — закончил Ян.

От усилий, что прикладывал мозг для осознания услышанного, у меня закружилась голова. Даже повело в сторону, но я этого не почувствовала, находясь в странном, онемевшем состоянии. Поняла, что ведёт, когда картинка вдруг съехала куда-то в бок, а в глазах и на лицах мужчин отразился неподдельный страх.

— Иса! — они даже выкрикнули одновременно, бросаясь меня ловить.

Придержали, усадили обратно в вертикальное положение и помогли опереться о спинку кресла. На лицах светилось искреннее беспокойство и какая-то собранность. Они словно готовились к чему-то. И это что-то должно было быть с моей стороны.

Ожидают истерику? Гневные выкрики? Обвинения в обмане или неправильности происходящего? Не отрицаю, что всё это сейчас рождалось где-то очень глубоко внутри меня. Но я всё ещё могла здраво мыслить и понимала, что мне обо всё говорили искренне с самого начала, а невнимательностью страдала только я, отбрасывая «ненормальность и странность» под гнётом стереотипов, навязанных обществом.

А ведь ещё Алексей Дмитриевич прямым текстом выделил, что их трое! Но мы так привыкли, что жених и муж может быть один, что у меня даже мысли не возникло к нему прислушаться. А те три подписи в конце договора — это ещё большее подтверждение и указание на их количество — были приняты мной, как одна — от жениха и две — от родни, как свидетелей. При этом поверенный деда не дал маме подписать договор, как тому же свидетелю происходящего!

Всё, что случилось со мной за эти едва ли два дня, как калейдоскоп мельтешило перед глазами, всплывая в голове и показывая всё больше и больше доказательств упущенного или специально мной незамеченного.

— Иса, — мягко позвал Эдуард, всё ещё держащий меня за руки. Он поглаживал запястья большими пальцами, и это были настолько нежные прикосновения, что тепло расползалось от руки к плечам, а там оседало в груди, окружая пуховым одеялом душу и сердце.

В гостиную вошёл мужчина, один из служащих семьи, судя по униформе. В руках у него был каком-то чемоданчик. Его он расположил на столе, раскрыл и достал оттуда какой-то белёсый кристалл неровной формы. Никому отдавать не стал, а, с одобрительного кивка Радиона, поднёс ко мне и поводил сначала у головы, потом опустился к груди.

Я неотрывно следила за этими странными манипуляциями. Вот у что было странно во всей нашей ситуации, так именно вот это. Оно выбивалось из новой, только-только открывшейся мне картинки мира.

Но больше всего удивил резко сменившийся цвет кристалла. Едва оказавшись рядом с моей головой, он приобрёл сначала лёгкий бежевый цвет, через который то тут, то там пробивался красноватый. А вот у груди бежевый перешёл сначала в жёлтый, а потом мягкий васильковый. Его уже ничего не меняло.

— Лёгкий шок с небольшим головокружением, — выдал свой вердикт мужчина. — Душа и ядро в целости и абсолютно спокойны. Никакого воздействия не было и не рекомендуется.

— Хорошо, — кивнул средний брат, которому тот всё это рассказывал, складывая камень обратно, — можешь идти.

— Ч…что? — только и смогла выдавить из себя, смотря на закрывшуюся за странным слугой дверь.

— Как ты понимаешь, милая Иса, нам нужно ещё многое тебе рассказать, — хмыкнул Ян, недовольно взглянув на Радиона. Тот ответил той же хмуростью.

— Для начала, — прервал любые попытки что-то ещё сказать их старший, — Исе нужно успокоится и прийти в себя. Может тёплого крепкого и сладкого чаю? — это было уже мне.

Отказываться не стала. И пока ждали моё «успокоительное», прислуга перенесла ближе к моему креслу три стула из столовой, чтобы братья могли устроиться ко мне поближе. Меня же для удобства немного повернули к ним. А там уж