Эксперт № 09 (2014) - Эксперт Эксперт

Так работают менеджеры и брокеры демократии: роняют акции либерализма, вздувают стоимость акций патриотизма, скупают все, обесценивают; это нормальная биржевая работа — и есть много вкладчиков, заинтересованных в круговороте акций.

Реактивная коррупция

В обвинениях сегодняшней России есть важное противоречие. Россию обвиняют одновременно в тоталитарном режиме и в коррупции, а это несочетаемые понятия.

Коррупция, вообще говоря, присуща демократическому строю, а не тирании: взятки процветали в Афинах, отнюдь не в Спарте. Если чиновник извлекает личную выгоду из должности, заботясь о себе, но не о государственном интересе, это именуют коррупцией.

Такой чиновник не будет успешен при Сталине, который взяток не брал, и при Муссолини, который воевал с мафией. Если допустить, что в России диктатура, станет очевидно, что коррупция невозможна; а если в России высочайший уровень коррупции, то, следовательно, это отнюдь не типичная диктатура.

Коррупции в России не так много, чтобы обеспечить развитие общества западного типа. То, что есть, именуется словами «взяточничество», «местничество», «воровство», но это не коррупция. Взяточничество и «откаты» чиновникам — это фрагменты коррупции, но взятки в коррупции совсем не главное.

Главное — тотальный социальный разврат: коррупция — это лицемерие, подменяющее общественную мораль. Пока взятку прячут, коррупции нет; коррупция победила, когда ворованное легализуется как приобретенное трудом, вот тогда наступает коррупция. Но помилуйте, никто из западных обвинителей и словом не заикнулся о феномене приватизации; рассуждают о спрятанных дачах, но это вовсе не коррупция.

И кто станет прятать награбленное в России? Лишь серые администраторы переписывают на тещу рублевские дачи — какая тут коррупция?

Странность происходящего в том, что масштабные взятки дают в России, но коррумпирована совсем не Россия.

Столицей коррумпированного мира давно стал Лондон. Это именно Лондон наводнен миллиардерами из России, Китая, Индии, арабских стран. У себя на родине эти люди должны опасаться за нажитые сокровища — но Лондон дает им убежище. Именно в Лондоне происходит необходимое для коррупции взаимопроникновение политики и финансов: стать политическим узником и врагом тоталитаризма для миллиардера естественно.

Взяли на родине много, требовался международный схрон завоеванного в ходе борьбы с социалистической экономикой, и таким складом стал Лондон. Англичане перечисляют имена своих постояльцев с гордостью: этот еще богаче, а тот еще длиннее яхту купил. Дворцы постояльцев потрясают воображение британских аборигенов, на лондонских аукционах приобретаются многомиллионные картины, здесь проходят журфиксы и дают балы. Британские чиновники отлично знают, какими деньгами оплачено шампанское, но разве это кому-то помешало его пить? Газеты распечатали судебное разбирательство между российскими воротилами — и, узнав правду, церемонный лондонский свет поспешил на приемы к фигурантам процесса: еще теснее дружить. В свободной стране ничего не прячут, на тещу имущество не записывают. Британские аристократы и столпы демократии входят в наблюдательные советы российских, арабских, китайских, индийских компаний, исправно служат тем, кто вчера обналичил народные месторождения. У себя на родине эти богачи могут вызывать претензии населения. Британские демократы получают астрономические зарплаты за то, что внедряют вывезенные капиталы в западное общество, — и зарплата не жжет им карман.

Бороться с коррупцией в России — приятное занятие, фотографировать дачи российских министров — увлекательно. Куда существеннее показать, как связан британский лорд с проблемой труда и капитала в Нижневартовске.

Общая система коррупции намного серьезнее, нежели проблема сегодняшних столкновений либералов и патриотов. Ролевые игры, холодная война и даже уличные бои — эти развлечения оставлены челяди. В холопской фантазируют о глобальной демократии и об обновленной Отчизне. Но победы не будет ни у кого; игра не должна остановиться, других механизмов у общества нет. Впрочем, никто не собирается устранять механизмы мировой коррупции, точно так же как за годы войны в Афганистане никто не уничтожил центры производства наркотиков.

Если устранить коррупцию — уйдет единственная скрепа, которая все еще держит мир. Банки не в силах повысить процент по вкладам, финансовые пузыри прокалывают и надувают вновь, экономика не поднимается, коррупция — единственное, что является действующей международной договоренностью.

В одной банке

Из сказанного можно сделать вывод, будто Россию втянули в дурную компанию; те, кто играет за партию «патриотов», так и говорят.

Мелодраматическая теория об угнетаемом народе верна, но угнетатели не злокозненные иноземцы, не варвары-большевики.

Угнетает себя сам народ. Это именно русская, а вовсе не американская и не еврейская жадность заставила рвать собственную страну на куски, это именно русский азарт легкой добычи заставил объявить предпринимателями тех, кто присвоил народную собственность.

Из этого не следует, что американский или еврейский капиталист полны солидарности к русскому народу; они не обязались быть солидарными, с чего бы? Тем не менее угнетение русского населения никак не западное, но отечественное, укорененное в русской истории явление.

Вот цитата из патриотического учебника истории для детей: «Надобно сказать вам, милые дети, что в старину крестьяне наши имели право переходить от одного помещика к другому.

Вы легко можете представить себе, сколько беспорядков происходило от этого права: своевольные крестьяне переходили с одного места на другое и дорогой, не боясь наказаний, делали разбои. Михаил Феодорович сделал решительное распоряжение о крестьянах. В 1625 году вышел указ о том, чтобы всех переписать и оставить на вечные времена при тех поместьях, где они записаны. С тех пор кончились своевольства всякого рода: крестьяне, зная, что не могут более переменить господ своих, более старались заслуживать любовь их и прилежнее работали на тех полях, которые уже не могли оставить» (Ишимова А. О. История России в рассказах для детей. М.: Россич, 1994. С. 287).

Влияние еврейского и американского капитала было во времена Михаила Феодоровича ничтожно мало, однако закрепощение состоялось. Екатерина вдохновлялась идеями просветителей, но крепостничество при ней усилилось.

Западная цивилизация не вегетарианская, но друг друга мы пожираем по собственной инициативе. Решительно все равно, какими новыми словами оправдано всякое следующее унижение соседа, — важно то, что к унижению другого привыкаешь. Не требуется злокозненного указа большевиков, чтобы строчить доносы: по либеральным и патриотическим нуждам доносы ничуть не хуже получаются.

Сегодня, когда мир подошел к черте, важно лишь одно: выживем все вместе — поодиночке не выживем. Ни либералы, ни патриоты не выживут поодиночке; более того, Россия не выживет без мира; а миру будет непросто без России.

Войти в европейскую семью народов — недурно; но в семье скандалы, там сегодня сильные бьют слабых. Исключить Россию из сонма цивилизованных народов — можно; надо лишь понять, кого исключать в первую очередь — соседей по кенсингтонскому парку или мужика, стоящего у нефтяной помпы. Рассказать правду о российском режиме — хорошо бы; надо только разобраться, какую правду обнародовать, а какую следует придержать — ради благополучия всей демократии в целом. Мир повязан общими подковерными договоренностями, одним общим лицемерием, и найти самого лицемерного невозможно.

Реальные проблемы демократии не входят в программу ролевой игры «либералы—патриоты». Более того, ролевая игра затем и ведется, чтобы не обсуждать реальные проблемы.

Они состоят в том, что свободный рынок и гражданское чувство демократа противоречат друг другу: ответственность перед обществом превращается в дым, если рынок шире и интереснее твоего полиса. Соединение несоединимого, то есть гибрид безбрежного рынка и очерченного границами общества, привело к власти корпоративную мораль, заменившую гражданское чувство. Образовалась химера, нежизнеспособное существо — оно агонизирует. Так уже случалось дважды, с античной демократией и с демократиями 1920-х годов: они мутировали в тирании. Тоска по империи возникает спонтанно — и не только в России, везде.

Национализм вырастает из либерализма неуклонно, потому так и действенна клоунская пара, Пат и Паташон, «либерал» и «патриот», — они не могут жить друг без друга, это персонажи одной демократической пьесы.

Демократия вошла в период кризиса: следует пересмотреть отношения элит и населения; следует заново выстроить связь рынка и полиса; надо создать федеративную Европу на смену конфедеративной — или Европу ждет привычная Пелопонесская война; надо восстановить систему европейского образования, разрушенную глобализацией; надо ввести единую систему налогов, иначе слово «демократия» не имеет смысла.