В кольце твоих рук - Ли Бристол

Плечи Саймона были широкие, руки мускулистые, живот плотный, бедра крепко сбитые. Соски были маленькие, коричневые, грудная клетка — не слишком худая и не слишком полная. Волосы на его груди были такими же золотистыми, как и на голове…

Сторм приходилось раньше видеть мужской орган, и неоднократно — в возбужденном и спокойном состоянии, молодой и старый, больной и здоровый, — и она никогда не обращала на него особого внимания. Теперь же, при близком рассмотрении, он казался ей каким-то гротескным, почти смешным, и совершенно ни к чему не пригодным. К тому же она раньше не замечала, какой он на самом деле большой и длинный, прямо-таки гигантский.

— Ты уверен, что он войдет? — прошептала она.

Саймон рассмеялся, но это был теплый, дружеский смех.

Он склонился перед кроватью и взял лицо Сторм в свои руки; глаза его светились.

— Сторм О’Малли, — проговорил он, — ты… ты… Я даже не могу тебе сказать, кто ты есть на самом деле!

Сейчас, когда Саймон держал ее лицо в своих руках, целовал, смотрел ей прямо в глаза, она казалась ему молодой светской дамой, для которой он был галантным кавалером. Он представил, что они знакомы уже много лет, что между ними никогда не было и не могло быть никаких барьеров. Сторм тоже чувствовала это, и она не хотела и не могла этому противиться. Неужели простой поцелуй смог так сблизить мужчину и женщину?

Но Сторм понимала, что теперь ей уже недостаточно одного поцелуя. Сейчас ее возбуждали уже не одни губы Саймона, но и все его тело — стройное, сильное. Казалось, это тело обступало ее со всех сторон, обволакивало ее, она словно растворялась в нем, а оно проникало во все ее поры, парализуя ее волю. Мир трезвого расчета и постоянной бдительности ушел куда-то далеко-далеко, на его место заступила другая реальность, где безраздельно правила одна безумная страсть.

Ее дыхание, робкое, неровное, словно растворялось в мощном дыхании мужчины.

Пальцы ее, путаясь, начали неловкими движениями расстегивать одежду. Саймон стал помогать ей и сразу же снял с нее рубашку и стянул штаны.

Собственное тело казалось Сторм беззащитным по сравнению с сильным телом Саймона. Протянув руки, она стала ласкать его всего, сверху донизу, — его шелковистые волосы, крепкую шею, широкую спину, мускулистые бедра, — в то время как Саймон покрывал всю ее поцелуями, лаская руками. Ощущения были ни с чем не сравнимыми, но это было еще не все…

Когда Саймон вошел в нее, она чуть не потеряла сознание. Он слышал, как она застонала — то ли от боли, то ли от удовольствия. Сторм же казалось, что она куда-то погружается, тонет в бескрайнем море сплошного блаженства. Время и пространство куда-то исчезли, и впоследствии она так и не могла сказать, в какой, собственно, момент случилось то, ради чего все это и затевалось…

Сторм поняла, что это произошло, лишь тогда, когда почувствовала, что главное уже позади. Она посмотрела на Саймона. Глаза его возбужденно горели, лицо раскраснелось, на лбу выступил пот.

— Это все? — осторожно спросила она.

В глазах Саймона мелькнул лукавый огонек.

— Тебе недостаточно?

Сторм понравился этот огонек; она прижалась, лицом к плечу Саймона.

— Нет, — прошептала она, — пока вполне достаточно.

Ей нравилось просто так лежать рядом с Саймоном. Машинально протянув руку, она стала его ласкать. И вдруг с удивлением обнаружила, что он снова готов к атаке.

— Ты хочешь сказать, — прошептала она, — что мы можем повторить еще раз?

Глаза Саймона заискрились, он пододвинулся к ней.

— Да, красавица, — улыбнулся он, — тебе предстоит еще многому поучиться!

Глава 10

Саймон пробудился лишь наполовину. Что готовило ему это утро, он не знал, и поэтому, все еще живя событиями прошедшей ночи, не торопился просыпаться окончательно. Память о происшедшем только что, не покидавшая его даже во сне, для него была более реальна, чем то, что ему предстояло пережить наяву.

Саймон всегда считал себя зрелым мужчиной, но после прошлой ночи ему стало казаться, что весь его предыдущий опыт — ничто. Он и сам не мог понять, чем его так пленило тело Сторм. Женщина, в его понимании, должна быть округлой, мягкой, чего о Сторм сказать было никак нельзя. Тем не менее, эта бронзовая кожа, эти маленькие груди, эти прикосновения ее ноготков к его спине — все оставляло ни с чем не сравнимое впечатление.

Дело тут не в одних лишь физических ощущениях, как бы восхитительны они ни были, — Саймон это прекрасно понимал. Сторм и пугала его, и в то же время чем-то необъяснимо притягивала. Она была одновременно и демоном в женском обличье, и наивной девочкой, жестокой и нежной, агрессивной и беззащитной. За один вечер она заставила его пережить такую бурю эмоций, какой ему не довелось испытать, может быть, за всю жизнь. Она словно открыла перед ним какие-то двери, за которые он сам до сих пор боялся заглядывать.

Даже теперь, в полусне, он снова хотел ее. Если разобраться трезво — то, что произошло прошлой ночью, было безумием, кошмаром, дьявольским наваждением… Но, тем не менее, он чувствовал, что это самое реальное из всего, что ему когда-либо довелось пережить. Сторм наверняка не расстанется с ним до конца своих дней, решил он. Он был для нее тем, кто научил ее любви, — а что может быть почетнее для мужчины? Но кем была она для него? Его прозрением? Или, напротив, его проклятием, его наваждением? Во всяком случае, прошлая ночь перевернула в нем что-то очень глубинное, очень важное. И что бы ни случилось с ним в жизни, эту ночь он уже не может забыть никогда.

Саймона вдруг словно кольнуло: он подсознательно почувствовал, что Сторм рядом нет — нет ее прикосновений, ее тепла, за одну ночь уже успевшего стать таким привычным…

Он попытался протянуть руку, чтобы ощутить ее тело, — и вдруг с удивлением обнаружил, что его руки заведены за голову, и он не может ими даже пошевелить.

С минуту Саймон лежал пораженный — он никак не мог понять, что же произошло. Сквозь не сошедшую еще полудрему он чувствовал покачивание корабля, слышал предрассветный крик птицы за окном и чьи-то шаги в каюте. Он снова попытался пошевелить руками — и снова не смог этого сделать. Попробовал двинуть ногами — ноги тоже не слушались его. Наконец он открыл глаза.

Сторм стояла в ногах кровати, полностью одетая. Руки Саймона были крепко привязаны к спинке кровати над головой, а Сторм, наклонившись над ним, деловито заканчивала привязывать его ноги.

С Саймона мгновенно слетели последние остатки сна.

— Что ты делаешь?

Сторм завязала последний узел на щиколотке Саймона, и веревка безжалостно впилась в тело. Затем она выпрямилась, и глаза ее блеснули в предрассветном полумраке.