Изнанка - Сергей Палий

– Ну и чудесно. – Двухметровый бородач вдруг шарахнул пепельницей по подлокотнику. – Я скоро сдохну без мяса.

– Оль, принеси ему соевых консервов каких-нибудь, что ли! – нервно покусывая губы, бросила Вика. – Он меня с ума сведет быстрее любого пикета.

– У меня от сои мигрень, – плаксиво заявил Феченко, аккуратно останавливая в дверях Ольгу Панкратову, собравшуюся выполнить просьбу главреда. – Мне мясо нужно.

– Шурова съешь.

– Он костлявый... И брыкаться будет.

Куцый день подходил к концу. Крошечное зимнее солнышко бросало последние лучики сквозь двойные стекла, готовясь слинять за горизонт. Шпиль гостиницы «Украина» поигрывал оранжевыми бликами далеко внизу, временами закрываемый густыми, зловеще подсвеченными клубами дыма – наверное, бодряки опять устроили пожарище на площади Европы. Что на этот раз, интересно, спалили? Огромный муляж С-визора из папье-маше?..

Рысцов вздохнул и плотнее укутался в дубленку. Отопление в здании отключили еще несколько дней назад, и помещения мигом промерзли; хорошо хоть электричество не стали отрубать. Правительству – по фигу. Конечно, у них своих дел хватает...

Движение так называемых бодряков – борцов за бодрость – возникло через неделю после того, как СМИ официально объявили о существовании сшизов. Эти полоумные отчего-то возомнили, что во всех грехах С-пространства виноваты люди, которые годами потешали их, выдумывая небывалые развлечения, программы, шоу и передачи. Уроды. Сначала пугливые были, по углам жались, всякую гадость на стенках домов рисовали и псевдоофициальные писульки в разные инстанции рассылали. А теперь, спустя полтора месяца, освоились и оборзели вконец: вот уже в течение двух суток пикетируют здания всех С-каналов, не позволяя сотрудникам ни войти, ни выйти. И главное, ментам – до лампочки. Им сверху была дана команда сохранять нейтралитет, видите ли. А то, что здесь человецы с голоду сдохнуть могут – это проблемы самих человецев. Хорошо, что вчера на работу заявились только самые настырные и живучие...

Трель мобильника заставила вздрогнуть всех. Валера поднес телефон к уху:

– Да.

– Хрен на, – весело гаркнула трубка голосом Андрона. – Как дела у смелых панфиловцев?

– Чего тебе? – зло спросил Рысцов.

– Да вот думаю, может, вам пару ящиков тушенки сбросить в качестве гуманитарки?

– Отвали, скотина.

– Бравируешь?.. – Петровский сыто посопел. – Ладно, хорош горделиво пузо выпячивать. Там женщины с беременными детьми есть?

Валера покосился на жалобно теребящего бороду Феченко. Хмыкнул:

– Ну да. Есть... одно такое.

– Эвакуировать будем?

– Слушай, Андрон, чего тебе надо?

– Сколько кроме тебя там... панфиловцев?

– Четверо.

– Через полчаса поднимайтесь на крышу, я вертолет пришлю. Надеюсь, там паратруперы ваших бодряков еще не высадились?

– Ты серьезно?

– Собирайте свои манатки...

Довольно бубня что-то про натуральные белки, Феченко выбрался на засыпанную снегом площадку и поправил вязаную шапку.

– Ну и где твоя служба коно... тьфу!.. киноспасения? – поинтересовался Шуров, осторожно подходя к ограждению и заглядывая вниз.

– Ух ты! Артемий! Почему всего один вопрос? Ты заболел, что ли? – удивилась Вика.

– Замерз, – сердито отрезал худощавый пиарщик.

– Знаете что, коллеги, – неожиданно подала голос Оля. – А давайте плюнем на голову этим бодрякам!

Феченко, не раздумывая, хрюкнул носом, собирая солидную харчу, и выстрелил далеко за парапет. После чего еще сильнее надвинул шапку на уши.

Вика сначала строго фыркнула, а через мгновение громко рассмеялась.

– Ну и леший с ними... – стуча зубами, крикнула она. – Правильно, Ольга! Вот ваши сновидения! Ловите!

Мелкумова засеменила к краю здания и неумело сплюнула, обрызгав Шурова. Тот, в свою очередь, тоже заржал и обнял за плечи Панкратову.

– Давай, идейная вдохновительница расправы над идиотами, – торжественно провозгласил он. – Харкнем залпом!

Ольга радостно забулькала слюной, и они вместе с Артемом плюнули вдаль. Капельки, подсвеченные закатным солнцем, красненькими искорками унеслись прочь.

– Ясно. – Рысцов ошалело смотрел на коллективное безумие сподвижников. – Вы совсем сбрендили...

Шуров уже делал попытки слепить снежок из рыхлого снега, когда издали донесся стрекот вертолета.

Как потерявшиеся полярники, все принялись прыгать и размахивать руками при виде приближающегося геликоптера. Машина описала круг над небоскребом и, зависнув на несколько секунд, плавно опустилась, подняв с крыши настоящее ледяное торнадо. Пятеро задубевших на двадцатиградусном морозе людей буквально засыпались в протопленный салон, отфыркиваясь и растирая носы.

Пилот оглянулся и, удостоверившись, что дверь задраена, поднял брюхатую железную стрекозу в воздух.

– Актера нужно держать одной рукой за сердце, а другой за яйца, – прогремел Андрон Петровский, подвигав кожей на голове, отчего голубая шляпа ковбойского фасона заерзала в такт словам.

– Я и старался... – вяло отмахнулся низкорослый режиссер Митрий Митин, поправив очки.

– Посмотри на Копельникова! – не унимался белозубый «папа». – Что его в жизни беспокоит? Миокард и гениталии. А почему? Думаешь, из-за предынфарктного состояния или какого-нибудь простатита? Хрен на руль! Все благодаря тому, что я обеими руками крепко ухватил Роденьку за нужные места!

– Не виноват я, что Палин не согласился! – взвился Митин. – Два с четвертью миллиона ему, зажравшемуся кобелю, предлагали...

– Значит, надо было три с четвертью сулить!

– Ага. Тогда б ты первый меня на операторском кране вздернул?

– Тоже верно. – Андрон выгнул правую бровь. – Но ты ищи, ищи. Изобретай методы какие-нибудь новые... Привыкли, дармоеды, шлюшонок халявных драть...

– Да я женат, опомнись! – попытался возразить очкастый режиссер.

Петровский медленно повернулся к нему, навис, как Годзилла над васильком, и, бешено выпучив глаза, по слогам проорал на весь павильон:

– Вер-ни Па-ли-на, муд-ло!

Митина отнесло к горстке техников из его съемочной группы. Он достал салфеточку, затравленно протер линзы и обернулся. Взвизгнул, срывая злость:

– Чего уставились?! Идите аппаратуру в фуры грузите, болваны! Сейчас поедем панораму зимнего Подмосковья делать!

– Мы же сегодня собирались в студии работать... – робко напомнил один из них.

– Сегодня мы будем снимать Подмосковье, – утробным голосом прорычал Митин. – Ночное, неуютное, студеное Подмосковье.

Техники угрюмо потянулись в соседнее помещение готовиться к выезду. Митрий Тимурович всегда был невыносим после втыка от «папы». Но суммы гонораров лечили любые психологические травмы служебного персонала.