Грани судьбы - Алексей Шепелёв

— Но ведь мы, инквизиторы, верные слуги богов.

Брабец хмыкнул. Лавируя между столиками, к инквизиторам приближался щуплый лохматый мальчонка вёсен одиннадцати с подносам в руках. На подносе оказались две высоких деревянных кружки с пивом, большая деревянная тарелка с хорошо прожаренными свиными ребрами и плошка с соусом.

— Как тебя звать, малыш?

— Эрпоэль, господин, — немного неуверенно ответил паренёк.

— Служишь трактирщику?

— Да, господин, — отвечая на вопросы, мальчишка торопливо переставлял снедь с подноса на стол.

— Отчего твой хозяин подаёт к жаркому медовый, а не острый соус?

— Не знаю, господин. Но если соус тебе не по вкусу, то я…

— Не нужно, — лёгким движением руки инквизитор остановил готового метнуться на кухню Эрпоэля. — Хорошее мясо. Мы с удовольствием съедим его и с таким соусом.

Мальчишка, тем не менее, ушёл очень поспешно. Отец Брабец хмыкнул, качнул головой.

— Видишь, верный слуга. Ничего не знает.

— Он всего лишь ребёнок.

— Боюсь, если у хозяина есть взрослый осёл, от него бы я добился ещё меньше.

— Осёл — жалкая тварь по сравнению с человеком.

— Ты думаешь, что стоишь большего перед богами, чем перед тобой стоит осёл?

Брат Пласил так и застыл с открытым ртом и куском мяса в руке. А отец-дознаватель, как ни в чём ни бывало, принялся обсасывать рёбрышко.

— Отличное мясо, брат Пласил. Отчего ты не ешь?

Мясо было и вправду отличным: сочное, хорошо прожаренное, в меру подсоленное и поперченное. Такое даже инквизиторам случалось отведать далеко не каждый день.

— Прости, отец Брабец, я внимаю твоей мудрости, — смешался юноша.

— Внимай, — милостиво разрешил дознаватель. — Внимай, но не забывай о мясе. Мудрость — вещь очень полезная, но желудок сама по себе не насытит. Что толку мудрецу в познании всех тайн мироздания, если ему нечем насытить утробу. Знавал я аскетов, изнуряющих себя молитвами и постом ради познания мудрости мира.

— И что?

Инквизитор шумно сплюнул дочиста обглоданную кость.

— Смотреть противно. Тощие, плешивые, облезлые и разит от них хуже, чем от шелудивых козлов, не к столу будет сказано. По мне, вся их мудрость медного лорика не стоит. Можно подумать, что этим мудрецам боги второй срок жизни отмерят. Гниют заживо лучшие годы, а потом бессильно воют об утерянном времени. Огурцы плесневелые.

Юноша согласно кивнул. Ограничения интернатуры изрядно тяготили его вольнолюбивую натуру, стремящуюся вкусить радостей жизни. Конечно, получив посвящение и став полноправным инквизитором Света, он приобрёл большие права, но всё равно пока что находился под жесткой опекой старших отцов-инквизиторов, державших молодого человека на коротком поводке.

— Но всё же, отец Брабец, инквизиторы — священники. Разве не священники исполняют волю богов?

— Настолько, насколько способны её постичь. Глупый человек создаёт себе бога по своему образу и подобию. Послушать некоторых мудрецов, — последнее слово дознаватель произнёс с нескрываемым сарказмом, — так Ренс, например, неотличим от старого вояки, напившегося вдрызг в деревенской харчевне и потешающего селян рассказами о былых подвигах. Да чуть ли не в каждой деревне живёт такой ветеран. Отчего же все они — не Ренсы?

Юный инквизитор молчал, не зная, что ответить. В интернатуре о богах говорили иначе, а эти речи изрядно походили на ересь. Но не может же провозглашать ересь отец-дознаватель. Или он нарочно проверяет молодого адепта на крепость веры?

— Отец мой, нас учили, что боги могущественны, но священникам ведома их воля.

— Не только могущественны, но и непостижимы, брат Пласил. Об этом мало кто думает, а надо бы чаще. Да, священники понимают прямые указания, как этот малыш с подносом. Хозяин говорит ему: "Возьми мясо" — он берёт. Говорит: "Отнеси гостям" — он относит. Но доверь завтра мальчишке управлять харчевней, послезавтра она развалится. Человек, дерзающий говорить, что ему ведомы все божьи помыслы и премудрости — глупец или болтун. Представь себе этого паренька, внушающего своим дружкам, что он знает все мысли и планы хозяина харчевни. Если они умны, то не поверят бахвалу.

После длинной речи отец Брабец освежил горло солидным глотком пива.

— Значит, все люди виновны перед богами, и боги непостижимы? — переспросил молодой инквизитор.

— Истинно так. А потому, разбирая всякое обвинение, надлежит думать только о законе. Законы даны нам божественным Императором и Капитулом. Им воля богов ведома лучше, чем нам, простым братьям.

— Но, отец Брабец, ты же сам только что сказал, что воля богов непостижима? — изумился брат Пласил.

— Боги, боги непостижимы. А воля иногда очень даже постижима, — хмыкнул старший инквизитор. — И потом, человек человеку рознь. Этот трактирный мальчишка выглядит смышлёным малым. Хм…

Из дверей кухни даже не вышел, выкатился трактирщик с деревянной плошкой в руках. Направлялся он, конечно, к столику отцов-инквизиторов.

— Почтенные отцы желали острого соуса? Вот, извольте.

— Неплохо, любезный. Сколько мы тебе должны?

— Два марета.

— Вот, возьми. И пусть твоя харчевня всегда будет так свободна от нечестия, как и сегодня.

На лице у хозяина отразилась такая радость, словно ему во двор прикатили полную бочку золота. Низко поклонившись грозным гостям, он снова попятился от столика, но, наученный горьким опытом, быстро развернулся и торопливо шмыгнул в кухню.

— Да, мальчишка соображает, — констатировал отец-дознаватель. — А бывают такие тугодумы, что страшно сказать. Ну, а мудрость Императора и Верховных Отцов оспаривают только бунтовщики и преступники. Прочие же люди исполняют законы благоговейно и с точностью.

Юноша закашлялся. Старший инквизитор резво вскочил на ноги, обогнул стол и двинул его кулаком по спине.

— Уф, — брат Пласил перевёл дух, — спасибо, отец мой.

На самом деле он вовсе не поперхнулся. Просто, насчёт благоговения и точности отец Брабец хватил, и хватил сильно. Конечно, все наставники врут, только в интернатуре, да и у отца Сучапарека всегда понятно, где правда, а где то, что должно говорить. А вот отец-дознаватель перешел от одного к другому столь резко, что юноша откровенно растерялся.

— Ты, брат Пласил, что-то слишком увлекаешься. Если не можешь слушать и жрать одновременно, так и скажи. Закончим трапезу, потом поговорим.

— Нет-нет, отец мой. Если тебе угодно говорить, то внимаю. Больше такого не повторится.

— Да? Впрочем, главное я уже сказал. По закону серьёзной вины ни на ком нет. Наёмник продал раба — его дело. Трактирщик дал напиться человеку — для того и трактир. Глупый мальчишка напоил дракона… нехорошо, конечно, но своё он за это получил. Пытать их закон не заставляет.

— Но, может, кто-нибудь из них скрывает тайну. Пытка заставит его сказать нам всю правду, — упорствовал молодой инквизитор.

Отец-дознаватель допил пиво, утёр бороду и усмехнулся.

— Пытка заставит его рассказать то, что ты хочешь услышать, не более того. Каков бы ни был храбрец, но стоит его взять за рёбра раскалёнными клещами, как храбрости приходит конец. Признается во всём, лишь бы пытка прекратилась. Но к правде это не имеет никакого отношения.

— Так что же мы будем делать? — невнятно произнёс юноша, торопливо дожёвывая мясо. Нехорошо получилось: наставник закончил трапезу, а он всё ещё не осилил свою порцию.

— Будем ждать. Вполне возможно, что этот рыжий и картавый купец остановился у кого-нибудь из своих друзей. Если действительно существует заговор и мальчишка играет в нём важную роль, то этот Рулон обязательно придёт в школу после ладильских календ. Вот там-то мы с ним и поговорим.

— А если заговорщики начнут действовать раньше?

— Только если мальчишка не имеет к ним никакого отношения. В противном случае получается полная бессмыслица: довести до дракона своего человека и ничего от него не узнать. Нет, такими дураками заговорщики быть не могут. Так что одно из двух: либо мальчишка-раб вообще не при чём, либо заговорщики придут за ним после календ. Мне кажется, первое намного вернее.

По коричневой от загара и въевшейся грязи голени ползла маленькая мошка. Ползла медленно, путаясь в бесцветных коротких волосинках, с трудом преодолевая подсохшие кровяные корочки поверх царапин, которых на её пути хватало. Но — ползла. И уже почти добралась до колена.

"Вот упорная", — подумалось Серёжке, — "и чего ей только нужно?"

На спине у мошки подрагивали сложенные вдоль туловища прозрачные крылышки. Нужно куда добраться — могла бы долететь. Нет же, старается, лапками перебирает, только что не пыхтит. А может и пыхтит, кто ж такую малышку услышит.

Жалко, что не божья коровка. Говорят, если божью коровку попросить:

Божья коровка, улети на небо,Принеси мне хлеба…

а потом загадать желание, то оно сбывается. Серёжка бы загадал, чтобы быстрей его из школы освободили. Конечно, не самое заветное желание. Если бы у него была возможность выбирать любое желание, то он бы пожелал, чтобы снова были живы мама и папа. Но слишком уже взрослый Серёжка в то, чтобы верить, что такие желания может исполнить божья коровка. А вот маленькое чудо может и прокатит. Дома Серёжка пару раз просил "собачью звёздочку", чтобы его не спрашивали не выученного урока, и действительно, неприятности проходили мимо. А называлась звёздочка «собачьей» потому что…