«Если», 2015 № 01 - Алексей Молокин

Но надо отдать лилии Меркуса должное — она не просто красива, она прекрасна. В пору цветения там такой пейзаж — залюбуешься. Лепестки тонкие, нежные, полощутся на ветерке, с утра розовенькие, к обеду желтеют, потом — появляются прожилки, красные и лиловые. В общем, сиди и любуйся. Но перед экраном!

На Тауринде обнаружили такую кучу полезных ископаемых, что махнуть на нее рукой было просто невозможно. В самом подходящем месте наковыряли шахт. В шахтах трудятся роботы, им пыльца не страшна, однако вывозят добычу люди. К капсулам орбитального лифта цепляют контейнеры, выводят силовые поля коридора в максимальный режим — и вперед. А если бы вы видели их скафандры с пятой степенью защиты, то вас бы в Разведкорпус стальными тросами не затащили. Жуть, настоящая жуть. И это еще скафандры, не совмещенные с экзоскелетами.

Так вот, во время цветения лилий силовые поля коридора во избежание приключений регулярно отключают, и капсула стоит в ангаре, а лифтер предается блаженному фар ниенте… Безделью он предается! Безделье изобрели итальянцы и назвали фар ниенте. Нет, я еще не готов к тому, чтобы заставить вас сдавать зачет по итальянскому языку, но если так пойдет дальше…

Бабочки? На бабочек пыльца не действует, и теперь имеется генетическая присадка, которая, как утверждают ученые люди, позволяет человеку более или менее спокойно перемещаться по Тауринде без скафандра. Но только не припомню я случая, чтобы кто-то ею добровольно воспользовался, да и любителей подышать свежим тауриндским воздухом лично я не знаю — кроме одной истории…

Вот, ребятишки, есть люди и есть идиоты. Идиот — он формально вроде человека, ходит, звучит, только мозгов у него еще меньше, чем у лилии Меркуса. А в голове у него такое устройство — активизируется только от слова «деньги».

Мы с Гробусом оказались на орбите Тауринды в общем-то случайно. Туда перетаскивали блоки, чтобы смонтировать второе кольцо орбитальной, а поскольку имелась немалая вероятность, что эти блоки попытаются отбить серые корсары… Была такая шайка, мир ее праху. Так вот, в сопровождении блоков был задействован и Разведкорпус.

А когда мы туда прибыли, оказалось, что на орбитальной уже поселился один хороший человек, ветеран, нанявшийся на старости лет в лифтеры. Вы уже много где побывали и катались на лифтах класса «орбита-поверхность». Но вам, наверно, и в голову не пришло, что в каждой капсуле сидит лифтер. Да, вы его ни разу не видели, но это не значит, что его там нет. Он контролирует процесс и в сложных случаях принимает нестандартные решения. Компьютер этого не может, а человек — может, за это его там и держат, и платят приличные деньги.

Звали нашего приятеля Тохтамыш. Что это за имя, откуда взялось, не спрашивайте, я этого действительно не знаю. Вид у него был самый ветеранский — загар с красноватым отливом, вечно прищуренные глаза и седая щетина, которую он сбривал примерно раз в месяц. Волосы он заплетал в толстую и далее на вид очень жесткую косу, носил на голове повязку, прикрывавшую корявый шрам на лбу, немного прихрамывал и утверждал, что хромота у них в роду — фамильная, признак породы. Я думаю, врал, потому что — кто лее возьмет в Разведкорпус хромого бойца? Разве что этот признак только с годами проявляется, и чем дальше — тем хуже, как спинной гребень у шупулянского десантника. Почему десантника? А я только с ними дело имел. Хорошие ребята, только, когда разозлятся, на крокодилов похожи. Может, у самочек какое-то другое устройство, не знаю, врать не стану.

Ну, кто мне выведет в голокуб капсулу? Так, вот она… да не та! Капсулу космолифта, а не океанскую! Теперь правильно. Вынь-ка вот тут сегмент. Вот прямо за энергобанком, вон там, где идут проводки к наружным регуляторам, видите закуток? Это берлога лифтера. В ней есть все необходимое — койка, пульт с экранами, контроллер гравикомпенсаторов. Вон там — кухня, за ней — гигиенический блок. Особо не побегаешь, площадь — девять метров, ну так капсула же не все время вверх-вниз носится, большей частью стоит, а тогда и времени, и места для прогулок лифтеру хватает. Один грузовой отсек чего стоит… так! Я понимаю, что вы себя не в операторы погрузочных мониторов готовите! Но отличить грузовой отсек от машинного отделения вы можете?! Машинное отделение заведует жизнеобеспечением капсулы, и только. Ну, в нештатных случаях позволяет ее стабилизировать и опустить на поверхность, всякое случается. Курсант Фергюссон, покажите стабилизаторы! Надо же, угадал…

По случаю цветения лилии Тохтамыш жил на орбитальной, в своем боксе, но соседями у него оказались косманты. Была такая секта, со строжайшей дисциплиной, для работы в дальнем космосе — идеальные ребята, наймешь команду космантов — и горя не знаешь, честные, исполнительные. Но они поклонялись космической энергии и эпсилон-лучам, пророкам ее. Поклонялись утром и вечером, причем довольно шумно. Тохтамыш привык, а нам с Гробусом было страшно.

Понимаете, ребятишки, когда монтировали жилые блоки, не предполагалось, что там будут бить в барабан размером с джакузи.

В результате повел нас Тохтамыш в свою берлогу. И тут важна такая деталь — как мы входили в блок, косманты видели. Как мы оттуда удирали, как входили в ангар для капсулы, — нет, да и вообще никто не видел. Мы такой цели не ставили, оно само получилось.

В берлоге у Тохтамыша нашлось и чего выпить, и чем закусить. А потом он показывал нам работу камер, установленных на зондах. Мы видели этих самых тауриндянских бабочек так, как будто они прямо на нас летели, щелкая зубастыми клювами. Видели мы и лилию Меркуса, конечно.

— Вон, вон, глядите, та уже просыпается, — радостно говорил Тохтамыш, — Вон там, подальше, проснулась! Красавицы вы мои!

Значит, сидим мы перед экранами, любуемся под еле слышимый гул гравикомпенсаторов, и тут подает голос силовая установка. Этак вопросительно:

— Пии-пии?

— Ты чего это? — спрашивает Тохтамыш.

— Пии-пии! — орет установка, и всем понятно: ругается.

— Не иначе операторы на пульте банкет устроили. Делать-то им сейчас все равно нечего. У них однажды крышка от тюбика горчицы в щель кожуха залетела, вентилятор заклинила, еле вытащили, — говорит Тохтамыш. — Гробус, ты там поближе, нажми зеленую кнопку и прекрати эту истерику. По-по-погоди… Кто-то врубил установку!

Берлога колыхнулась.

Тохтамыш врубил связь и высказал все, что думает о пьяных операторах.

— А ты где? — спросили его голосом, не сказать чтоб избыточно трезвым.

— В капсуле я!

— И что?

— Она ползет к люку!

— Как — к люку?..

Связь прервалась. Восстановилась она минуты через две.

— Тохтамыш, у нас конь!

— Откуда?!

— Вот разбираемся! Все блокировано! Все…

Связь померла, три монитора из четырех погасли.

Конем, господа курсанты, называли тогда программоид, который внедряется в систему и наводит там свои порядки. Почему конь — не знаю. Троянский? Хм… Н-ну, тут я не знаток, вам виднее.

Именно этот конь перехватил управление капсулой. И она, встав в люке, уже ждала начала спуска.

Тохтамыш пытался это дело затормозить и взять власть в свои руки. Но конь блокировал и связь берлоги с машинным отделением. В общем, дело пахло диверсией серых корсаров.

— Скафандры! — заорал Гробус. И мы понеслись искать скафандры, в которых выходила обычно на поверхность рабочая бригада. Они аккуратненько висели в том же отсеке, где хранились и экзоскелеты.

И вот теперь самое время сказать, что сила тяжести на Тауринде примерно в два с половиной раза больше земной. В экзоскелет вмонтировано устройство, позволяющее эту беду как-то компенсировать, но все равно — слишком долго в нем находиться нельзя.

Посмотрели мы на эти скафандры и на эти экзоскелеты — и содрогнулись. А капсула меж тем плавно вошла в коридор.

— Если я не совсем еще кретин, то корсары — в капсуле, — говорит Гробус. — А нас всего трое.

— Но какого этого самого? — спрашивает Тохтамыш, имея в виду: на что корсарам Тауринда в такое опасное время.

— Это экспедиция за пыльцой! — заорал Гробус.

Если бы я сейчас так заорал — вы бы на неделю оглохли. Но у меня так даже не получится.

Тохтамыш минут пять башкой мотал и уши себе по-всякому растирал, пока они не заработали.

— Другого объяснения нет! Это значит, что они готовят атаку, и хотел бы я знать — на которую из планет нашей трассы, — говорит он.

Серые корсары промышляли на двух трассах, пока наши союзники, шупулянцы, их не уничтожили. Я даже подозреваю, что съели.

— Скинуть на поверхность пару бомбочек с пыльцой, а сорок восемь часов спустя прилететь и забрать все ценное, — добавляет Тохтамыш. — Вот только это может оказаться их последней операцией. А мы получим еще одну Тауринду.

— Если там состав атмосферы близок к тауриндской.