Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь - Александр Мазин

Старик посидел с полминуты молча, хмурясь и шевеля бровями, потом глянул своими стылыми, цвета грязного льда глазами на тоже притихшего Серегу.

– Вот что, Сергей-Не-Отсюда, поживи-ко ты у меня!

– Да я… – замялся Духарев.

– Боишься, что ли? – задрал бровь дед.

– Боюсь! – не стал кривить душой Духарев. Что толку, если этот одноногий дедушка и так видит его насквозь?

– А вот он – нет, – усмехнулся старик, погладив горностая.

Как ни странно, но этот аргумент для Духарева оказался решающим. И он остался.

Глава вторая

Что такое «ведун»

Деда звали Рёрех. Почти как знаменитого художника. Был дед – из варягов, да вдобавок ведун. Не колдун, не волох-жрец, а именно ведун. То есть умел абсолютно безошибочно определять, когда человек говорит правду, а когда лапшу на уши вешает. Одноногий детектор лжи, одним словом. Еще старик умел предугадывать чужие действия, но об этом Серега узнал позже. Свои особые способности старик относил за счет отсутствия конечности. Идея была проста. Ежели тебе что-то оттяпали, то это что-то оказывается в «том» мире, «за кромкой», как выражался ведун. И, соответственно, бывший хозяин потерянной части тела приобретал связь с потусторонним миром и получал возможность скачивать оттуда кое-какую информацию. А поскольку в том мире все вещи выглядят в своем истинном виде, то ведун мог интуитивно отличать истину от параши. По крайней мере, так это понял Духарев. А чем он сам приглянулся ведуну, тот выложил Сереге прямо и незамысловато.

– Я б тя убил, – добродушно сообщил он, – да кто знает, чего из тя выйдет?

И пояснил:

– Ты, паря, вроде как живой, а вроде как немножко чужеватый. Мертвечинкой от тебя попахивает.

– Да я просто не мылся давно! – подавляя некоторую внутреннюю дрожь, попытался отшутиться Духарев.

– А нет! – Дедок поднял узловатый палец. – Того запаха не смоешь. Или у тя живой запах, и тады любой мертвец тя за поприще учует. Или ты – оттудова, – старик потыкал пальцем через плечо. – Тады тя всяк чуйный, ведун ли, волох, да хоть знахарь толковый завсегда узнает и, коли силы хватит, обратно за кромку спихнет, потому как неча мертвякам по белому свету шастать! – Старик решительно рубанул ладонью и продолжал: – А коли ты и живой, и мертвый, как я, к примеру, то тя и туда не загнать, и оттуда не вытянуть.

– А убить – можно? – живо заинтересовался Духарев.

– Можно, – кивнул ведун. – Меня, к примеру, ежели по вые секануть, – Рёрех похлопал по морщинистой коричневой шее, – так и помру. И ты помрешь, ежели те стрелу в печенку загнать. Да чуется мне, что по той стреле оттуда к нам такое пролезть может, что на моей культяпке не ускакать.

– Врешь ты все, дед! – не слишком вежливо заявил Духарев. Было у него стойкое ощущение, что дедок над ним попросту издевается. – Ты скажи лучше, это твой меч там, в дубе, висит или подарил кто?

– Мой, – подтвердил Рёрех, пошевелив палкой в костре. – А тебе что за дело, репка-сурепка?

– Хороший меч.

– Хороший, – согласился варяг.

– И пользоваться им ты, наверное, тоже умеешь? – О варягах Серега знал не много, но достаточно, чтобы понять: эти ребята – местная воинская элита.

– Умею, – не стал оспаривать старик. – Токо это дело прошлое.

Всем своим видом старик показывал, что обсуждать эту тему не намерен. Но Духарев так просто отступать не собирался.

– Нет, я, конечно, понимаю, что ты уже не молодой, – с напускным сочувствием проговорил он. – Сила ушла, опять же…

Варяг глядел на него с интересом, ожидая, до чего Серега может договориться. Развлекался варяг, одним словом.

– Я, конечно, понимаю, что как настоящий воин ты уже биться не можешь…

– Это почему? – поднял дед мохнатую бровь.

– Ну я ж говорю: старый, ноги нет…

«Ох я сейчас дотреплюсь! – подумал он. – Мало не покажется!»

– Ноги нет, верно, – согласился ведун. – И старый, тоже верно. – Варяг ухмыльнулся. Ухмылка не сделала его симпатичнее. – Верно, старый. Так и меч тож не новый… Ну, может, еще что хочешь сказать?

– Хочу, – признал Духарев. – Слушай, дедушка, то есть Рёрех! – поправился Духарев. – Ежели у тебя найдется немного свободного времени, ну, как-нибудь на днях… Поучи меня биться, а? Я б тебе отслужил… как-нибудь.

Ведун поглядел на него, прищурился.

Серега даже взмок от волнения.

– Вижу, – сказал варяг. – Хочешь. Да сможешь ли?

– Смогу! Смогу! – горячо произнес Духарев. – Землю рыть буду! Все, что скажешь… Ты только попробуй!

Старик задумался.

Серега ждал напряженно, не сводя с него глаз. Чувствовал: вот его шанс! Может, последний…

– Добро, – наконец произнес Рёрех. – Попробуем. Завтра.

Глава третья

Проблемы обработки железа, изготовленного сыродутной плавкой

– Это жердина, – сказал дед. – Ею можно болото щупать, плот толкать, а можно и по башке дать. Потому как она, жердина, своего ума не имеет. Понятно?

– Вполне, – кивнул Духарев.

Они стояли на солнечной полянке примерно в километре от священного дуба. В руках варяга наличествовала упомянутая выше жердина. В руках Духарева имелась точно такая же: трехметровый упругий шест, затупленный с обоих концов.

– Тады вдарь меня! – потребовал дед.

Серега перехватил палку поудобнее, примерился и ударил, но не просто, а с вывертом. Одним концом показал, другим, снизу, хлестанул по дедову протезу.

Клац!

Деревяшка по деревяшке. Но не по протезу, а по дедовой жердине, которую варяг, не хитря, просто воткнул в землю.

– Во! – сказал он. – Можно треснуть, а можно в выгребной яме поковырять. Вроде как ты сейчас. Ну, чего стал? Бей!

Следующие несколько минут Духарев с воодушевлением изображал ветряную мельницу, а старик – столб с большим количеством жестких выступов. И сколько Серега ни махал крыльями, натыкался он исключительно на эти выступы. Все ладони отбил, запыхался…

– Притомился? – сочувственно спросил Рёрех. – Экий ты неуклюжий, паря. Никак те до меня, старого да слабого, не достать. Совсем руки с ногами перепутал!

– Да мне эта оглобля только мешает! – в сердцах воскликнул Духарев.

– Попробуй без нее, – предложил старик.

Серега положил шест на траву. И сразу почувствовал себя увереннее. Все же он – матерый, битый рукопашник. А тут – замшелый дедушка, без ноги к тому же. Не зашибить бы только…

Серега медленно двинулся по дуге, находясь вне досягаемости дедова шеста. Мягко, уверенно, чувствуя на этот раз и дистанцию, и противника. И как только дед, поворачиваясь вслед за ним, перенес тяжесть со здоровой ноги на протез, Серега рванулся вперед, но не дуром попер, а с полным контролем, уловил быстрое движение шеста сбоку, нырнул…

Дыхание у него восстановилось минуты через полторы.

Непонятно каким образом дедова палка поменяла направление, обогнула выброшенную в блоке руку и воткнулась Духареву в живот. Да не просто воткнулась, а поддела Серегу, оторвала его весьма увесистое тело от земли… Тому, кто никогда не повисал в воздухе, упираясь диафрагмой в затупленную, но тем не менее довольно острую и твердую палку, трудно представить всю глубину ощущений того, кто на этой палке повисал!

– Вот так оно и выходит, репка-сурепка! – Кривая тень варяга упала на Серегину побагровевшую физиономию. – А кабы я тя копьецом саданул, а?

– Замаялся бы его из меня вытаскивать… – прохрипел Духарев и сел, осторожно вдыхая воздух и борясь с подступившей к горлу тошнотой.

– То верно, – в голосе Рёреха прозвучало одобрение. – Тока у меня удар, вишь, на броню поставлен. Сквозь броню дальше хребта не вошло б. Крутнул да вытащил. Поднимайся, репка-сурепка. Да дальше слушай.

Серега с кряхтением выпрямился, потер брюхо. Синяк точно будет. Да в первый раз, что ли?

– Ты, репка-сурепка, матерьял не самый поганый, – сказал дед. – Дышишь правильно, ногами землю чуешь, тулово держишь как надо… Ты уже не руда – крица[8]. Но ковать тя еще и ковать. А теперь слушай меня. Вот жердина. Она дурная. А зброя – умная. Зброе волю дать надобно. Слушать ее, чуять. Когда за ней тянуться, когда к себе тянуть. Оно как рука твоя, только сильнее. Ну-ка руками подвигай, помаши!

Серега послушно «подвигал» руками. В технике «вин-чун». С «тенью».

– Ай молодец! – Варяг даже засмеялся, так ему понравилось. – Молодец! А теперь гляди!

Варяг шагнул назад и завертел шестом. Кисти его так и мелькали. Но еще быстрее мелькал шест. Так быстро, что у внешнего наблюдателя, то есть Духарева, возникало полное ощущение, что это не руки крутят шест, а шест сам, совершенно самостоятельно вертится и катается по телу варяга, таская за собой его руки, которые и тянутся за ним как будто нехотя. Серега помнил, как бились на кургане Скольдовы гридни. Это было потрясающе. Но то, что Духарев видел сейчас, на самом деле было еще круче. Потому что делал это не молодой крепкий парень, а разменявший седьмой десяток дедушка. Потому что каждое движение варяга было предельно экономно. Потому что это была высшая, высочайшая школа мастерства. Серега достаточно долго и достаточно серьезно занимался боевыми искусствами, чтобы увидеть именно это, а не просто безногого старика, ловко вертящего палку. В общем, Духарев въехал. И варяг въехал, что Серега въехал. И варягу это понравилось. Но…