Хозяин Тьмы. Сбежать от бывшего - Анна Солейн

«Тебя, Элизабет».

Нужно думать о работе.

Не время раскисать.

С трудом поднявшись, я сделала три шага вперед и упала на колени перед камином. Отодвинула решетку из вороненой стали, потянулась за спичками и подожгла край бумаги для растопки, которая лежала, смятая, поверх поленьев.

Прошло несколько минут — и огонь весело затрещал, согревая жаром мое лицо и руки. Я села поудобнее, прижав колени к груди, и смотрела сухими глазами на пламя довольно долго. Конечно, не стоило так легкомысленно расходовать дрова, но… Мне необходимо было прийти в себя после разговора с Рейвеном.

Нужно узнать как можно больше о проповеднике. Во-первых, чтобы удостовериться, что именно он виноват. Во-вторых, НекроС нужны доказательства. Я не могу просто привезти дядюшке проповедника и сказать, что он причина происходящего. С нечистью как-то проще, у нее нет никаких прав. Человек, еще и человек Всевышнего, — это другое дело. Нужно действовать осторожно, чтобы у церкви не было причин предъявить претензию НекроС.

Во-вторых… откуда-то ведь взялась эта надпись на стекле? Может, речь шла о другой Элизабет?

Как бы то ни было, пока проповедник — единственная ниточка, которая у нас есть.

Я бросила неприязненный взгляд на закрытый саквояж.

Не хотелось мне иметь дело с тем, что внутри, но выхода, похоже, не было.

Мой дядюшка, кто бы мог подумать, реформатор. Поняв, что его племянница стала умертвием, мыслящим и созидающим, он всерьез озаботился изучением Тьмы и ее созданий.

«Я думал, что знаю о Тьме все! — вдохновенно вещал дядюшка, загибая вверх седой ус. — В конце концов, мне уже за сотню, и большую часть жизни я посвятил НекроС. Но я никогда не видел таких созданий, как ты, Лиз!»

«Отрадно слышать, что смогла вас порадовать, дядюшка», — ворчала я.

В то время, первые годы после смерти, я не понимала, зачем я вообще живу. Почему дядюшка отказывается меня упокаивать, зачем отвез в отдаленное имение, спрятал ото всех, а поначалу — заперся со мной там же, оберегая меня от самой себя, покупая в городе книги и привозя мне их, нанимая садовников, чтобы они посадили под окнами мои любимые розы.

«Не ерничай, — отмахнулся он. — Я всегда знал, что Тьма — это намного больше, чем о ней думают. Она конец и она начало, она — не добро и не зло, она — Тьма».

«Дядюшка, ты уверен, что не хочешь меня упокоить?» — с надеждой спросила я, потому что эту речь слышала уже не раз и не два.

Она была убийственно утомительной.

Сложно было сказать точно, что мы все подразумевали под словом «Тьма», говоря это. Это и то самое место, куда попадают все души после смерти, и сила, которая помогает некромантам справляться с нечистью и демонами, и та самая энергия, которая поднимает из могилы зомби, позволяет существовать и охотится умертвием, делает призраков жаждущими разговоров.

Это то, что пронизывает нас всех, что есть в каждом, что прячется в тенях и в глубине сердец. Тьма — это Тьма. И этим все сказано. В ком-то ее больше, в ком-то меньше. Тьма не делает нас хорошими или плохими. Это просто сила, которую необходимо направить.

Люди, одаренные даром Тьмы, некроманты, редки. Сильные некроманты, как Рейвен, — это сокровища для мест, где они родились.

Если, конечно, не решат использовать свои силы во зло. История хранила случаи, когда некроманты поднимали из-под земли целые армии и захватывали континенты с помощью такого страшного войска.

Их империи рушились после их смерти, потому что дар некромантии никогда не передавался по наследству, он вспыхивал, ярко, в самых непримечательных семьях.

Иногда это становилось проблемой, потому что дети, испуганные тем, что их слушается сама смерть, давили в себе этот дар сами или по указке родителей.

Некоторые боялись некромантов, конечно. Хотя чаще всего они заслуживали почет и уважение, потому что буфером стояли между живыми и мертвыми.

Дядюшка решил, что я, умертвие, создание Тьмы, одарена теми же силами, что и некроманты. Потому что во мне — та же энергия, энергия Тьмы.

Что, если направить ее в нужное русло?

«Ты сможешь работать в НекроС, Лиз, — предложил дядюшка. Мы сидели в пахнущем пылью кабинете старого поместья, между нами на столе горела свеча и бросала на стены рваные отблески огня и тени. — Мне не хватает рабочих рук».

Это дало мне надежду. Что я еще смогу сделать что-то хорошее.

Но сначала нужно было обуздать голод. Это… не было легко. Это и сейчас нелегко. Просто со временем я привыкла жить с ним. Смирилась с тем, что он никогда не уйдет. На это понадобилось много лет.

А дядюшка за это время… придумал еще один способ использовать Тьму.

Ох, знали бы церковники, что он творит!

Впрочем, его изобретение оказалось достаточно полезным. Хоть и проблемным.

Я встала, подошла к объемному саквояжу, стоящему у шкафа. Щелкнула тугой застежкой, отодвинула в сторону аккуратно сложенную одежду.

Туго завязанный мешок из черного шелка нашелся на самом дне. Я потянула за веревку, коснулась белой поверхности находящегося внутри предмета, прохладного и гладкого на ощупь.

— Наконец-то! — зазвучал капризный женский голос. — Я думала, умру во второй раз от желания настучать тебе по голове! Вот скажи на милость, девочка, ты совсем с ума сошла? Ты зачем своему Рейвену голову дуришь? Такой мужчина! Бегает за тобой! А ты⁈

Я вспыхнула. У какого-то дурацкого черепа забыла спросить! По задумке дядюшки, череп, в который помещена искорка Тьмы, должен был быть молчаливым средством связи. Один — у меня, один — у дядюшки. Между ними — натянутая нить силы.

Молчаливым.

Средством связи.

Кто же знал, что мы получим — такое!

Оказывается, череп, наделенный даром разговаривать, вполне себе сохраняет черты… бывшего владельца. Если это можно так сказать!

Понятия не имею, откуда дядюшка взял череп, который я держала в руках сейчас, но характер у него был препоганый.

— Если ты отказываешься от него, я заберу его себе! Только выпусти меня из этого мешка!

— Дай мне поговорить с дядюшкой! — возмутилась я и, взяв череп в руки, поднесла его к лицу.

Уставилась в темные провалы глаз.

Челюсть черепа щелкнула, он подпрыгнул в моей руке, рассыпав вокруг сноп золотистых искр.

Как будто готов был упасть на пол и катиться навстречу Рейвену.

— Куй железо, пока горячо, девочка! Ты что, не видишь, что он ради тебя на все готов?

— Я умерла, какое железо?

— Подумаешь! Я тоже умерла, а жизнь-то продолжается! Богатый! Красивый! Герцог!

— Ты же его не видела ни разу!

— Судя по голосу, красивый, — не смутился череп и жадно клацнул зубами.

Иногда мне казалось, что я вижу на месте этого черепа степенную женщину, дородную и хозяйственную, с острым носом и темными волосами. Мать нескольких дочек, которых непременно нужно выдать замуж поудачнее.

Вот только она не понимает, что у меня другая ситуация.

— Дай мне поговорить с дядюшкой! — твердо повторила я и коснулась костяного лба указательным пальцем.

Вот Тьма! Даже это крохотное приложение силы ощущалось чувствительно.

Если я не придумаю, как экономить энергию — мне придется туго.

— Лиз! — раздался радостный голос дядюшки, доносящийся откуда-то из глубины черепа. — Как на работе?

Глава 18

Я тряхнула головой и закусила губу, пытаясь отбросить все ненужные сейчас мысли.

Сосредоточься, глупая ты голова! Нужно думать о работе!

Череп клацнул зубами, и я вздрогнула.

«Такой мужчина! Бегает за тобой! А ты⁈»

Глупый череп!

Так, собраться.

Удача, что дядюшка ответил: значит, он один, у себя в кабинете и может говорить!

Иначе мне пришлось бы вытаскивать череп каждый вечер, ожидая, пока дядюшка сможет поймать мой сигнал.

И иметь дело с этим… созданием, которое не считает нужным прятать свое мнение внутри костяной головы!

Соберись!

Не время думать о Рейвене.

Бросив короткий взгляд на огонь в камине, как будто пытаясь набраться сил, я выпалила:

— Дядюшка, мне нужно, чтобы ты как можно больше узнал о проповеднике Энфорда. Мы думаем… мы думаем, что он может быть причастен к тому, что происходит в городе.

Тишина.

— Вот как, — наконец сказал дядюшка. — И почему?

Я коротко пересказала ему все, что мы успели узнать, изо всех сил стараясь не сбиться с мысли и ничего не упустить.

— Пока все указывает на то, что странностями в Энфорде стоит человек, и проповедник — единственный у кого есть мотив, — подытожила я. — Так что…

— Ну да, ну да… — задумчиво проговорил дядя. — Это плохо. Конфликт с церковью — последнее, что нам нужно.

Я механически отметила, что говорит он полушепотом — но ничего другого и нельзя было ждать.

— Элизабет, а о ком ты говоришь? — спросил череп голосом дяди.

Глядя в черные провалы глазниц, я нахмурилась.

— Что?

— Ты сказала, «проповедник сказал ему в частном разговоре». Кого ты имела в виду?

— Я… Рейвена.

Дядя замолчал.

— Я ослышался? Ты сказала — «Рейвена»? Лорд Тенербен там? В Энфорде?

Из-за искреннего недоумения в голосе дяди я почувствовала, как у меня с плеч падает огромная гора. Он не знал об этом,