Анатомия любви - Марина Крамер

уже хотела сказать что-то явно едкое, но осеклась, заметив, что Семен улыбается.

Она улыбнулась в ответ и взяла полотенце:

— Да уж… вот это я, конечно, пролетела, не на того ставку сделала… так что — можно, я останусь?

Семен пожал плечами:

— Оставайся. Что в холодильнике найдешь — твое. Я вернусь около пяти.

— Спасибо! — прозвучало уже из-за закрытой двери ванной, и Семен про себя усмехнулся — впервые эта странная девчонка не нахамила, а выразила какую-то благодарность.

Он забыл предупредить Аню, что входная дверь, запертая снаружи, не открывается изнутри, вспомнил об этом уже отъезжая от дома, но решил, что из-за этого возвращаться не будет — судя по всему, девчонка не планировала куда-то уходить.

«Интересно только, зачем про мать наврала? — думал Семен, двигаясь в сторону выезда из города. — То няня, то дежурство какое-то… И ведь не выглядит бродяжкой или просто какой-то маргиналкой, обычная девчонка, домашняя».

Потом мысли об Ане вытеснили опасения по поводу сегодняшней операции. Нет, он не боялся встать к столу, не боялся, что с чем-то не справится — подобные операции он проводил достаточное количество раз, чтобы не быть в себе неуверенным, но… Как сказал ему тот же Игорь Авдеев, Драгун всегда наблюдала за операциями стажеров с купола, специально построенного для этих целей, хотя ни одна частная клиника из тех, что знал Семен, подобного не делала.

— Ей так удобнее, — объяснил Игорь. — Сверху все видно, а в операционной она бы авторитетом подавляла.

— Это ты откуда знаешь?

— Сама говорила. Да и не скрывает никогда, что смотрит. Ну, собственно, так и правильно — как еще она может оценить навыки? Я бы тоже так делал. Ты, кстати, в науку не собираешься? — поинтересовался Игорь, когда они шли на обед в кафетерий.

— Да вроде нет. А что?

— Ничего. Просто здесь это практикуется, можно выбрать направление, Аделина или Матвей всегда помогут. Я вот сейчас работу делаю…

— Нет, мне пока неинтересно, — Семен не кривил душой. Его действительно не привлекали никакие поиски новых методов или что-то в этом роде, он хотел в совершенстве владеть тем, что уже придумано до него. — Я хочу практику хорошую набрать, а изобретать что-то пока не готов.

— Ну тоже путь, — согласился Игорь.

«Мне бы сегодня не облажаться, — думал Семен, сворачивая с загородной трассы к поселку, за которым находилась клиника. — Легче всего срезаться на том, что считаешь простым. Да ну, — оборвал он себя, — что я — безрукий? Скальпель никогда не держал? Нормально все будет».

С такими мыслями он и появился в палате клиентки, еще раз осмотрел ее, сделал разметку маркером и пообещал, что все пройдет отлично.

— Анестезиолог не приходил еще?

— Пока нет, — женщина запахнула халат и села на край кровати. — Семен Борисович, но вы точно обещаете, что все будет хорошо? Я имею в виду, после операции? А то моя подруга уже второй год с врачом судится…

«Какая прелесть! Прямо под руку, ну вот что за люди…» — подумал Семен с досадой, но вслух сказал:

— Я вам обещаю, что все будет хорошо.

— Ой, ну слава богу… а то у Наташки одна грудь выше другой оказалась, ужас просто… а врач от нее бегает, не отвечает ни на звонки, ни на сообщения… Она в суд подала, а что толку… бумаги-то подписала, что претензий не имеет…

— А где ваша подруга оперировалась?

— Да вроде какой-то хирургический кабинет при салоне красоты…

Семен только головой покачал и вышел из палаты.

«Вот что находится в черепной коробке у женщин, идущих на операцию в кабинет при салоне? На операцию! Это даже не зуб удалить… А потом бегают по судам. Нет, я врача не оправдываю, это вообще жесть какая-то — работать вне стен клиники, но пациентки-то должны тоже соображать…»

Такие мысли не помогали настроиться на предстоящую операцию, Семен разозлился и теперь никак не мог собраться.

Бросив взгляд на часы, он вышел на улицу, немного прошелся вдоль здания и вдруг наткнулся на Инну Калмыкову, явно направлявшуюся к шлагбауму.

— Доброе утро, Инна Алексеевна, — вспомнив, что не видел ее на обходе, поздоровался Семен. — Ну что — оперируем?

— Здравствуйте, Семен Борисович, — оба как-то машинально перешли на официальный тон, хотя вчера договорились общаться запросто. — Извините… так получилось, что у вас сегодня анестезиологом Влад Александровский… простите, пожалуйста… — забормотала Инна, опуская глаза.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, все в порядке! Просто… мне нужно пару выходных взять по семейным обстоятельствам, так получилось… в общем, мне пора, извините еще раз…

Семен не успел больше ничего сказать, потому что Калмыкова опрометью кинулась по аллее, ведущей к главному въезду в клинику.

Проводив ее растерянным взглядом, Кайзельгауз вдруг почувствовал, что расстроился еще сильнее, чем после разговора с клиенткой.

«Да что ж за день-то такой… с самого утра все через пень-колоду!» — раздраженно подумал Семен, садясь на лавку.

Надо было срочно взять себя в руки, через сорок минут ему в операционную, это его первая операция здесь — и что же, он сольет все в канаву только потому, что анестезиолог подменилась, а клиентка наговорила ерунды?

«Тогда окажется, что отец был прав и я гожусь только стоять рядом с ним вторым номером, — с горечью думал Семен, постукивая себя по колену сжатым кулаком. — Я — только его тень, не больше, потому что сам не способен даже простейшую операцию провести! Ну нет уж! Я не для того… не для того! Я все поставил на эту клинику, все, что у меня было, я не могу проиграть, не могу сдаваться. Иначе то, что я сделал, вообще не имело смысла».

Он решительно поднялся, сделал несколько взмахов руками, разминая плечи, и, пару раз для верности еще и присев, чтобы разогнать кровь окончательно, направился к корпусу походкой человека, который настроился на борьбу — даже неважно, с кем именно ему предстояло бороться.

В предоперационной Семен почувствовал себя гораздо лучше, словно вид блестящих кранов, белых раковин и запах дезинфицирующих средств придали ему уверенности. Он спокойно мыл руки, по привычке считая количество движений губкой по каждому пальцу, по ладони, по руке до локтя — так учил его отец, смотрел на себя в зеркало над раковиной и гнал прочь мысли о возможном провале.

«Что там можно провалить, ну что? Имплант уронить на пол? Я вроде не безрукий. Шов наложить неровно? Так нет — меня еще в институте хвалили за умение накладывать самые деликатные швы. Что со мной не так? Почему я опять стою тут и испытываю неуверенность?