Магия страсти - Кэтрин Коултер

В комнату проскользнул Уилликом и объявил, что обед подан. При этом он обращался одновременно и к графине Нортклифф, неотразимой в темно-зеленом платье, оттенявшем великолепные рыжие волосы, искусно уложенные на прелестной головке (Уилликом иногда позволял себе представить, что голова графини так же гладко выбрита, как у него: каким счастьем было бы увидеть это наяву!), и к миссис Софи (такой изящный железный кулачок в бархатной перчатке и изумительные манеры).

— Кухарка просила передать вам, что приготовила телячью голову, язык и мозги, на французский манер, хотя меня коробит при упоминании о кухне лягушатников.

— Может, она подаст еще что-то, не столь изысканное? — с надеждой спросила графиня.

— К счастью, да, миледи. Будет ее знаменитый вареный бекон со шпинатом, компот из крыжовника, цветная капуста в сливочном соусе, и все это, к счастью, приготовлено на английский манер.

— Моя мечта сбылась, — объявила Софи.

— Я не вижу мастера Грейсона, — встревожился Уилликом.

— Он обедает у себя в клубе, — утешил Райдер. Уилликом поклонился и вышел из гостиной, гордо вскинув голову и справедливо предполагая, что господа последуют за ним.

— Он поразителен, — заметил Николас.

— Именно это он сказал мне, когда стал нашим дворецким, — усмехнулся Дуглас.

По просьбе Розалинды Александра усадила ее и Николаса друг против друга. Николас удивленно вскинул бровь, но ничего не сказал. Дуглас стал рассказывать о внуках-близнецах, детях его сыновей-близнецов, уверяя, что все они как две капли воды походят на отцов и что это зрелище согревает ему сердце. Розалинда, краем уха слушая разговоры, положила себе тушеного испанского лука и молча набиралась мужества.

Она дождалась, когда остальные, увлеченные едой, замолчат, откашлялась и объявила, ни к кому в особенности не обращаясь:

— Николас Вейл, лорд Маунтджой, просил меня стать его женой. Я была так потрясена, что, только приняв предложение, сообразила — он не знает, кто я такая и, стало быть, наш союз станет откровенным мезальянсом. Хочу заверить, что не выйду за Николаса, хотя он настаивает на нашей свадьбе, потому что симпатизирует мне, и да, следует признаться и в этом, ему нравится меня целовать. Он также толкует о том, что нас свела судьба, что звучит романтично и даже таинственно, но не имеет ни малейшего смысла. Он великодушен и благороден. Я желаю доказать, что благородства во мне не меньше.

Она замолчала и подцепила ложкой луковицу, посыпанную черным перцем.

Последовало секунды три ошеломленного молчания. Наконец Николас отложил вилку, улыбнулся Розалинде и обратился Райдеру и Софи:

— Вы, вне всякого сомнения, удивлены, что я так скоро сделал предложение, да еще не поговорив сначала с вами, сэр. Прошу простить меня, но когда мужчина встречает свою суженую, ни время, ни сроки значения не имеют. Я хотел подождать с объявлением, дать вам время получше узнать меня. Составить собственное мнение. Но Розалинда изменила правила игры. Боюсь высказать все, что думаю по этому поводу, но дело тут не в благо-94 родстве. Она просто взбалмошная глупышка, как охарактеризовала ее моя недавняя знакомая. Ни один человек из сидящих за этим столом не считает, что она недостойна меня, недостойна быть женой пэра. В противном случае мистер Райдер Шербрук не взял бы на себя труд стать ее официальным опекуном и не устроил бы ей дебют в Лондоне. Я прав, сэр?

Райдер был окончательно сбит с толку и не знал, что делать. Нужно отдать должное Николасу Вейлу — тот ловко загнал его в угол.

Наконец Райдер кивнул: все равно больше ничего не оставалось делать, — и украдкой взглянул на Розалинду. Та покраснела до корней волос — интересно почему? Потому что Николас не смутился, не ушел от разговора, а прямо обратился к нему?

Рассеянно комкая в руках мягкую булочку, Райдер медленно сказал:

— Да, мы твердо уверены в высоком происхождении Розалинды. Ничуть не сомневались с того момента, когда через полгода после того, как мы ее нашли, она, наконец, заговорила. Однако, Николас, мы не сумели найти ни ее родителей, ни родственников. И давно оставили поиски, поскольку опасались, что, если отыщем ее родителей, ей по-прежнему будет грозить опасность. И хотя прошло уже десять лет, кто может заверить, что убийца все еще не лелеет планов расправиться с Розалиндой? Пусть уж лучше она будет продолжать жить под нынешним именем, пока не обретет память, в чем, правда, врачи сомневаются.

Дуглас устремил взгляд на Николаса Вейла:

— Поймите, милорд, мы семья Розалинды, и всегда будем ее оберегать.

— Как и я. Клянусь в этом всем вам. Обещаю заботиться и защищать, — заверил Николас.

Розалинда порывисто подалась вперед:

— Послушай меня, Николас Вейл! Я не более реальна, чем шекспировская Розалинда. Я нашла это имя в «Как вам это понравится». Сначала предпочитала имя Ганимед — как вы помните, Розалинда переоделась пастушком и назвалась Ганимедом; ее судьба весьма напоминает мою, — но дядя Райдер и тетя Софи, убедили меня, что имя мужское и, следовательно, не совсем подходит. Пойми, я могу быть потомком царя гуннов Аттилы или Ивана Грозного. Тревожная мысль, не находишь?

— Но ты заговорила на прекрасном английском, — возразила Софи. — Так изъясняются дети, получившие хорошее воспитание. Мы сразу поняли, что ты благородного происхождения. Да и твой итальянский был абсолютно безупречен, так что, возможно, кто-то из родителей был итальянцем. Или же тебя воспитывала итальянская няня. Очевидно также, что у твоих родителей были враги, могущественные враги, которые отчего-то посчитали тебя угрозой и решили устранить. Это все, что мы знаем наверняка. И, пожалуйста, не записывай себя в дьявольское отродье. Иначе я надеру тебя уши.

— Любовь моя, вспомни о тех проделках, в которые юная Розалинда втягивала других детей! — сказал Райдер.

— Ты прав, — кивнула Софи. — Если хорошенько поразмыслить, возможно, «дьявольское отродье» — самое точное определение.

Остальные рассмеялись, но не слишком громко.

— А твое пение, дорогая девочка? — продолжал Райдер. — Учитель утверждал, что тебе давали уроки, по крайней мере, два предыдущих года. Откровенно говоря, я не слишком хочу узнать, кто ты на самом деле, потому что боюсь за тебя. Признаюсь, иногда меня одолевают мрачные предчувствия. Но это не важно. Пока ты ничего не помнишь, будешь оставаться Розалиндой. Мы твоя семья. Любящая семья.

Глава 16

После обеда Николас проводил Розалинду в музыкальный салон в надежде остаться с ней наедине.

— Знаешь, раньше я сочиняла истории о своих родителях, — неожиданно призналась она. — Русские царь и царица, лихие пираты Карибского моря… И в каждой истории непременно присутствовала злобная ведьма, которая почему-то так боялась меня и так завидовала красоте моего лица и фигуры, что стремилась со мной разделаться.