История малороссии - 4 - Николай Маркевич

XXIX. Грамота к Польскому Королю Августа 11 от Гетмана Мазепы

Naiasnicyszy Miłościwy Królu Pane moy miłościwy! Zuz to powtórny list cum expressione poddans-kicy moicy subiectiey do Waszey krółewkicy Msei atlressuie, wątpiąc usli mógł pierwszy in hoc tur-bido rerum siatu suum adire Corinthum. A iakom wtantym effuso corde et publica caley Ukrainy voto, pokornie prosił Wszey kr. Mości, abys’ad saluandam et hereditatem suam victricem raszyl movere manum, tak y teraz geminatd prece foz samo powtarzam, y expectans expecto szezcbiiwe y pretkiego Wszcy kr. Ms’ci przybycia, żebyśmy mogli unitis armis et animis Nieprzyaciełskicy Moskewskiey imprezy in herba Sopire draconem, teraz naybardziey, kiedy Moskwa zaczęła Hramotami swemi prosty fomentowae naród, y civile, wyrabiać helium, y lubo go icszcze zadney nic-mamy apparencyi, iednak te iskerki suppositas cineri Loloso, zawczasu by trzeba gasić, zęby stand in publicum damnum, iakowe nie wy buchnęły incendia, dla cze° tancjuam patres in Lymbo oczekiwamy. Przyscia W. Kr. Mści iako Galvatora naszego, y supplikniac o to pokornie, Gahiic milfe jbasiis waleczna je° rękę Waszej etc.

z Romna Xbris 5 1708 a°.

Великаго Государя, Его Королевекаго Величества, конному Охотному Полковнику, Семену Палею Наше Царскаго Величества милостивое слово.

В наших, Великаго Государя, Нашего Царскаго Величества Грамотах писано к тебе, по прошению брата Нашего, Великаго Государя, Его Королевскаго Величества, дабы вы противое свое на сторону брата нашего, Королевскаго Величества Польскаго, намерение конечно отставили, и имели достойное послушание; и ныне еще просил нас, Великаго Государя, брат наш, Великий Государь, Его Королевское Величество, что вы по сие время своевольно город белую церков Его Королевскаго Величества за собою держите, а Его Королевскому Величеству не отдаете и ни в чем достойнаго послушания не чините, а говорите будто вы чините сие с воли Нас Великаго Государя, Нашего Царскаго Величества что нашей, Великих Государей, брацкой дружбе и любви не малая противность, а вечным мирным договором нарушение, понеже тот город Державы Его Королевскаго Величества и Нам, Великому Государю, не надлежит; и хотяб вадм, Охотницким Полковником, какая с стороны от Его Королевскаго Величества была налога, или какое досаждение, и вам было Довелось о том бить чолом Его Королевскому Величеству, и тоб было все успокоено добрым охранением. И Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество, имея по договором вечнаго мира с Королевским Величеством Польским братство и истинную любовь, повелели, по Ево прошению, послать к тебе сию Нашу, Великаго Государя, Грамоту, дабы вы взятую вышеимянованную фортецию отдали по прежнему, в сторону Королевскаго Величества Польскаго, безо всякаго препятия, не отговариваяся вышеписанным непристоинством, чиня меж Нами, Великими Государи, бездельные ссоры и противления своего на сторону Королевскаго Величества, против прежняго, конечноб не имели, а имелиб воинские промыслы всякиши мерами над общими неприятели нашими Шведы, где воинской случай употребляти будет и Королевское Величество повелит; а естьли вы той взятой Фартецыи Королевскаго Величества в Державу не отдадите, а Королевское Величество о том, за такими вашими бездельными словами, еще чрез верные письма просить нас будет, то повелим Мы, Великий Государь, Наше, Царское Величество, в ту взятую Фартецыю наступить Нашим, Царскаго Величества, войскам Великороссийским и Малороссийским и оную отобрать, а отобрав отдать в Державу Королевскому Величеству. Писана государствия Нашего во Дворе, в царствующем великом граде Москве, лета от Рождества Христова 1704, Февраля 20 дня, государствования нашего 22 году.

XXXI. Грамота к Кошевому Гордеенке

Нашего Царского Величества подданному, Низового войска Запорожского Атаману Кошевому, Костянтину Гордеенку и всему поспольству.

Изветно Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, из листов ваших, каковы писаны от вас Нашего Царского Величества к Думному Дьяку и Межевому Комисару и Наместнику Каргополскому Емельяну Игнатьевичу Украинцову с посланниками его к вам с Грамотою Нашего Царского Величества и с письмами его: что вы и о том, по Указу Нашего Царского Величества, ему врученном Комисиальном деле имеете сумнение, аки бы то чинитися имеет к утеснению вашего Низового войска всяких промыслов звриных и рыбных, и, желаете, дабы он для того размежевания к Днепру не приближался, предлагая, будто старый у вас с Турским Государством рубеж, от Короля Польского учиненный, до самого моря, и от берега пока конь копытом достанет, объявляя, что ежели помянутый Наш Думный Дьяк, по Нашему Указу, тое границу на Днепре чинить будет, то имеете вы со всем войском приходить к нему; из чего явно, что вы той Нашей Государя Великого воле и высокопотребному тому, для мирного пребывания обоих Государств, подданным, намеренному делу, хочете чинить противность, в чем не по малу удивляемся, что вы, войско Низовое Запорожское, такие древние будто бывшие границы напоминаете, а то запомнили, что из давных времен загражден был вам путь на Днепр ко всяким добычам и приход на море, Турскими крепостьми Казыкерменом и протчими, которыя не в давных летах милостию Вышнего и Нашим, Царского Величества, щастием, верным старанием и храбными поступки войск наших Великороссийских и Малороссийских, у Турков взяты и по мирным договорам разорены суть и в пуст обретатися имеют; звериныеж и рыбные добычи и пчельники ваши на обе стороны имеют обоих Государств подданные вниз по Днепру и окрест иметь быть возбрано; и тако вам тем мирным постановлением не утеснение, но в ваших временех никогда виданная свобода и пространство приключено, а размежевание у Днепра сущих земель токмо от Порты для признаков желается, дабы на обе страны в тех местах никакого поселения и крепостей никому строить не позволено было. И не сумневаемся тако: что вы сие разсудя, яко верные наши подданные, сему нашему изволению, к вашей пользе доходящему, никакой противности чинити не дерзнете, но по верности своей к Нам, Великому Государю, воли нашей повиноватися будете, и то полезное дело совершить помянутому Нашему Думному Дьяку безо-всякого метежа допустите, чиня ему в том всякое вспоможение, дабы тем Нашего Царского Величества имени не нанесть безславия, за то не навесть вам на себя Нашего Царского Величества жестокого гнева и отмщения. Писана в Вильне, лета 1705, Июля в 27 день. Запечатана среднею печатью.

XXXII. К Государю от Гетмана Мазепы

Пресветлейший, Самодержавнейший Царь, Государь мой примилостивейший!

Уже то на Гетманском моем уряде четвертое на меня искушение, не так от диавола, как от враждебных недоброхотов, ненавидящих Вашему Величеству добра, покушающихся своими злохитрыми прелестьми искусити, а наипаче пременити мою никогда же премененную к Вашему Величеству подданскую верность, и отторгнути меня с войском Запорожским от высокодержавной вашего Величества руки. Первое: от покойного Короля Польского Яна третияго Собеского, который некакого Шляхтича, именуемого Доморицкого, присылал ко мне с прелестными своими письмами, которого я тогож времени и письма те отослал я к Москву в Приказ Малыя России. Второе: от Хана Крымского, который в тот час, когда я от Перекопи возвращался c Князем Васильем Голицыным и уже переправился чрез Конские Воды, прислал ко мне одного пленника, Козака полку Полтавского, с коварственным своим письмом, возбуждая к тому, дабы я или соединясь с ним, за дееять токмо верст от обозов наших обретающимся, способствовал ему на рати Вашего Величества союзным орудием ополчитися и устремитися, или от войск ваших отступил и отлучился, не дая им ни единой помощи, чтоб он тем образом свободнее мог те Вашего Величества рати преодолети и в намерении своем поганском совершенство получити; да и прочия безумныя слова в том же своем письме предложил мне, которое я тогдаж вручил помянутому Князю Голицыну. Третие: от Донцов роскольщиков, имянуемых Капитонов, от которых приезжал ко мне в Батурин Ясаул тамошней Донской, преклоняя к своему враждебному замыслу, дабы я с ними, утвердя междоусобный союз, ополчился на Вашу Державу Великороссийскую, обещая и обнадеживая прелестно, что Хан Крымский со всеми Ордами предстанет в помощь способственную; которого Донского Ясаула отослал я тогдаж для допросу к Москве, что все имеет быти в Приказе Малыя России записано. А ныне уже сие четвертое от Короля Шведского и от Короля Польского, беззаконно ныне в Варшаве коронованного, Лещинского, устремилося на мою душу и непреборимую подданскую верность искушение, которые искушая меня своими факциями и злоковарными прелестьми к себе преклонити, прислали из Варшавы в сих числех в обоз ко мне некакого Шляхтича, имянуемого Волского, которого я, приказав распросити с пыткою, посылаю его роспросныя речи ко Двору Вашсго Величества, из которых совершеннее будет Ваше Величество известен, с чем он Волской и от кого ко мне послан, и что ему к прельщению моей непреодолимой подданской к Вам верности поверено в тайне мне предложити, а ево самого Волского для того не посылаю что ныне тем путем трудный, и небезопасный, и несвободный проезд, опасаясь, дабы его кто с противной стороны у посланных моих нечаянно не отбил. И я Гетман и верный Вашего Царского Величества подданный, по должности и обещанию моему, на Божеетвенном Евангелии утвержденном, как блаженныя и вечно памяти Отцу Вашему, Благоверному Государю, Царю и Великому Князю Алексею Михайловичу и Брату Вашему, Благоверному Государю, Царю и Великому Князю Феодору Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, чрез весь век прежнего моего жития верно, и ни в чем не предкновенно служил: такожде и ныне Вам, Великому Государю, премилостивейшем моему Монарху и Повелителю, по должной моей Гетманской верности истинно работаю, и яко до сих времен во всех тех искушениях и вражьих прелестях, аки столп непоколебимый и аки адамант несокрушимый пребыл я, так и сию мою малую службишку и подданскую верность, в которой меня и ныне зломыслящих Вашего Царского Величества врагов каварство и злокозненная прелесть не могла умягчити, сокрушити, преклонити и преодолети, с собою самим повергаю Пресветлейшего Вашего Царского Величества Маестату под Монаршеские стопы, под которых сению обретши себе доброе пристанище и защищение, до последнего моего издыхания непременно пребываю.