Капитан полевой артиллерии - Сергей Карпущенко

– Вы счастливы, Лихунов, – весело говорил Развалов, натягивая поводья, чтобы ехать подле капитана, – да, счастливы, потому что не многие крепостные артиллеристы получают такую блестящую возможность ознакомиться с Новогеоргиевском и местностью, что к фортам прилегает.

Лихунову не понравился покровительственный тон инженера, и он сухо спросил:

– А что, разве изучение местности не входит в курс их занятий? Как же в таком случае организовать эффективную стрельбу?

– Вот и мне это трудно понять. Но дело в том, что все планы фортов и прилегающей к ним местности считаются столь секретными, что заперты в сейфе Управления крепостной артиллерии. Офицеры же для занятий могли пользоваться лишь трехверстной картой, имевшейся в продаже и крайне неудовлетворительной.

– Ну а съемка местности офицерами когда-нибудь проводилась?

– Очень, очень редко. Иногда под руководством командиров батальонов организовывались так называемые прогулки верст по восемнадцать-двадцать. Тогда артиллеристы и проводили глазомерную съемку. Но ведь делалось это так редко и отнюдь не для всех, что проку от этих прогулок, уверен, не много будет. А знаете, в чем причина?

– В чем же?

– А нет лошадей. Об этом я вам уже говорил.

Лихунов презрительно улыбнулся:

– Позор какой! И такие пустяки ставят под сомнение эффективность стрельбы крепостной артиллерии!

Развалов откликнулся с сомнением в голосе:

– Думаю, на войне пустяков нет. Испортился, к примеру, у наблюдателя телефон – всего-то проводок порвался,- а он уже и стрельбу корректировать не может. Батарея работает впустую. Гибнут люди. Да, впрочем, вы все это лучше меня знаете.

По иссохшей от зноя, пыльной, незащищенной деревьями дороге они подъехали к оставленному жителями селению.

– Брониславка, – зачем-то сообщил Развалов, и Лихунов не понял, для чего нужно было инженеру произносить название деревни. Пустые, с открытыми окнами и дверьми дома, мертвый покой, в котором спало местечко, словно сопротивляясь возможности связывать эту страшную пустоту с какими-то живыми человеческими делами, которые, казалось, уже никогда не вернут этим покинутым постройкам уют, тепло, предназначение служить приютом и убежищем, не вернут им прежнего названия – Брониславка, так неуместно прозвучавшего сейчас.

По мостику, зачем-то охраняемому часовыми, они переехали узкую речушку.

– Что это за река? – спросил Лихунов на всякий случай.

– Вкра, – с удовольствием ответил Лихунов. – На этом уровне, где мы сейчас находимся, внутренний фортовый пояс расположен, но мы постройки эти смотреть не будем, дальше поедем, к внешнему поясу. Вот так-то вы и увидите вершину мысли инженерной, бетонных мастодонтов увидите! – И Развалов пришпорил своего вороного.

Лихунов был недоволен, что поехал с Разваловым. Инженер начинал раздражать его каким-то конфетногусарским ухарством, чего он в офицерах не выносит.

«Начнет своими нужниками железобетонными бахвалиться, – подумал Лихунов. – Их бы всех на позицию, под „марфутки“…»

Офицеры проехали молча еще версты две. Лихунов на ходу чиркал в записной книжке, помечал возвышенности, пригодные для наблюдения, овраги, в которых могли скапливаться силы противника, недосягаемые для огня артиллерии, ручьи и рощицы. Наконец впереди показались какие-то серые низкие постройки.

– Ну, это и есть ваши мастодонты? – спросил Лихунов немного насмешливо.

– Ну да, – с гордостью сказал Развалов. – «Царский дар», форт номер пятнадцать. Лучшее, что создала российская инженерная мысль.

– Посмотрим, посмотрим, что там создала ваша мысль, – поддел Лихунов инженера. – Он на самом деле не верил в то, что эта низкая, какая-то бесформенная с виду постройка может противодействовать осадной артиллерии немцев.

Они подъехали на расстояние сорока сажен к какому-то полукруглому выступу стены, к которому примыкал забор, густо оплетенный колючей проволокой.

Вблизи форт выглядел еще более жалким и бессильным. Рядом со стеной взвод раздетых по пояс солдат занимался гимнастикой. Слышались команды фельдфебеля:

– А ну гни, гни спину сильней, что там тебе… что ли, мешает? Запрокидывай башку назад, твою туды мать! Не хрупнет, не хрупнет шея! Раз, два! – и добавил со смешком, радуясь внезапно явившейся остроте: – А ежели и хрупнет, так и хрен с ней. Гнилая, значится.

– Давайте спешимся здесь, Константин Николаевич. Посидим под деревом в тени.

Лихунов не возражал. Они привязали лошадей, которые принялись щипать сухую выгоревшую траву, а сами сели под негустую березу, закурили. Но от форта к ним уже бежали двое. Через минуту над ними стоял запыхавшийся прапорщик и рядовой с винтовкой.

– Какое право имеете находиться вблизи форта? – стараясь быть страшным, зафальцетил молоденький, «четырехмесячный» прапорщик.

Развалов показал грозному страху свой пропуск. Прапорщик был очень смущен и пунцово покраснел:

– Извиняюсь, господин подполковник. Издалека ведь не признаешь. Да и недавно я здесь, мало кого знаю. Отдыхайте.

Когда караульные ушли, Лихунов спросил у Развалова, показывая на занимающихся гимнастикой солдат:

– Им что, больше делать нечего?

– Приказ их высокопревосходительства, что делать! – вздохнул инженер. – Ну да вы на постройку взгляните. Нравится?

– Что здесь может нравиться? Этот серый бетон? Хорош этот форт может быть лишь тогда, когда выдержит бомбардирование шестнадцатидюймовых фугасов. Пока же все это – хорошая цель для вражеской артиллерии.

Развалов рассмеялся:

– В вас, Константин Николаевич, за версту полевой пушкарь виден. Укреплений вы не любите.

– Да, не люблю.

– А я люблю. Наверное, здесь дело в чистой психологии, но о себе скажу, что я сторонник предупредительно-защитных военных действий. Тех, что дают предполагаемому противнику видеть в нас силу, хорошо защищенную силу, с которой надо считаться. Это может предупредить войну.

– А если война уже идет? – резко спросил Лихунов. – Тоже защищаться предложите? В крепости сидеть?

Развалов на минуту задумался, отвечать, как видно, не хотел. Сказал тихо:

– Нет, не предложу. Я просто… буду тем, кто я есть, – инженером. Стану строить надежные убежища для вас.

Лихунов вдруг догадался, что тему разговора нужно срочно поменять.

– Ладно, расскажите мне о вашем мастодонте. Вы что, участие в постройке принимали?

Развалов оживился:

– То, что вы, Константин Николаевич, видите, называется фортовой группой. Смотрите, это закругление стены является левофланговым промежуточным полукапониром. Видите амбразуры узкие? Это пулеметные гнезда. Оттуда будет вестись фланкирующий огонь вдоль рва, укрепленного оградой из колючей проволоки. Левее капонира – горжа, переходящая в опорный пункт, справа – горжевой редюит в виде приспособленной к обороне группы казарм, погребов, складов. Мы сейчас со стороны тыла находимся и поэтому не можем видеть головной части группы. Вот это настоящий Парфенон фортификации! Выполнена в форме треугольника, что облегчает ведение фланкирующего огня, бетон десятифутовый, множество барбетов под противоштурмовые орудия, пулеметные гнезда и прочее, прочее! Вообще в фортовой группе имеется все необходимое для долговременной обороны: и склады с продовольствием, и пороховые погреба, и своя электростанция, надежная вентиляция, колодец вырыт, казармы расположены так глубоко под землей, что никакая бомба не повредит защитникам, – я же был на полигоне в Березани, знаю.