Ноздря в ноздрю - Дик Фрэнсис

Я подумал, что не стоило мне говорить им так много, но они поддержали меня, тогда как другие бросили, вот я и чувствовал себя в долгу.

— Этот человек оказал нам большую услугу, — заметила Эмма.

— В каком смысле?

— Нас приглашали на ленч, где взорвалась бомба, — объяснила она. — Мы не пошли только потому, что провели жуткую ночь. Нам чертовски повезло! Хотя, должна признать, в субботу утром я ужасно на тебя злилась. — Она ткнула пальцем мне в грудь. — Очень хотела побывать на «Гинеях». Не побывала, зато осталась жива. — Она улыбнулась. — Так что я тебя прощаю.

Я улыбнулся в ответ, потом накрыл ее руку своей.

— Тогда все у нас хорошо. — Мне нравится флиртовать с посетительницами моего ресторана, которые годятся мне в матери. Для бизнеса это только в плюс.

— Пошли, Эмма, — нетерпеливо позвал Джордж. — Нам пора. Питер и Таня ждут. — Он махнул рукой в сторону гостей, которые терпеливо стояли у входной двери.

— Хорошо, Джордж, — раздраженно бросила она. — Уже иду. — Вытянулась во все свои пять футов и три дюйма рядом с моими шестью футами для поцелуя. Я, понятное дело, с готовностью наклонился. — Спокойной ночи, спокойной ночи. Прекрасный был вечер.

— Спасибо, что пришли, — говорил я на полном серьезе.

— Можешь всякий раз травить нас, если этим будешь спасать нам жизнь, — улыбнулась она.

— Благодарю. — С другим ответом я не нашелся.

Джордж переминался с ноги на ногу.

— Пойдем, дорогая. — В голосе слышались командные нотки. Эмма со вздохом подчинилась. Я наблюдал через окно, как вчетвером они садятся и уезжают на новеньком, дорогушей модели, «Мерседесе».

Итак, я уже знал троих, кого в субботу ждали на ленч в ложах, где прогремел взрыв, но они не пришли, отравившись за пятничным обедом. Бедный Нейл Дженнингс хотел быть там с Элизабет, но вот Кейли определенно не хотели. Теперь радовались тому, что отравились. Получалось, что и в этом кошмарном для меня событии было что-то хорошее.

Поскольку трети посетителей мы все-таки недосчитались, остальных обслуживали чуть быстрее, чем обычно, так что последний столик опустел около одиннадцати. Раньше выпадали субботы, когда мы разливали портвейн и бренди и после полуночи, раз или два поздние гости засиживались и до часа ночи, прежде чем я выпроваживал их.

Я сидел за столом в кабинете и надеялся, что худшее уже позади. Если бы мне удалось подавить в зародыше судебный иск и доказать мою непричастность к фасоли, которой отравились гости на пятничном обеде, «Торба» вновь обрела бы прежнюю популярность, по крайней мере, на несколько месяцев, оставшихся до моего переезда в Лондон. Увы, надежды мои не сбылись.

Я посмотрел на часы. Четверть двенадцатого. «Пора домой, — подумал я. — Наконец-то вечер удался».

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Алло. Ресторан «Торба».

Мне ответило молчание.

— Алло, — повторил я. — Ресторан «Торба». Чем я могу вам помочь?

— Почему вы сказали мне, что продаете глазированную посуду?

— Э… — У меня отнялся язык, я не знал, что и сказать.

— Ну? Я жду.

— Не знаю почему, — промямлил я.

— Вы чертов идиот или как?

Да, скорее всего.

— Нет. Позвольте объяснить?

— Я жду.

— Не здесь, не сейчас, не по телефону. Может, мы сможем встретиться?

— Как вы узнали мой номер?

— По телефонному справочнику.

— В справочнике его нет.

— Ох. Я не помню. Может, через оркестр.

— У них только номер моего мобильника.

Я все быстрее и глубже погружался в трясину.

— Послушайте, если мы встретимся, я смогу все объяснить. Может, позволите угостить вас обедом?

— Я не поеду в Ньюмаркет. Не дам вам еще одного шанса отравить меня.

— Вы выбираете ресторан, а я плачу за обед. Какой вам нравится?

— «Гордон Рэмси», — ответила она.

— В «Клариджес»?[18]

— Нет, разумеется, нет. Ресторан «Гордон Рэмси» на Ройял-Хоститал-роуд. На этой неделе я свободна каждый вечер до пятницы.

Ресторан «Гордон Рэмси» не просто один из самых дорогих ресторанов мира, но и попасть в него крайне сложно. Заказы начинают принимать в девять утра, на два календарных месяца вперед, и очень часто все столики бронируются уже к половине одиннадцатого. Так что мне, чтобы попасть туда на следующей неделе, предстояло задействовать профессиональные связи, да и то заранее я не мог сказать, что мои усилия увенчаются успехом.

— Я вам позвоню, — пообещал я.

— Конечно, обязательно позвоните. — У меня разыгралось воображение или она намекала, что в указанный ею ресторан попасть не удастся?

— А почему вы не в Нью-Йорке? — задал я очередной глупый вопрос.

— Из-за вашего чертова обеда! — фыркнула она. — Я не смогла приехать в аэропорт в прошлую субботу, и меня заменили.

— Ох, — вырвалось у меня.

— Действительно ох. Я не один месяц мечтала об этих гастролях в Нью-Йорке, а вы все испортили.

— Сожалею.

— Это признание вины?

Я мог представить себе, как Бернард Симс набрасывается на меня с кулаками.

— Нет, разумеется, нет.

— Мой агент говорит, что я должна затаскать вас по судам. Он говорит, что я должна истребовать с вас как минимум десять тысяч.

Я вспомнил о совете Марка и решил, что потребуется больше сотни фунтов, чтобы уладить все миром.

— Я думаю, ваш агент преувеличивает.

— Вы так думаете? — переспросила она. — Я, знаете ли, не только потеряла заработок за гастроли. Нет никакой гарантии, что меня вновь пригласят в оркестр после его возвращения. Дирижеры такие капризные. Меня только-только повысили до первого альта, и вот такой чертовский облом. — Очень уж часто она поминала черта.

— Скажите мне, — я попытался сменить тему, — в чем разница между скрипкой и альтом?[19]

— Что? — прокричала она в трубку. — Или вы меня не слышали? Я сказала, что вы могли загубить мою чертову карьеру.

— Я уверен, что это не так, — ответил я. — Вам нужно успокоиться. У вас подскочит давление.

Последовала пауза.

— Вы меня раздражаете.

— Так всегда говорил мой брат.

— И был прав. Ну?

— Что — ну?

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Ничего.

— Ничего? — вскричала Каролина. — В таком случае увидимся в суде.

— Хорошо, — согласился я. — Но скажите мне, в чем разница.

— Разница?

— Между скрипкой и альтом.

— Скрипка — это не альт.

— Да, но в чем разница?

— Альт горит дольше скрипки.

— Что?

— Извините, — она рассмеялась, — у музыкантов это расхожая шутка. Альтисты обычно мишень для всех оркестровых шуток. Мы к этому привыкли и не обращаем внимания. Я думаю, все остальные нам завидуют.

— Так в чем же все-таки разница?

— Это разные инструменты.

— Я знаю. Но выглядят они одинаково?

— Нет, конечно. Альт больше скрипки. Вы же не скажете, что гитара выглядит как виолончель.

— Нет, не скажу. Это глупо. Прежде всего, виолончель, когда на ней играют, ставят вертикально, а гитару держат горизонтально.

— Ха! — вырвалось у нее. — Джимми Хендрикс[20] большую часть времени держал гитару вертикально.

— Давайте без педантизма. — Я рассмеялся. — Вы знаете, о чем я. На альтах и скрипках играют смычком, держа инструмент под подбородком.

— Или пальцами, — уточнила она. — Pizzicato[21]. И инструмент не под подбородком, а упирается в плечо.

— Вы хотите сказать, что подбородок висит в воздухе?

— Бывает. — По тону я почувствовал, что она улыбается. И решил, что самое время закруглить разговор, пока она вновь не начала спрашивать, как я узнал номер ее домашнего телефона и профессию.

— Я позвоню вам насчет обеда. Скорее всего, это будет вторник. — В «Торбе» вторник всегда был самым спокойным днем, и обычно я в этот день в ресторане не появлялся. Или готовил обед где-то еще, или занимался своими делами.

— Вы действительно думаете, что сможете заказать столик?

— Естественно, смогу. Нет проблем.

Я надеялся, что слова у меня не разойдутся с делом. На кону стояли десять тысяч фунтов.

Глава 9

Нас посадили за столик на двоих у самой стены, неподалеку от двери, но на Каролину это произвело неизгладимое впечатление.

— Никогда не думала, что вам удастся заказать столик, — сказала она по прибытии. — Честно говоря, если б знала, что вам это действительно удастся, я бы такого не предложила. До сих пор не уверена, действительно ли мне хочется пообедать здесь. — И в доказательство она исподлобья оглядела зал.

Я не знал, как воспринимать этот комментарий, но она пришла, что на тот момент было для меня самым важным. Два последних дня я изо всех сил пытался вспомнить струнный квартет на том обеде. Я помнил высокий рост молодых женщин, длинные черные платья, забранные в конский хвост волосы, но, как ни старался, не мог вспомнить их лиц. Однако едва Каролина вошла в ресторан «Гордон Рэмси», я сразу понял — это она.