Судьбоносные клинки - Илона Эндрюс

плохого. Словно щелкнули выключателем. Внезапно они начинают слишком много пить и шататься по темным улицам с незащищенными имплантатами. Они шляются по проезжей части. У них словно едет крыша. Они думают, что каждый незнакомец — дружелюбный местный житель.

Она покачала головой.

— Матиас, ты когда-нибудь расслабляешься? Ты хоть знаешь, что это слово означает?

Он улыбнулся.

— Знаю. Я даже, как известно, иногда позволяю себе благоразумно посмеяться.

Она прищурилась, смотря на него.

— Моя семья держала тебя под постоянным наблюдением с самого твоего рождения. Единственный раз, когда я видела тебя смеющимся, это когда ты вонзил нож в сердце карьеры Дрюэри.

— Он заслужил это.

Без сомнения. Матиас женат уже три года. Должно быть, это раздражало его все это время. Встретив Дрюэри, она понятия не имела, как он так долго терпел.

— Сейчас я расслаблен, — сказал Матиас. — Вот прямо сейчас. Ты наблюдаешь, как это происходит.

— Я чувствую себя такой привилегированной.

— Ты должна.

— Раз уж ты так расслабился, возможно, ты мог бы кое-что прояснить для меня, — сказала Рамона. — Кажется, я припоминаю статью, которую прочитала около месяца назад, касающуюся разлива химикатов в Монро. Специальный прокурор провинции направил федеральному правительству официальный запрос с просьбой предоставить доступ к некоторым закрытым документам. Так почему же он сделал это спустя два года?

Матиас пожал плечами.

— В статье намекалось, что появилась новая информация.

Ещё одно пожатие плечами.

— Это был ты. Ты слил ее в прокуратуру.

Он вздохнул.

— Это беспокоило меня.

— Матиас! Такой честный, консервативный потомок, как ты, ввязался в политику. Как нагло с твоей стороны. Что подумают люди?

Дразнить Матиаса Баэну, как играть с огнем.

— Это не политика. Это — правосудие.

Рамона спрятала улыбку. Такие потомки, как они, держались подальше от правительства. Данная традиция была столь же древняя, как и сама Рада. Они занимали особую нишу в обществе и, как Дрюэри, осознавали, что не являются рядовыми гражданами. Семьи лоббировали свои деловые интересы, а некоторые были связаны браками с политиками, но если бы какой-нибудь потомок когда-либо баллотировался на пост президента, его бы избегали соратники. Если бы Дрюэри потрудился обратить на это внимание, он бы понял, что Матиас никогда не нарушит эту традицию.

— Большинство грехов Дрюэри связано с воровством на корпоративном уровне, — сказал Матиас. — Он обманывает налогоплательщиков. Это неправильно, но безлико, а ведь к этому причастны конкретные люди. Семьи. Дети. В файле были изображения тел.

— Как ты это сделал? Служба безопасности сервера Дрюэри предупредила бы его в тот момент, когда ты скопировал файлы.

— Я запомнил содержание во время особенно мучительной вечеринки в честь Дня урегулирования на Раде. Последние четыре месяца я нырял в его сервер во время каждого семейного мероприятия. Это было все равно, что плыть по канализации.

— Я рада, что ты ее слил. То, что сделал Дрюэри, просто недопустимо.

— Да, — согласился Матиас. — Недопустимо.

Взгляд Рамоны привлекло бирюзовое пятно. Гладкий купол, пересеченный сверкающими белыми нитями, почти полностью покрытый душителями и скрытый ветвями эванера. Храм Первой волны. Они усеяли планету следами, оставленными на Раде от неудачной попытки первого поселения столетия назад.

Матиас поглубже устроился в кресле и закрыл глаза.

Впереди надвигался шторм, серая стена под сердитыми темными тучами. Ветер трепал шаттл. Она плавно повернула на юг, держа шторм и ветер слева от себя.

Шаттл дернулся. Консоль погасла. Каждая система, каждый дисплей, все умерло в одно мгновение.

Она посмотрела на ветровое стекло и увидела светящуюся дыру, растущую в носовой части шаттла. В ее голове вспыхнул орбитальный пучок частиц (ОПЧ). Корабль на орбите перехватил сигнал их шаттла и пробил дыру в его двигателе с помощью разрушителя субатомных частиц, поджарив всю бортовую электронику. Шаттл был мертв, он просто еще не знал об этом.

Матиас резко выпрямился.

Она нажала на рычаг, инициируя аварийные протоколы. Их ремни безопасности щелкнули в унисон.

У них оставалось около пяти секунд ускорения. Если ОПЧ снова ударит по ним, они умрут.

Она отвела ручку вправо, повернув шаттл задней частью к шторму, чтобы поймать ветер.

— Поймала, — сказал Матиас.

Он сказал это так, словно не сомневался, что она приземлится.

Рамона выжала последний толчок из двигателей, чтобы выровнять корабль для оптимального скольжения.

Мир исчез. Остались только шаттл, ветер и лес внизу, несущийся на них с головокружительной скоростью, и она плыла посреди всего этого, настроенная на трясущийся корабль, как на ноющую конечность.

Клубок оранжевых душителей вспыхнул прямо впереди. Стволы душителей были в основном полыми. Они будут ломаться, тормозя их. Она направилась к оранжевому кусту.

Лес зевнул ей в лицо.

С металлическим скрежетом шаттл врезался в деревья.

— Приготовься! — рявкнул Матиас.

Кабина затряслась, дергая сиденья из стороны в сторону, словно какое-то доисторическое божество колотило по нему гигантским молотом. Ветки хрустели, царапая ветровое стекло, затем внезапно они закончились. Рамона увидела лесную подстилку и попыталась выровняться на чистом инстинкте, но джойстик стал бесполезен. Инертная груда металла и пластика, которая раньше была шаттлом, столкнулась с землей и пропахала корни и почву, направляясь прямо к огромному дереву-эванеру.

Она инстинктивно подняла защитные секо-щиты.

Шаттл задел колоссальный ствол. От удара их закружило. Они метнулись влево и остановились, прижавшись к другому дереву.

Сиденье зашипело, сдуваясь.

Мы выжили.

Красное силовое поле перед ней было слишком темным. Она посмотрела направо. Матиас выставил вперед левую руку, добавив один из своих щитов к ее собственному. Он пытался защитить ее от удара.

Их взгляды встретились. Он убрал секо и расстегнул ремни безопасности.

— ОПЧ.

Она отстегнула ремни безопасности и вскочила со своего места. Они перелезли в грузовой отсек, хватая все, до чего могли дотянуться. Матиас бросился к двери, секо-лезвие выскочило из его правой руки. Он рубанул раз, другой, и дверь отлетела в сторону. Они бросились прочь от корабля в лес.

Они были на расстоянии двадцати метров от корабля, когда