Душа Пандоры - Арнелл Марго

Желудок Деми завязался в узел.

– Горгоны?! Они существуют? Они по-прежнему существуют? Мне придется смотреть прямо на горгону? – Она перевела дух, но сердце отказывалось стучать хотя бы чуточку медленнее. – Вы меня извините, но для людей, обращенных в камень под ее взглядом, все закончилось не то чтобы очень хорошо.

– Медуза Горгона мертва. – Кассандру позабавила ее реакция. – Убита Персеем, помнишь? Но у нее остались две сестры-горгоны, дочери Форкия – Сфено и Эвриала. Разумеется, века спустя они породили целое потомство. Вот только мужчин-горгон не существует в природе, а связь с людьми и в результате смешение крови ослабляет дар.

– Кто-то добровольно соглашался на брак с существами, у которых змеи вместо волос? – поразилась Деми.

Ариадна и Кассандра переглянулись. Никиас продолжил изображать безучастную ко всему черную статую с редким вкраплением золота кожи и синевы глаз.

– Не совсем добровольно… – протянула плетельщица зачарованных нитей.

– И не совсем брак, – хмыкнула пророчица. – Горгонам нужно продолжать свой род, как и любым существам Эллады. И если способность обращать человека в камень они потеряли…

– То способность влиять на человеческий разум, подчиняя его своей воле, – нет, – подытожила Ариадна.

– Оу. – Деми опустилась на скамью. – Вы говорите о… гипнозе?

Ариадна кивнула. Кассандра перевела взгляд с нее на Деми.

– Это единственный способ понять, почему память твоей души так… избирательна. И единственный способ узнать, что случилось с пифосом Пандоры.

Что-то подсказывало Деми, что второе Кассандру, как и всех эллинов, интересует куда больше ее личных проблем, именуемых амнезией. Но их можно понять. И если существовал хоть малейший шанс исправить, излечить ее память… Она должна была попытаться. Но горгоны…

– Мне придется встречаться с горгоной? Другого способа нет? – с легкой паникой спросила Деми.

– Если бы я его знала, сказала бы, – сухо заметила Кассандра.

– Бедная маленькая Пандора… – даже не пытаясь уменьшить концентрацию яда в голосе, произнес Никиас. – Она хочет гулять и примерять платьишки, а ее заставляют спасать людей, которых она сама же и поставила под удар.

Его издевательский тон заставил Деми вспыхнуть.

– Думаешь, так просто все это принять? Смириться, что я обрекла людей на страдания и смерть? Что ценой моей ошибки стали чужие жизни? Я – другая, я думала… думаю, что другая. Я даже не знаю саму себя! Не знаю, кто я, кем была все это время – все эти жизни, которые прожила!

– Не смей жалеть себя, девочка-без-памяти. – Никиас шагнул к ней. Глаза его сверкали. Он был выше Деми на целую голову и, окутанный аурой враждебности, облаченный в черное, казался почти устрашающим. – Не сейчас, когда люди наверху бьются с силой, которую ты подарила Аресу.

Деми резко отвернулась, сжимая руки в кулаки. Никиас прав, пусть огранку для правды он выбрал неказистую, грубую. Она не поможет ни себе, ни эллинам, если продолжит себя жалеть. Хотя и бесполезно ждать, что встреча со змееголовой сестрицей Медузы Горгоны приведет ее в неописуемый восторг.

– Как это будет происходить?

– Сфено проведет обряд, во время которого поможет тебе заглянуть внутрь себя, в твою прошлую жизнь.

Память услужливо подсказала – «регрессивный гипноз», хотя Деми, во-первых, не могла вспомнить, где слышала или читала о подобном, а во-вторых, сомневалась, что понятие из ее реальности так уж подходит обряду из Эллады. Ведь у ее гипнотерапевта змеи вместо волос и наверняка жуткий взгляд, от которого внутри все холодеет…

Чуткая Ариадна, заметив выражение ее лица, шепнула:

– Все в порядке, я буду рядом.

Кассандра поднялась с кресла.

– Ариадна, ты не хочешь заняться другими пропавшими?

Деми бросила на нее умоляющий взгляд, который легко переводился как «не-бросай-меня-одну-наедине-с-горгоной-пожалуйста».

– Сфено из тех высокомерных эллинов, что, отвергая новогреческий как данность, изъясняются исключительно на древнегреческом. Так что переводчица вам не помешает, – убежденно сказала Ариадна. – Нам важна чистота обряда, не так ли?

– Хорошо, – поразмыслив, сказала Кассандра. – Только впредь не называй принципы высокомерием.

Ариадна повела плечами, явно не соглашаясь с пророчицей. Однако таким, как она, – властным, уверенным в собственных действиях и словах – по обыкновению не перечат. Потому неудивительно, что Ариадна оставила свое мнение при себе.

– Вы думаете, обряд – хороший вариант? – тихо спросила Деми. – Сфено поможет мне отыскать пифос?

– Надеюсь на это.

– И что тогда?

– Многое будет зависеть от того, в чьих владениях он окажется. Если о местонахождении пифоса узнают боги, за него начнется настоящая битва.

И она, Деметрия Ламбракис, окажется в самой ее сердцевине.

– Я подумала, хоть во мне и нет божьих искр… Кто-то из вас может научить меня сражаться?

Никиас издевательски рассмеялся. Вспыхнув, Деми упрямо стояла на своем:

– Но вы же… Вы же все как-то выстаиваете против этих химер…

– Все? О нет, Пандора, такие, как я, обычно предпочитают не попадаться им на глаза. А если уж это случилось, мы спасаемся бегством, – холодно отозвалась Кассандра. – Если ты думаешь, что каждый инкарнат Алой Эллады – превосходный боец или великий колдун, ты ошибаешься. Всем нам отмерены разные судьбы. Слабые вынуждены прятаться за спины сильных, укрываясь ими как щитом. Люди и сущности с искрой внутри способны владеть той магией, что была дана им богами. Благословленные Афиной, Энио и Артемидой – охотиться и сражаться. Искры Гефеста – ковать лучшее в мире оружие и надеяться, что в решающий момент им хватит сил, чтобы одолеть врага. Искры Гекаты – творить заклинания и чары. Те же, кто не знал божественного благословения… Им приходится выживать.

Деми опустила взгляд. Слова провидицы ослабляли решимость, что только начала вызревать в ней. Решимость стать сильнее, чтобы уметь самой постоять за себя.

– А как же то, что Доркас говорила об уникальных дарах, полученных от самой Эллады?

– Такие случаи редки и зачастую, так или иначе, они становятся проявлением божественной воли. Взять хотя бы Ариадну…

Деми заинтересованно взглянула на нее.

– А как ты обнаружила в себе этот дар? Я знаю, что ты помогла Тесею убить Минотавра…

Яркая вспышка – больше образ, чем воспоминание: Никиас в полумаске критского чудовища. Деми перевела на него растерянный взгляд. Словно почувствовав это, Никиас повернулся. Смотрел на нее с мрачным вызовом, заставляя отвести глаза. Ни Кассандра, ни Ариадна так ничего и не заметили.

– Но до того Дедал построил для чудовищного сына Пасифаи тюрьму – непроходимый лабиринт на острове Крит. А я… Я с детства умела ткать из ничего странные серебристые нити. Отыскивать одних людей, а другим помогать отыскать свой путь. Я любила Тесея… Я хотела, чтобы он вернулся ко мне живым и невредимым. Это отчаянное желание я и вложила в клубок, что отдала ему.

А потом Тесей ее предал. Сбежав с ней с острова Крит на остров Накос, оставил ее, спящую, на берегу. Вот она, его благодарность. Зато следующим, кто всей душой полюбил прекрасную критскую царевну, был бог. Дионис.

– А Харон?

– Пусть дар Харона, как и он сам, – единственный в своем роде, в нем есть божественная искра – сила его матери Нюкты и отца Эреба, бога вечной тьмы…

– Харон – сын Нюкты, – ошеломленно произнесла Деми.

В голове возник образ хищной ночи, полной зубов и когтей. Химер…

– А разве она не примкнула к Аресу?

Не помнила, откуда знала это. Просто… знала.

– Примкнула, – неприязненно поморщилась Кассандра. – Этого решения я не пойму до сих пор. Видимо, и впрямь ночь и день по своей природе не могут сосуществовать.

– Выходит, Харон пошел против воли собственной матери?

– Как мягко ты произносишь «предал родную мать», – усмехнулась Кассандра.

– Вы бы предпочли, чтобы он вслед за Нюктой встал на сторону Ареса? – вырвалось у Деми.