Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Глиняшка! Глиняшка! — был ответ.

Габиний закончил свою речь словами:

— И это, дорогие друзья, подводит нас к разгрому Остии, к тупику на Крите, к неприкосновенности каждого пиратского убежища, от Гадеса в Испании до Газы в Палестине! Ничего не было сделано! Ничего!

Поскольку тога Габиния немного помялась в результате демонстрации походки кривоногого Ватии, оратор замолчал и стал приводить одежду в порядок.

— И что ты предлагаешь нам делать, Габиний? — крикнул Цицерон со ступеней Сената.

— А-а, привет тебе, Марк Цицерон! — весело ответил Габиний. — И Цезарь тоже здесь! Лучшая пара ораторов в Риме слушает робкую болтовню человека из Пицена. Я польщен, особенно если учесть, что вы стоите там совсем одни. Ни Катула, ни Гая Пизона, ни Гортензия, ни великого понтифика Метелла Пия?

— Продолжай свою речь! — крикнул развеселившийся Цицерон.

— Благодарю, я продолжу. Ты спрашиваешь, что нам делать? Ответ прост, уважаемый плебс. Мы найдем человека. Только одного человека. Человека, который уже был консулом, так что его конституционное право не будет подлежать сомнению. Человека, чья военная карьера не началась с передних скамей Сената, как у тех, кого я мог бы назвать по имени. Мы найдем такого человека. И под словом «мы» я имею в виду собравшихся здесь. Не Сенат! Сенат уже пытался найти — от Кривоногого до Глиняшки — и все оказалось безуспешно! Поэтому я говорю, что Сенат должен отказаться от своих прав в этом деле, которое касается всех нас. Я повторяю, мы найдем консуляра, способного военачальника. И тогда мы поручим этому человеку очистить от пиратов Наше море — от Геркулесовых столбов до устья Нила! Мы поручим ему освободить от них Эвксинское море. На выполнение этой задачи мы дадим ему три года. И ему придется постараться в эти три года, хорошенько постараться, потому что, если он не выполнит задания, мы обвиним его и вышлем из Рима навсегда!

К оратору отовсюду спешили сенаторы из партии «хороших». Они оставили дела, которыми занимались кто где, созванные клиентами, имевшими задание постоянно находиться на Форуме, чтобы следить даже за самым безобидным собранием. Пронесся слух, что Авл Габиний говорит о пиратах, и boni — не говоря уже о многих других фракциях — знали, что это значит. Габиний собирается просить плебс отдать пиратов Помпею. Чего нельзя допустить. Помпей больше никогда не должен получать специальное назначение, никогда! Иначе он окончательно возомнит себя главнее людей, принадлежавших к высшим слоям общества.

В отличие от Габиния, Цезарь смог оглядеться вокруг. Он увидел, как Бибул спускается в колодец комиций в сопровождении Катона, Агенобарба и молодого Брута. Интересный квартет. Сервилии не понравится, если она услышит, что ее сын общается с Катоном. Очевидно, Брут понимал это и старался держаться как можно незаметнее. Вероятно, поэтому он не слушал, что говорит Габиний. Но Бибул, Катон и Агенобарб были разгневаны. А Габиний продолжал:

— Этот человек должен иметь абсолютную свободу действий. Как только он приступит к выполнению задания, его не должен ограничивать никто, ни Сенат, ни народ. Это, конечно, означает, что мы наделим его неограниченными полномочиями — и не только на море! Его власть должна распространяться на суше на пятьдесят миль вглубь материка на всех побережьях. И на этой полоске суши его империй должен превышать империй любого провинциального губернатора. Ему следует придать хотя бы пятнадцать легатов в статусе пропреторов, чтобы он имел свободу выбора и сам расставил людей на местах так, чтобы ему никто не мешал. Если необходимо, надлежит предоставить ему казну и наделить властью реквизировать все, от денег до кораблей и гарнизонов, в любой местности, на которую распространяется его империй. Он должен иметь столько кораблей, флотов, флотилий и римских солдат, сколько ему потребуется.

В этот момент Габиний заметил вновь прибывших и довольно театрально удивился. Он посмотрел в глаза Бибула и усмехнулся с откровенным удовольствием. Ни Катул, ни Гортензий не подошли. Но достаточно одного Бибула, их бесспорного наследника.

— Если мы предоставим командование в войне против пиратов одному человеку, уважаемый плебс, — выкрикнул Габиний, — тогда мы сможем наконец покончить с пиратством. Но если мы позволим определенным элементам в Сенате запугать нас или помешать нам, тогда именно мы — и никто другой в Риме! — будем отвечать за несчастья, которые последуют за поражением в этой войне. Давайте же раз и навсегда покончим с пиратами! Пора нам кончать с полумерами, компромиссами. Хватит подлизываться к знатным и богатым семьям и отдельным людям, которые воображают себя очень важными и настаивают на том, что право защищать Рим принадлежит только им! Пора покончить с бездеятельностью! Пора выполнить эту работу!

— Ты собираешься назвать, Габиний? — крикнул Бибул со дна колодца.

Вид у Габиния был самый невинный.

— Что назвать, Бибул?

— Имя, имя, имя!

— У меня нет имени, Бибул, только решение.

— Ерунда! — послышался грубый, резкий голос Катона. — Абсолютная чушь, Габиний! Ты знаешь имя! Имя твоего хозяина, твоего пиценского выскочки, для которого главное удовольствие — разрушить все традиции и обычаи Рима! Ты говоришь все это не из патриотизма, ты служишь интересам своего хозяина, Гнея Помпея Магна!

— Имя! Катон назвал имя! — с деланной радостью крикнул Габиний. — Марк Порций Катон назвал имя!

Габиний наклонился вперед, согнул колени, как можно ближе наклонил голову к Катону и очень тихо проговорил:

— Разве тебя не выбрали военным трибуном, Катон? Разве по жребию ты не должен был отправиться служить в Македонию к Марку Рубрию? И разве Марк Рубрий уже не отбыл в свою провинцию? Ты не думаешь, что тебе пора начать надоедать Рубрию в Македонии и оставить Рим в покое? Но — благодарю тебя за то, что ты назвал имя! Пока ты не предложил Гнея Помпея Магна, я и понятия не имел, какой же человек будет лучшим.

После этого Габиний распустил собрание, прежде чем кто-либо из плебейских трибунов-boni мог появиться на ростре.

Бибул резко повернул голову к своим провожатым, губы его были сжаты, взгляд леденил. Дойдя до Нижнего Форума, Бибул схватил Брута за руку.

— Ты выполнишь мое поручение, молодой человек, — сказал он, — а потом можешь отправляться домой. Найди Квинта Лутация Катула, Квинта Гортензия и Гая Пизона, консула. Скажи им, чтобы они сейчас же пришли ко мне домой.

Вскоре трое лидеров boni сидели в кабинете Бибула. Агенобарб ушел, но Катон оставался еще там. Бибул считал его большим интеллектуалом, чье присутствие необходимо на совете с Гаем Пизоном: без подкрепления тот был туповат.

— Было слишком тихо, и Помпей Магн ведет себя подозрительно спокойно, — сказал Квинт Лутаций Катул, худощавый, с рыжеватыми волосами, что говорило о том, что предков Цезарей в нем куда меньше, чем предков его матери, Домициев Агенобарбов.

Отец Катула, Катул Цезарь, был более опытным солдатом, и боролся он с более опытным врагом, Гаем Марием, но и он потерпел поражение во время страшной резни, которую Марий устроил в Риме в начале своего бесславного седьмого консульства. Сын Катула Цезаря оказался в унизительном положении. На протяжении всей ссылки Суллы он оставался в Риме, потому что никогда не предполагал, что Сулла одолеет Цинну и Карбона. Поэтому когда Сулла стал диктатором, Катул сделался очень осторожным и лебезил, пока ему не удалось убедить диктатора в своей верности. Именно Сулла назначил его консулом в компании против восставшего Лепида — еще один неудачный шанс. И хотя Катул одолел Лепида, но сражаться с Серторием в Испании — что было значительно важнее — поручили Помпею. Вот так и сложилась жизнь Катула. Никогда ему не удавалось выдвинуться, чтобы получить возможность превзойти своего грозного отца. И теперь ему за пятьдесят и он озлоблен на всех.

Катул слушал, что говорил Бибул, не имея ни малейшего понятия, как противостоять предложению Габиния, кроме традиционного способа — объединить Сенат и до конца противиться любому специальному назначению.

Бибул был намного моложе Катула и полон жгучей ненависти к красивым людям, которые умеют возвыситься над всеми другими. Бибул знал, что очень много сенаторов выступят за назначение Помпея в таком важном деле, как ликвидация пиратов.

— Ничего не получится, — прямо сказал он Катулу.

— Должно получиться! — крикнул Катул, хлопнув в ладоши. — Мы не можем допустить, чтобы пиценский грубиян Помпей и все его подхалимы хозяйничали в Риме так, словно это один из городишек Пицена! Что такое Пицен? Всего лишь окраинная италийская область, полная так называемых римлян, которые в действительности произошли от галлов! И от нас, истинных римлян, ждут, что мы унизимся перед Помпеем Магном! Позволим ему снова занять положение, более престижное, чем могут допустить истинные римляне! Магн! Как мог такой римский патриций, как Сулла, разрешить Помпею присвоить себе имя «Великий»?