Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова

пойло «Лесное дно»! Почти что «Лесной источник»! Сказал, в нём всякий мусор типа грибов, ягод, коры. Не удивлюсь, если он мха с землёй нагрёб туда своими граблями!

А потом поблагодарила официанта по-шведски, демонстративно поморщившись:

– Такь со мюкке, Крюгер!

И он снова захохотал, обнажив огромные зубы, потому что был молод и охоч пококетничать с хорошенькой иностранной девчонкой. И не было ему никакого дела до её погружений в прошлые жизни.

Утром спали на час дольше, объявление на двери ресторана уверяло, что в выходной день завтрак до одиннадцати. Но без пятнадцати одиннадцать дверь была заперта. Вика забарабанила по ней, высунулась официантка, сообщила, что завтрак до десяти.

Вика ткнула её носом в объявление. Та махнула рукой, сказала что-то вроде «это старое расписание» и закрыла дверь перед Викой так грамотно, что та не успела среагировать.

– Бардак! Буду жаловаться королю с королевой! – вопила Вика и безуспешно ломилась в дверь.

Завтракали в кондитерской горячим белым шоколадом с коричными булочками и гуляли, пока Эльза не повезла в знакомое здание Культурного центра на площади Сергельстронг с нагромождёнными стеклянными кубами под названием «Кристалл».

Эльза провела Валю на сцену, усадив Вику в зал, где зрители занимали столики, набрав с движущейся ленты тарелок с едой. Валя представилась, и Эльза перевела первый вопрос пожилой жующей дамы:

– Как вы, русские, относитесь к конкурсам красоты и стриптизу?

Валя ответила, что для России это пока непривычно. Потом женщина с волосами, крашенными фиолетовыми перьями, потребовала, чтобы Валя организовала экологический марш протеста против загазованности на Ленинградском проспекте, где живёт её русская подруга.

Затем градом посыпались вопросы, ответы на которые залом не дослушивались.

– Нравится ли вам легализация проституции? Зачем вы силой удерживаете Чечню? Почему вы притесняете гомосексуалов? Как прокомментируете, что русские отняли у шведов много земли и продолжают грозить ядерной бомбой? Есть ли в России феминистки?

Вскочил пожилой помятый мужчина и басом объявил на чистом русском:

– А вы кто? Я не понял… Вы – певица? Скучаю по России. Вы мне русским языком прямо сердце рвёте! Прошёлся бы сейчас в Ярославле от Волжской набережной по проспекту Ленина… Съел бы килечку в томате, халвы подсолнечной, ситник с маслицем, кефирчика… Здесь все продукты не родные!

И все «съедобные» слова он выговаривал как имена любимых женщин.

– Хочу вам сказить! – закричала с другой стороны старушка с крашенными в свекольный цвет волосами. – Я немножко замуж за русский казак! Он пил водка, танцевал калинка-малинка и бил мой лицо! Он был кароооооший!

После перехода на русский язык народ возмущённо загомонил, вопросы иссякли и некоторые стали покидать зал.

– Им неинтересно, давайте побыстрей закончим! – попросила Валя Эльзу.

– По программе мы должны работать ещё четырнадцать минут, – возразила Эльза, переводившая с совершенно отсутствующим лицом.

– Спросите, что думают о выборах президента России? – предложила Валя.

Но эта тема их ни капельки не волновала.

– Крезихаус, – вздохнула Вика, когда мероприятие закончилось. – Теперь в секонд-хенд, а то бабка нас уволит.

Увидев, что они скупили половину магазина, Эльза подчеркнула, что это очень выгодное вложение. А Валя подметила, что Вика выбирает кокетливую женственную одежду.

Эльза отвезла их к ратуше, где проходит нобелевский банкет, рассказала, что на банкетных салфетках и скатертях выткан портрет Нобеля. Сервиз стоит больше полутора миллионов долларов, в нём уйма посуды и одна специальная чашка для принцессы, которая не пьёт кофе, а пьёт только чай, хотя Швеция на третьем месте в мире по потреблению кофе.

И эта одинокая чашка немного сблизила Валю с холодными камнями города на 770 000 жителей, название которого переводилось как «остров, укреплённый сваями» и оправдывало его тесноту, выверенную с кладбищенской строгостью.

Ужинать отправились в ресторанчик национальной кухни, Эльза пообещала настоящую шведскую селёдку.

– Нашей традиционной селёдки можно поесть теперь только здесь, авиакомпании запрещают её вывозить, – сказала Эльза. – Она взрывается на борту.

И Валя с Викой решили, что это шведский юмор.

Немолодой официант принёс блюдо варёного картофеля, мисочку брусники, мисочку мелко порезанного красного лука, горшочек масла, тарелку с жареным ржаным хлебом и кувшин молока. Потом поставил на стол стеклянную вазу с водой и банку консервов.

По благоговейному выражению лица Эльзы было видно: всё идёт «по протоколу». Банка погрузилась в вазу с водой, затрещала от контакта с открывалкой, и запахло так, что Валя с трудом не выбежала из-за стола.

– Это сюрстрёмминг, – пояснила Эльза. – В воду кладут, чтоб не взорвалась!

– Она со взрывчаткой? – уточнила Вика, зажав нос.

– Когда шведы воевали с немцами и у них не было соли, нашим деликатесом стала квашеная селёдка, – объяснила Эльза. – Запах сейчас уйдёт.

– Она стухла, – скорчила рожу Вика.

– Не стухла, а скисла, как говорил мой русский муж, – поправила Эльза.

Немолодой официант любовно выложил селёдку на досочку, нарезал специальным ножом, намазал жареный ржаной хлеб маслом, разложил на него куски селёдки, сверху ломтики картошки, посыпал это красным луком и брусникой. И разлил кувшин молока по стаканам.

Эльза с трудом дождалась окончания ритуала, впилась зубами в свой бутерброд, запила молоком и закрыла глаза от блаженства.

– Оружие массового поражения, – фыркнула Вика. – Мне это жрать стрёмно.

– Прошу вас попробовать! – настаивала Эльза.

Валя откусила из вежливости крохотный кусочек селёдки с бутерброда, он оказался сносным, хотя и кисловатым.

– Попробуй, главное, не нюхай, – посоветовала она Вике.

Но Вика не поддалась и запивала молоком картошку с жареным хлебом, стряхивая с него деликатес.

– Завтра по программе приём в тюрьме на острове Лангхольмен, – напомнила Эльза. – Она переделана под отель.

– Опять тюрьма! – захихикала Вика.

– Шведы не боятся тюрем, как русские, в наших тюрьмах комфорт, – заметила Эльза, помахала официанту, крикнула странное название.

И он принёс куски незнакомой выпечки, рассыпающейся во рту, как сахарная вата.

– Спеттекака – свадебный торт-пирамида, его несколько часов выпекают на крутящемся вертеле, – засияла Эльза. – Я выполнила программу по национальной кухне – вы попробовали сюрстрёмминг и спеттекаку!

На следующий день она повезла Валю с Викой в ресторан бывшей тюрьмы на острове Лангхольмен, переделанной под отель. Дворик отеля огораживала непреодолимая стена из серых булыжников, но больше ничего «пенитенциарного» в заведении не осталось.

В ресторане было уютно и вкусно, правда, среди закусок подали солёные огурцы, которые сперва макали в мёд, а потом в сметану.

– Меня сейчас вырвет от этого зрелища, – зашептала Вика.

Принимавшие люди были уверены, что Валя – это Ада, и задавали через Эльзу вопросы про деньги. Оставалось только пожимать плечами и просить отправить вопросы по факсу.

На обратном пути Эльза спросила:

– Что больше всего вас поразило в Швеции?

– Здесь все пиплы под копирку! – влезла Вика.

– Шведам важны равновесие, сдержанность, порядок и равенство, это называется