То самое копье - Дмитрий Колосов

Словно весенняя птица, Агван-лобсан бросился к ослепительному маяку, одиноко сияющему средь огненных звезд. Ликуя, он закричал:

— Учитель, я нашел тебя!

Учитель мягко улыбнулся в ответ. Он был прекрасен и совершенен, как может быть прекрасна и совершенна только цветущая звезда.

— Я ждал тебя.

— Правда? — задыхаясь от восторга, воскликнул брат Агван-лобсан.

— Да. Я всегда жду тебя, любимый из учеников.

Монах почувствовал, что вот-вот захлебнется от счастья. Учитель еще никогда не выделял его среди прочих и ничем не выказывал своего особенного расположения.

— О, как я люблю тебя! Как ты прекрасен!

Учитель улыбнулся оранжевыми лепестками губ.

— Я прекраснее, чем ты думаешь. Смотри!

Лицо его стало меняться, обретая человеческие черты. Очень скоро пред Агван-лобсаном предстал лик — холодный, сильный и равнодушный. Монах увидел лицо человека с презренного Запада!

— Но разве ты не похож на нас?!

— Похож, — успокоил Учитель. — У меня тысяча ликов. Ты видишь меня таким, каким хочешь видеть. Таков твой выбор. — Учитель, улыбнулся и погладил холеный, гладкий подбородок. Монах обратил внимание на пальцы Учителя — длинные, изящные, с ухоженными ногтями. — Как я понимаю, ты пришел сюда неспроста.

— Да, — подтвердил Агван-лобсан. — Сегодня меня посетил незнакомец. Я даже не уверен, что это был человек, ибо появление его было необъяснимым, а уход — чудесен. Я даже решил, что он — один из вас.

— Что он хотел?

— Он вел речь о копье.

В желтых глазах Учителя вспыхнула искорка.

— Расскажи мне о нем поподробней.

— Я ничего не знаю о нем — кто он и откуда. Но он предупредил, что в обитель идут люди, стремящиеся завладеть копьем. Учитель, неужели легенды не врут о его силе?

— Легенды преуменьшают силу копья, — подумав, ответил Учитель. — На деле она безгранична. Но нужно уметь пробудить ее. Что еще сказал тебе тот, кого ты принял за одного из нас?

— Он дал совет убить людей, которые придут за копьем. И прежде всего девушку, которая их приведет.

— Девушку? Кто она?

— Не знаю, — ответил Агван-лобсан, со смирением размышляя о том, чем вдруг неведомая девушка привлекла внимание Учителя. — Но незнакомец сказал, что она опаснее всех. Он посоветовал мне убить их, но я сомневаюсь, вправе ли я принять такое решение. И потому я хочу спросить у тебя, Учитель.

— Ты правильно делаешь. Убийство — великий грех, брат мой.

— Я знаю, Учитель. Но незнакомец сказал, что в противном случае смерть грозит не только этим людям, но целым народам.

Губы Учителя тронула легкая усмешка.

— Он Знает, что говорит. Он — не один из нас. Он пока не разорвал бренную оболочку, именуемую человеческим телом. Душа его не достигла еще вершины счастья и не слилась с единственным и высшим. Он пришел из веков, которым предстоит быть. И он не желает обители зла. Но не желает и добра. Он вообще несведущ в том, что есть добро и что есть зло. Он ищет собственную выгоду: получить копье, чтобы оно не досталось другому. А девушка… Девушку он хочет убить просто из прихоти. Ему доставляет удовольствие сама мысль, что, убив, он тем самым докажет свое превосходство над ней. Это слабость, недостойная приверженца истинного Учения. И потому ты не должен прислушиваться к словам незнакомца. Ты поступишь иначе. Ты убьешь всех, едва лишь они проявят намерение завладеть копьем, но сохранишь жизнь девушке.

— Но она…

Губы Учителя нервно дрогнули.

— Я же сказал тебе: всех, кроме нее! Таково мое слово!

Агван-лобсан низко склонил голову.

— Я повинуюсь, Учитель.

— А теперь ступай. И пусть сердце мое возрадует принесенное тобой известие о том, что девушка жива, а копье осталось в стенах обители!

Сказав это, Учитель стал растворяться в сверкающих брызгах. Лицо оплыло, прекрасное тело растеклось, обратившись в эфир. Вокруг сияли мириады звезд, звучала прекрасная музыка. Внимая ей и восторгаясь ею, Агван-лобсан прошил пустоту и вернулся обратно — в неподвижное тело, по членам которого уже растеклась боль от долгого оцепенения. Монах осторожно выдохнул застоявшийся в груди воздух и принялся растирать затекшие ноги. Как только колкие иголочки, щекотливо терзавшие икры, растворились в потоках крови, монах поднялся. Благодарно склонив голову перед окаменелым ликом Учителя, Агван-лобсан отправился к брату Цхолсу-лобсану, недавно приобретшему для нужд монастыря смертоносную машину, выплевывающую в мгновение десять смертоносных кусочков металла…

Брат Агван-лобсан не видел, да и не мог видеть того, что происходило там — в точке координат, не поддающейся определению пространством или временем. Где-то там был дом, возвышавшийся на скале над вечно бушующим морем. В одной из зал этого дома за столом причудливой формы неподвижно сидел человек. Голова и обнаженное до пояса тело его были опутаны сверкающей гирляндой проводов, тянувшейся к обычному на вид прибору, который был способен творить чудеса. Телепортатор, позволяющий перемещаться во временных Отражениях, уже давно вошел в обиход, но человеку, опутанному проводами, удалось создать нечто более совершенное. Он сконструировал устройство, способное вторгаться в поле, образованное тем, что люди слабые именуют душою, а сильные — волей. И теперь человек обладал мощью, о которой не мог мечтать ни один из ему подобных. Он уже подчинил своей воле прошлое, был близок к тому, чтобы покорить настоящее, и задумывался над тем, чтобы стать властелином будущего.

Человек резко распахнул веки. В желтых зрачках его еще играли Отражения мириад сверкающих звезд. Лицо человека — равнодушное, красивое и властное — озарила улыбка. Неторопливо отсоединив провода, человек выключил прибор и поднялся. Он связался с кибером-мажордомом, заказал плотный обед и с удовольствием съел его. Затем он вновь вызвал кибера и потребовал цветы. Вскоре те были доставлены: небольшой, со вкусом составленный букет из орхидей и рогладов — причудливых отпрысков шипастых роз и гладиолусов. Придирчиво осмотрев букет со всех сторон, человек остался доволен им. Он извлек из ящика стола старинное перо и плотный желтый лист бумаги и набросал две ровные, каллиграфически правильные строки, гласившие:

«Прекрасной Охотнице от преданного почитателя».

Немного подумав, человек вывел размашистую подпись: «Деструктор»…

Вечер застал их караван на самой вершине перевала Цулан. Прижавшись к теплому боку разлегшейся на снегу лошади, Шева, то бишь мисс Лурн, сквозь приопущенные веки наблюдала за тем, как Шольц и его люди готовятся к ночлегу. Надо отметить, все участники экспедиции были искушены в подобного рода занятиях. Любой из подчиненных полковника — а они были именно подчиненными — знал, как разжечь на пронизывающем ветру костер, как закрепить в скале колья и каким образом натянуть парусиновые полы палатки, чтобы их не сорвало налетевшим с вершины шквалом. Что уж говорить о шерпах, для которых горы были родным домом. В помощи хрупкой девушки-переводчицы мужчины не особенно нуждались, что как нельзя лучше устраивало Шеву. Ей не хотелось раскрывать перед спутниками все свои таланты, это могло вызвать подозрения у Арктура, если, конечно, он был среди путешественников, и потому разумнее было выставлять себя немного белоручкой. Кроме того, чего уж греха таить, прогулка по горам была не из легких, и Шеве приходилось напрягать все силы, чтобы оправдать авансы, щедро выданные полковнику Шольцу во время переговоров в гостинице «Золотой лев».