Место под солнцем - Полина Дашкова

Отвечать хамством на хамство, истерикой на истерику, срываться, показывать, что это тебя задевает, — нетушки, много чести!

Последовало долгое молчание и судорожные всхлипы. Наконец Катя услышала хриплый заплаканный голос:

— Ну и нервы у тебя, Орлова. Железная леди.

— Пожалуйста, не звони больше, ладно? — тихо сказала Катя и добавила:

— Спокойной ночи.

Она хотела нажать кнопку отбоя, но Жанночка, которая успела проснуться и прибежать из соседней комнаты, выхватила радиотелефон.

— Если ты, мерзавка, не успокоишься, пеняй на себя! — выкрикнула она в трубку и только после этого нажала кнопку отбоя.

А потом накинулась на Катю:

— Всему есть предел! Надо рассказать следователю, пусть эту гадину вычислят, привлекут по какой-нибудь статье. Ведь есть же статья: шантаж, угрозы, хулиганство, в конце концов. Надо что-то делать! Так нельзя! Ты должна хотя бы пригрозить, напугать, заткнуть! Ну я не знаю, ты прямо каменная какая-то!

Катя покачала головой:

— Я не каменная. И не железная. Мне, разумеется"! противно. Но привлекать к этому общественность и лице следователя и милиции еще противней. Ведь обязательно пронюхают журналисты. Я не хочу, чтобы копались в моей личной жизни. Не желаю.

— А если это она стреляла? И не в него, а в тебя?

— Перестань, ты насмотрелась мексиканских сериалов, теперь тебе везде мерещатся роковые страсти. Телефонная шептунья к убийству никакого отношения не имеет. Имела бы — не стала звонить. Наоборот, она бы испугалась, затихла. А она рыдает в трубку. По Глебу рыдает. Она идиотка, но не убийца. Чтобы выследить и пальнуть из кустов, убить одним выстрелом, а потом незаметно скрыться, надо думать, соображать. Убийца нормально соображал и не хотел, чтобы его поймали. Это сделал хладнокровный профессиональный бандит, а не влюбленная истеричка.

— Откуда ты знаешь? — не унималась Жанночка. Она стояла посреди комнаты, маленькая, кругленькая, в длинной ночной рубашке в розовый цветочек. Светлые, мелко вьющиеся волосы были похожи на пух взлохмаченного цыпленка, круглые щеки раскраснелись, голубые глаза гневно сверкали.

— Эта гадина была здесь, у тебя в доме, и не раз! Она спала с твоим мужем в твоей постели! А жуткая история с подушкой? Ты забыла? Я напомню!

— Не надо, — поморщилась Катя, — я не забыла. Но это чушь, мистика.

— Ничего себе, чушь! Если ты не хочешь, я сама расскажу все следователю!

— Хорошо, — кивнула Катя, — во-первых, успокойся. А во-вторых, ты вспомни сама эту историю. Хорошенько вспомни. И представь, как ты будешь излагать ее следователю. Пьяная бомжиха пристала ко мне на улице, у магазина. Что-то бормотала, и ты прислушалась, приняла к сведению пьяный бред.

— Это был не бред, — покачала головой Жанночка, — она сказала правду. Ты, как страус, прячешь голову в песок. Ты полагаешься только на здравый смысл. А не все в жизни происходит по законам здравого смысла. Не все.

— Жанночка, пошли чайку попьем, — вздохнула Катя, — все равно теперь заснуть не сможем.

Пока закипал чайник, обе молча курили. И перед Катей вдруг ясно встало чумазое лицо с черным фингалом под глазом, драная лыжная шапчонка, надвинутая до бровей. В тишине кухни отчетливо зазвучало хриплое монотонное бормотание:

— Берегись, есть одна, которая хочет тебя извести, любит твоего мужа, а тебя изведет до смерти. Не веришь мне, вспори свою подушку, вспори, посмотри, что там… Они с Жанночкой вышли из супермаркета. Он был в двух шагах от дома, сумки нетяжелые, и они шли пешком. Бомжиха семенила следом и продолжала бормотать. Сначала они просто не обращали внимания. Потом Жанночка не выдержала, рявкнула:

— Уйди отсюда! — и протянула приставучей психопатке пару тысячных купюр.

— Я не с тобой разговариваю, — продолжала бубнить бомжиха, — убери свои деньги. Я вот с женщиной разговариваю. Я-то уйду, а она скоро помрет. — Психопатка забежала с другой стороны и преградила Кате дорогу:

— Думаешь, ты такая сильная? Зря! Ты скоро, кое-что узнаешь, да поздно будет. Ворона каркает, соперница фотку твою булавками колет, прямо в глаза, свечку ставит за упокой каждый день. Вспори подушку. Поздно будет… — Отстань от меня! — не выдержала Катя, достала из кармана мелкие купюры и протянула бомжихе. — Вот, возьми и отстань.

— Не возьму я твоих денег, я у покойников денег не беру. Изведет тебя соперница, глаз у нее дурной, душа черная. Она на тебя страшную порчу напускает. Вспори свою подушку. — Проговорив всю эту пакость быстрым хриплым речитативом, бомжиха кинулась в кусты и исчезла.

Когда они пришли домой, Жанночка первым делом отправилась в спальню.

— Не надо, — попросила Катя, — перестань, не сходи с ума.

— Для того чтобы не сойти с ума, надо убедиться, что это чушь.

В ее руках уже были маникюрные ножницы, она стянула наволочку. По комнате полетел пух. Катя фыркнула, ушла на кухню, закурила.

— Глупость какая, гадость и глупость! — сказала она самой себе вслух.

Через несколько минут послышался крик Жанночки:

— Иди сюда, посмотри!

Спальня была вся в перьях, и Жанночка тоже. Распоротая подушка валялась на полу. Жанночка держала в руках какие-то щепки, куски крашеной древесины, огарок желтой церковной свечи, бумажную ленту с текстом заупокойной молитвы. Такие кладут на лоб покойникам при отпевании.

— Выкинь! В мешок и в мусоропровод! — сказала Катя.

— Надо сначала выяснить, что это значит, — страшным шепотом произнесла Жанночка.

— Не надо ничего выяснять. Выбрасывай эту гадость вместе с подушкой.

— А может, лучше сжечь? Или закопать?

— Как ты не понимаешь, — вздохнула Катя, — этому нельзя верить ни секунды. Надо выкинуть сейчас же и забыть. Все эти штуки как раз рассчитаны на глупый, суеверный страх.

— Однако кто-то сделал это, — резонно заметила Жанночка, — кто-то проник в дом, аккуратно вспорол шов, засунул все это, зашил, потом подмел палас, собрал перья. То есть провел здесь не меньше получаса. А главное — откуда узнала про подушку бомжиха?

— Глеб иногда приводит сюда своих баб. В августе я была на гастролях, он наверняка развлекался, — устало произнесла Катя. — Одна из них оказалась сумасшедшей. Бомжиха бормотала про порчу и про подушку. Это старая байка, я еще в детстве слышала. У нас на даче каждое лето по поселку ходила старуха, всем предлагала снять сглаз и порчу. Недорого, можно натурой, то есть водкой либо продуктами. Она тоже несла какую-то ересь про подушки, в которые зашивают всякие заговоренные предметы. Все, Жанночка. Хватит об этом.

И тут зазвонил телефон.

— Кать, привет, — раздался в трубке веселый голос Маргоши Крестовской, — у вас, кажется, есть словарь современного американского сленга. Можешь одолжить на недельку?

— Конечно, могу. Приходи, — ответила Катя.

— Вот! — обрадовалась Жанночка, узнав, кто сейчас придет. — У нее наверняка есть какая-нибудь знакомая гадалка или колдунья, у Маргоши куча знакомых. Она поможет. Надо ей обязательно все рассказать и показать вот это.

— Нет, — Катя вытащила пылесос из шкафа, — надо все убрать. И с Маргошей мы ничего обсуждать не станем. Она еще кому-нибудь расскажет. Распухнет большая интересная сплетня… — Ну, мы можем ничего ей не говорить, — смутилась Жанночка, — просто спросить, есть ли знакомая гадалка, экстрасенс или кто-то в этом роде. Ведь необязательно объяснять зачем. В крайнем случае можно сказать, что это для меня.

Они не успели убрать перья, звонок в дверь раздался всего через десять минут. Вероятно, Маргоша была где-то поблизости, звонила из машины.

— Вы что, курицу ощипывали? — засмеялась она, взглянув на палас, усыпанный остатками перьев.

— У нас тут такое… — Жанночка сразу забыла о Катиной просьбе ничего не рассказывать, с ходу выложила Маргоше про бомжиху и показала предметы, извлеченные из Катиной подушки.

Маргоша стояла на пороге спальни в распахнутой замшевой куртке, слушала молча и серьезно.

— Значит, так, — сказала она, когда Жанночка закончила, — я прямо сейчас позвоню одной знакомой, она потомственная ворожея. С такими вещами не шутят. Как ты себя чувствуешь? — Она внимательно посмотрела на Катю. — У тебя в последнее время не было головной боли, слабости?

— Ладно, хватит, — Катя включила пылесос, — идиотизм, в самом деле!

— Нет, подожди. — Маргоша ногой нажала кнопку пылесоса, он затих. — Ты зря к этому так относишься. Не хочу тебя пугать, но это серьезно. Неизвестно, сколько времени ты проспала на заговоренной подушке. Надо снять сглаз.

— Чушь! Какие-то щепки, огарок свечной, бумажка с молитвой. Это же не ядерный реактор, не ртуть. Выкинуть и забыть. Если относиться к этому серьезно, тогда правда можно заболеть.

— Слушай, тебе действительно все равно? Нисколечко не страшно? — тихо спросила Маргоша.