Руки, полные дождя - Мэй

ручьями вихрящиеся между башен. Гадес чувствовал их и на своей коже. Он стоял под этим дождём, ощущая, как кровь пропитывает его волосы, одежду, срывается с опущенных кончиков пальцев. Она заливала глаза, и Гадес с раздражением провёл по ним ладонью, хотя лучше не стало.

Подземный мир, бывший чёрным и фиолетовым, теперь казался багровым.

Однажды Анубис расспрашивал Гадеса, есть ли изнанка у Подземного мира. Или вдруг Гадес о ней не знает. Предположение казалось абсурдным, уж Гадес точно знал, что есть, а чего нет в его мире. Но невольно вспомнил эти слова.

Анубис говорил, изнанка Дуата для него в багровых тонах. Цвета крови внутри тела.

Проснувшись утром, Гадес выбрался из большой кровати с балдахином осторожно, стараясь не потревожить спящую Персефону. Замок в Подземном мире не был замком в полном смысле этого слова: скорее, повторял архитектуру, которая когда-то понравилась Гадесу, а вот комнаты располагали вполне современными удобствами.

В гостиной, примыкавшей к спальне, стояла кофемашина. Гадес налил себе чашку покрепче, думая, что в этот момент Сет как раз может варить кофе у себя в квартире.

Накануне Гадес занимался делами в Подземном мире, но Персефона раз пять уходила через Врата к Нефтиде, чтобы узнать последние новости. Анубис вернулся ближе к ночи и сразу завалился спать. В остальном всё было тихо и спокойно, как будто Геката вовсе и не появлялась.

Уже перед сном Гадес, закончив с делами, пришёл в эту гостиную. Персефона разожгла камин и сидела в большом удобном кресле, забравшись в него с ногами. В одной тонкой ночнушке, с рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам, в них путались отблески огня.

В руках Персефона держала окровавленный шарф, который Гадес узнал. Кажется, именно он так пригодился с раной Анубиса.

Персефона подняла голову, в её взгляде была задумчивость:

– Геката сказала, что не причинила бы мне вреда. Думаешь, это так?

Гадес не знал. Он присел на ручку кресла Персефоны. Видел, как её тонкие пальцы перебирают заскорузлый шарфик.

– А если бы меня там не было? Геката постаралась убить Анубиса?

– Он бы не стал сдерживаться. Но я уверен, Геката специально выбрала такой момент. Она не хотела открытого противостояния и не желала навредить тебе. И ей нужно, чтобы Анубис пока держал мертвецов. Если бы всё было как обычно, он бы быстро исцелился.

– Слишком много «если», – мягко сказал Гадес. – Ты много об этом думаешь. Случайности, совпадения, стечения обстоятельств…

– Из них состоит наша жизнь.

Гадес поймал себя на мысли, что это звучит очень по-человечески. Большинство богов искренне полагали, что они сами вершат судьбу, оставляя веру во всё остальное людям.

Персефона слишком много жизней провела человеком. Став полноценной богиней, она ещё не привыкла. Ещё слишком человечная. И Гадесу это безумно нравилось. Как и всё, что касалось Персефоны.

Он аккуратно взял шарфик из её рук и поднялся:

– Кровь богов смерти разрушает границы мертвецов, любых. Так что не стоит здесь это хранить.

Шарф полетел в огонь, и Гадес наблюдал, как языки пламени взвились вокруг ткани, уничтожая и её, и кровь. Геката взяла мало, это не представляло опасности ни для одной из границ, но Гадесу очень не нравилось то, что происходит.

Он отлично мог представить, как богиня колдовства и теней выходит на свой любимый перекрёсток и совершает некий обряд. У неё имелась сила солнца Амона, которую она использовала, теперь есть кровь бога смерти. Что дальше? И к чему всё это?

Отвернувшись от огня, Гадес почти невольно залюбовался Персефоной. Она вся состояла из колеблющихся теней и отсветов огня. Богиня весны и королева Подземного мира. Она принадлежала этому месту не по крови, но по духу.

Его жена.

Гадес подхватил Персефону на руки, она взвизгнула и рассмеялась. А потом они долго любили друг друга в спальне. Гадес вжимал её тело в кровать, ласкал грудь и зарывался лицом в рыжие волосы, пахнущие луговыми травами. Она стонала ему в губы, что хочет ещё, выгибалась, её пальцы ласкали его тело, а ноготки царапали спину.

Они любили друг друга в отсветах фиолетовых искр за окном.

А потом Гадесу снились медленные, почти торжественные потоки крови с несуществующего над Подземным миром неба.

Гадес всерьёз подумывал, не сделать ли вторую чашку кофе, и покрепче, но потом махнул рукой и решил привести себя в порядок перед днём, полным встреч.

Замок наполняли человеческие души, но их посмертие не походило на ужасы, которые любили описывать античные и тем более средневековые авторы. Гадес читал эти опусы и неизменно посмеивался. Сет ворчал, что всё лучше, чем то, что стали писать и рассказывать о нём.

Души в замке представляли собой то ещё пёстрое сборище. Они выглядели так, как им самим хотелось после смерти, поэтому у кого-то появились копытца, как у сатиров, у других вычурные наряды, в которых с большим трудом угадывались отсылки к каким-то историческим эпохам.

Если Дуат представлял собой бесконечные дороги и движение, поиск если не пути, то самого себя, Подземный мир, скорее, отражал фантазии.

Он тоже изменялся за тысячи и сотни лет, постепенно преображаясь, ведь новые и новые души привносили что-то своё, популярное в ту или иную эпоху. Но так сложилось, что в Подземном мире в основном находились души с условного «запада». Он знал, что восточные люди предпочитали посмертия восточных богов, хотя формально никаких ограничений не существовало. В Дуате вот кого только не было.

Шагая по каменным коридорам, завешанным картинами из разных эпох, Гадес то и дело бросал взгляды в окна. Он боялся заметить росчерки крови, но ничего подобного, конечно, не было.

В Подземном мире не существовало даже осени. Длящееся тёплое межсезонье, полное тёмно-зелёных листьев на деревьях и привычно парящих фиолетовых искр.

Может, стоило разбудить Персефону, она наверняка захотела бы встретиться с Танатосом. Но думать об этом было поздновато, Гадес уже входил в покои, где его ждали.

Одна из самых современных комнат, с мебелью почти из этого десятилетия. Сет заявил, что Гадес должен уметь разбираться с инструкциями Икеи, поэтому притащил какие-то стеллажи и столики. Амон сидел рядом и листал каталог, громко зачитывая все названия. Помогать он не торопился. Как и Нефтида, которая потом расставила на полках статуэтки из своей галереи. Очень современное искусство: Гадес не то что не мог понять, где у «лошадки» голова, а где зад, но даже коня не признал без объяснений.

Это было лет пятнадцать назад. Анубис тогда оставался в Дуате, как этого хотел Осирис, а Персефона недавно умерла и переродилась.