Аморальное (СИ) - Оливер Марк

Казалось, в кампусе никто не заметил её отсутствия. Молли как всегда не ночевала в комнате, по пути не встретилось ни сторожей, ни студентов. Кампус спал.

Ими замочила всю свою одежду и, сидя на полу, дождалась шести утра, чтобы пойти в душ и тщательно промыть всё тело и волосы от крови. Потом она постирала одежду, потом помыла полы в комнате и тщательно прибралась, чтобы приглушить свой дискомфорт от воспоминаний того беспорядка, который остался в доме Артура. После этого она два раза прошла весь свой вчерашний путь по кампусу и спальному корпусу, чтобы убедиться в отсутствии следов крови. Но всё это было уже лишним. Теперь оставалось только ждать.

Свободного времени у неё ничуть не прибавилось, потому что срочно нужно было что-то делать с трофеями. Она рискнула сохранить глаз с помощью формалина, как поступила и с рукой, и с останками Джексона. Проблема была лишь в том, что теперь уже не было удобного безлюдного сарая, и приходилось всё делать в комнате. Формалин вонял невыносимо, и, чтобы перебить его запах, Ими постоянно разливала кружками кофе по комнате, морщась от неопрятности, жгла ароматические свечи и набивала сумку с трофеями хвоей. Но всё это не помогало, и тогда пришлось прийти к крайним мерам: приносить в комнату тухлую рыбу, готовить с самыми едкими специями, покупать самые пахучие французские сыры и всеми силами портить репутацию арабской кухни. Соседи жаловались каждый день. Удивительно, но никто из них не узнал в едкой вони формалин, хотя на этаже было как минимум 14 будущих криминалистов, только однажды одна из студенток сказала Имтизаль: «Твой ацетон воняет хуже формалина, делай маникюр на улице, пожалуйста!»

Непроявленную плёнку Ими положила в маленькую коробочку и замотала в ткань. Глаз она так и оставила в формалине, но переместила в более компактную банку. Всё это и банка с рукой в растворе, замотанная вместе с очистителями воздуха, пучками хвои и листьями мяты в несколько плотных тканей, пропитанных эфирными маслами, и брезент, хранилась под максимально пахучей едой в термосумке. Сумка – в чемодане, сверху него тоже лежала кипа вещей.

Когда возмущаться стала даже Моли, Ими запаниковала, что однажды в приступе гнева в её термосумке могут покопаться, чтобы выкинуть все источники вони, и найти главный. Тогда она и решилась найти себе новый тайник.

Имтизаль больше не работала в комнате, она всегда выезжала в лес, брала с собой всю сумку, и только на природе, на самых ветреных местах и как можно дальше от возможных посетителей, она доставала останки Артура. Через пару таких вылазок она решилась не возить улики домой и закопать их где-нибудь там, в горах. Кампус вздохнул свободно.

Чуть позже Ими купила гипсобинты и гипсовый порошок. Уже через неделю после инцидента она обложила изнутри коробку от кофе размоченным гипсобинтом, поместила в неё вместе с глазом плёнку и залила гипсовым раствором. С рукой пришлось посложнее: её Ими замуровала только через месяц из-за своего перфекционизма. Когда же время пришло, Ими плотно замотала руку гипсобинтами, потом, когда слепок высох, кисточкой покрыла его ещё одним слоем гипса, выровняв поверхность, и снова дала высохнуть. Потом она закрепила её на гипсовый «постамент» из остатков улик, всё это снова обработала новым слоем гипса, отшлифовала и раскрасила. Через пару недель, когда запах почти выветрился, она забрала улики обратно в кампус, забота о них её оживляла, Ими каждый день любовно стирала пыль с руки, постоянно перекрашивала её и меняла рисунки на постаменте. Она даже перестала переживать о том, не сгниёт ли рука внутри, под гипсом. Теперь уже никто бы ничего не заподозрил, теперь она впервые за последний год могла полностью посвятить себя учёбе.

Через два дня после убийства Артура Ими позвонил Луис и невнятно попросил о встрече. Пришлось согласиться, чтобы не вызвать подозрений. По просьбе Луиса Ими пришла к нему домой. Эндрю был там же. Они сказали ей о смерти Артура, не упустив и подробности того состояния, в котором несчастного нашли. Оба они были дико напуганы, и от Ими требовалось сыграть ужас, закрывать рот руками и панически пучить глаза. Хотя выкатывать глаза было уже достаточно: лицо сразу наполнялось безумием. Играть роль она бы не смогла. Она молчала и ничего не говорила, только с глазами навыкате отвернулась к стене, зажимая нижнюю часть лица ладонью. Потом мужчины спросили её, не приходила ли к ней полиция, получили отрицательный ответ и сказали, что их допрашивали. Сказали, что ничего не говорили об Ими и попросили её тоже, если вдруг что-то всплывёт, ничего не говорить о связях с ними. Она только молча кивнула. Потом сказала им, что больше никогда не будет работать, закрыла лицо руками и отошла к стене. Они спросили её, не говорил ли ей чего-то Артур, нет ли у неё подозрений. Она сказала, что нет, но если что-то вспомнит, скажет им, пусть они только не говорят о ней полиции или кому бы там ни было. Они попросили её о том же.

Тогда Эндрю и Луис, сами того не ведая, спасли себе жизнь.

Через месяц – как раз за пару дней до окончания работы с рукой – Эндрю позвонил ей, предложил встретиться, но Ими отказалась. Спросила, как идёт расследование, узнала, что никак, потом они снова попросили друг друга молчать, потом Эндрю попросил Ими позвонить, если она вдруг передумает, и после этого разговора ни он, ни Луис, ни кто-либо ещё больше не тревожил подлинную убийцу.

Об убийстве в городе знали, о нём говорили по новостям, и у Имтизаль была возможность отслеживать информацию по расследованию. Она выбрала себе ещё несколько нераскрытых преступлений, совершённых за последние полгода, и с помощью одного из своих преподавателей получила чуть более глубокий доступ к тем данным, которые не транслировали СМИ, посвятив им своё учебное исследование. Это убийство взяли своей темой ещё два студента, но, разумеется, у них не было никаких шансов в конкуренции с Имтизаль.

В первую неделю июня она вернулась домой, чтобы навестить родителей и запрятать улики в сарае. Там она, наконец, разбила гипс и снова поместила руку в раствор, и только после этого со спокойной совестью вернулась в кампус, где осталась на всё лето, чтобы закончить свою работу и защитить в начале сентября. До совершеннолетия осталась всего неделя, и Ими сделала то, чего больше всего боялась, – сообщила родителям о своём решении оставить университет и поставила их в известность, что уже подала дома заявку в полицейскую академию. Переговоры с родителями длились четыре дня, пока Джафар уговорил решительно настроенную дочь продолжить обучение хотя бы дистанционно – благо университет предоставлял такую возможность, – и она, и без того подавленная своим вынужденным непослушанием и огорчением родителей, согласилась.

Так она вернулась домой и осуществила первый шаг к мечте – поступила в академию. Учёба там шла легко, потому что теоретический материал почти полностью дублировал университетский, а физическая подготовка Имтизаль зачастую превосходила способности многих сокурсников мужского пола. Серьёзно учиться требовалось почти только вождению и стрельбе, во всём остальном Ими располагала как минимум поверхностными знаниями.

Всё это было очень кстати, потому что от переезда домой университетской учёбы не стало меньше, и всё свободное от занятий и тренировок время Ими просиживала в библиотеке.

Отношения с сокурсниками не сложились. Её никто не любил. Поначалу её пытались гнобить, особенно парни. Преподаватели и тренеры тоже относились к ней презрительно, обычно из-за пола, но постепенно Ими заработала некий авторитет: перед сокурсниками – физической силой, перед преподавателями – трудолюбием. Многие стали уважать её, когда узнали, что она училась в Университете Сан-Франциско, но вернулась домой и поступила в академию, многие, когда узнали, что она всё равно не бросила университет. Постепенно среди преподавателей стала проноситься информация о детских геройствах Ими, и так уже через месяц она стала практически единственной среди представительниц женского пола в академии, кого действительно воспринимали всерьёз и уважали. Уважали преподаватели, но тоже не все, были исключения. Исключения, у которых играли либо интуиция и жизненная мудрость, либо зависть и снобизм, во всяком случае, они оказались самыми проницательными.