Украденная страсть - Натали Андерсон

— У моих родителей были абьюзивные отношения, — признался Элиас. Он опустил голову, не в силах встретиться с ней взглядом, когда она повернулась к нему. — Я никому не говорил об этом… Никогда.

— Элиас…

— Мой отец — жуткий манипулятор, — пояснил он. — Он контролирует мою мать. И так было всегда. Он пытался контролировать и меня, когда я был ребенком, и ему это удавалось.

Дарси приблизилась к Элиасу, в ее глазах отразилось сочувствие.

— Он никогда не поднимает на мать руку, — сказал Элиас серьезно, — но он изводит ее: кричит, ругается и бесится. Отец постоянно искажает факты и заставляет ее думать, что это она стала причиной их разлада. — Элиас потер лоб и закрыл глаза. — Я не могу заставить ее уйти от него. Я хочу, но просто не могу.

Он почувствовал руку Дарси на своем плече.

— Элиас…

— Отец так же поступил со своей секретаршей, понимаешь? Контролировал ее. Использовал. В конце концов она ушла от него, но ей потребовалось более десяти лет, чтобы решиться на это. Он мастер контроля.

— У тебя есть братья или сестры?

— Мой папаша согласился на одного ребенка, и как же удачно вышло, что родился сын, да? Я был обязан выполнять все его приказы без нареканий. И я старался быть таким, как он хотел. Я копия своего отца. Такой же умный и успешный. Я — прирожденный лидер и всегда должен получать все, что хочу, потому что это мое право, понимаешь? — Элиас говорил резко, подражая тону отца. — Мое право по рождению, мой долг — стать его наследником во всем. Я должен был сделать именно так, как он сказал мне. Потому что у нас с матерью ничего не было бы, если бы не мой отец.

— Но ты ушел.

— Мне пришлось.

Элиас ушел из дома, поклявшись никогда не быть таким, как отец.

— А твоя мать? Ты видишься с ней?

Его сердце сжалось.

— Несколько раз в год. Я слишком многого добился, чтобы отец мог запретить мне видеться с ней. Я навещаю мать в день ее рождения и в мой, еще мы обедаем через неделю после Рождества. Всегда без него. И так много лет. — Элиас сделал паузу, вспоминая встречи с матерью. — Каждый раз я прошу ее уйти со мной. Говорю, что могу оплатить все, что угодно, и, если она только захочет, сможет жить в любой точке мира. Но она никогда не соглашается. Я не думаю, что мама когда-нибудь решится уйти от него. Она сломлена.

— Мне очень жаль, Элиас.

Он прижал руки ко лбу, не в силах выдержать ее сочувственный взгляд.

— Кому-то может потребоваться много времени, чтобы поверить в свои силы… Твоя мать знает, что ты рядом, знает, что ты поддержишь ее, когда она будет готова, верно?

Элиас отрывисто кивнул.

— Теперь я понимаю, почему ты так сосредоточен на работе, — сказала она.

Элиас усмехнулся:

— Ты любишь свою работу, почему я не могу?

— Для тебя работа — это приобретение независимости.

— Ага. Знакомо? — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Мне хотелось заработать достаточно, чтобы увезти мать туда, куда она пожелает. Но ей это не нужно. Она не уйдет от мужа.

— Отношения — это сложно, — согласилась Дарси. — Я никогда не понимала, как вести себя с небезразличными мне людьми. На работе все проще.

— Согласен. — Элиас скривил губы. — Работа — это способ выпустить наружу свои склонности к контролю.

Дарси покачала головой:

— У тебя нет склонности к контролю. Ты не такой, как он, Элиас. Я несколько лет работала на тебя, — напомнила Дарси. — Ты не манипулятор и не тиран.

— Ты слишком добра, Дарси.

— Я говорю правду. — Она провела ладонью по его напряженному подбородку. — Позволяй себе больше, Элиас. Гораздо больше, чем просто работа.

— У меня и так все есть. Большего мне и не надо, — проговорил Элиас, мысленно отмечая, что на самом деле готов к большему.

— Знаешь, что тебе нужно? — Дарси коснулась его плеча своим.

Элиас вопросительно посмотрел на нее.

— Немного подзаправиться!

Элиас покачал головой:

— Я не могу питаться сплошными орехами кешью и камамбером.

— Да, может быть, я и не умею готовить, но пользоваться микроволновкой я умею так же хорошо, как ты, — заявила Дарси и отправилась на кухню.

Пока еда разогревалась, Дарси застелила стол новой скатертью, достала из кухонных шкафов серебро и бокалы и сервировала стол.

Элиас наблюдал за ней, пребывая в легком замешательстве.

— С чего это ты вдруг решила накрыть на стол?

— Надо же когда-то начинать! — заметила Дарси и принялась выкладывать закуски и основное блюдо на белоснежные фарфоровые тарелки. — Мы слишком долго игнорировали этот великолепный стол.

Элиас усмехнулся, и они приступили к трапезе. Еда, заказанная в новом для них ресторане, недавно отмеченном звездой Мишлен, просто таяла во рту.

— Ужин в кругу семьи — это так просто, но то, что для других — ежедневная реальность, для меня было несбыточной мечтой, — со вздохом призналась Дарси. — Мой отец ушел еще до моего рождения, а мать отказалась от меня и сдала в приют. Должно быть, я… — Она пожала плечами, и в голосе чувствовались досада и безнадежность. — Я не знаю, что со мной не так и почему я не могла продержаться в одной семье больше года. Одни опекуны пытались наладить общение, другие — брали детей из приюта, чтобы получить денежные выплаты. В одной семье была родная дочь моего возраста, и, когда выяснилось, что я учусь лучше ее, приемные родители посчитали, что со мной слишком сложно, и вернули в приют. Тогда я еще надеялась, что мне повезет, и найдется семья, в которой меня полюбят…

— Такой семьи не нашлось?

Дарси покачала головой:

— После я попадала еще в несколько приемных семей, но каждый раз, сидя за обеденным столом, не испытывала ничего, кроме неловкости. По идее ужин — это время, когда люди, будь то члены семьи, друзья или пары, объединяются: общаются, проявляют заботу друг о друге. Но так бывает лишь тогда, когда между людьми царит любовь. — Дарси снова горько вздохнула. — Но когда ты никому не нужен, ты сидишь и чувствуешь себя не в своей тарелке, и с тех пор…

— Ты стала избегать подобных ситуаций, — договорил за нее Элиас.

Да, она перестала сближаться с кем-либо, избегала общения и погрузилась в работу с головой.

— Меня отправили в детский дом, после школы я устроилась на подработку, а потом я просто не приходила на ужин домой, поскольку постоянно работала.

Элиас положил ладонь на ее руку:

— Я тоже не любил