Комсомолец - Владимир Поселягин

— Помогхи… — прохрипел он и начал заваливаться на спину.

Я едва-едва успел подхватить его. Уложив милиционера на бок, я достал штык из ножен на поясе и тремя движениями срезал веревки, освобождая руки. После чего, отстегнув флягу, плеснул сперва на лицо, смывая кровь, потом приподнял голову и стал его поить. Сержант, как я определил по заляпанным кровью петлицам, очнулся и стал жадно, хватая вместе с водой воздух, пить.

— Ну все, все, хватит. Минут через десять можно еще, — сказал я, убирая флягу на место. После чего стал ощупывать ноги, руки и тело сержанта, пытаясь определить степень повреждений.

Побит тот был изрядно, перелом руки, трех ребер, еще в одном вроде трещина, мягкие ткани чуть не в холодец превращены. Лицо его может спасти только пластическая хирургия. Нос, мне кажется, ему отрубили ножом. Не весь, кончик, но все же.

— Идти можешь? — спросил я у него.

— Смогу, — осторожно кивнул тот, без особого интереса наблюдая за моими манипуляциями. Сейчас на него навалилась апатия. Знакомое чувство. Ничего, пока идем, оклемается. Я сбегал в лес и, срезав кусок коры, вернулся, наложил лубок на сломанную руку, потом сделал косынку, после чего осторожно помог встать и повел по лесной дороге. Тут через два ответвления будет достаточно наезженная трасса, где часто ездят армейские машины. Не в одиночку, естественно, это смерти подобно, — колоннами. Конечно, местные банды оуновские я проредил, но нападения еще случаются.

Так-то с бандитами лицом к лицу в бою я не встречался, моя тактика удар-отскок всегда приносила плоды. Только трижды я использовал фугасы и самодельные МОНки для уничтожения крупных отрядов по полученной заранее информации. В двух случаях успех ошеломляющий, в третьем те прошли по другой дороге, пришлось все снимать и использовать уже не так массово. А в основном я обстреливал, как на этом хуторе, бандитов. Шесть раз так делал, и ни разу раненого из-под огня никто не вытащил. Приходилось добивать.

Сержант в очередной раз споткнулся, и я поддержал его. Идти через лес, чтобы немного срезать, я посчитал бессмысленным. Сержант на дороге часто спотыкался, а в лесу постоянно будет падать и меня тянуть. И так его уже трижды еле-еле удержал, а не то свалились бы оба.

Через километр мы передохнули. Я снова напоил сержанта, отдав последние капли воды. После чего, снова подставив плечо, повел дальше. Дошли все-таки. Когда я увидел впереди просвет, то даже прибавил шагу.

— Потерпи, браток, немного осталось. Сейчас армейцев тормознем, и в госпиталь. А там белые простыни, врачи и медсестры с большими сиськами.

— Точно с большими? — почти сразу среагировал сержант.

«Ого, да ты ходок, братишка!» — мысленно усмехнулся я, но ответил серьезным голосом:

— Точно.

Мы вышли к трассе, и я посадил сержанта на траву, укрыв за кустарником, а сам вышел на дорогу. При приближении я слышал шум моторов, но когда мы дошли, шум уже стих, колонна проехала. Поэтому, выйдя на дорогу, я посмотрел на противоположную обочину, до которой было метров двадцать, и к которой очень близко подходил лес, и вздохнул. Следы свежие, но машин не было.

Вдруг из-за поворота послышался шум мотора, и, пыля, вылетела полуторка, у которой на скорости хлопал брезент на крытом кузове. Подняв обе руки, я стал опускать их и поднимать, прося остановиться. Судя по красноармейцу-водителю и командиру рядом, это были армейцы. Скорее всего, они отстали от той колонны, что только что прошла.

Видя, что те из-за опасения попасть в засаду даже не пытаются остановиться, я вышел на дорогу, преграждая им путь. Водитель не выдержал и нажал на тормоза. С легким юзом машина встала.

— В чем дело? — открыв дверцу и встав на ступеньку, спросил военинтендант, мужчина лет тридцати на вид.

— Отвезите раненого в госпиталь. Милиционера у бандитов отбили, побит он сильно, — попросил я и кратко описал ситуацию.

Интендант был готов к бою. Кобура расстегнута, рука на рукоятке пистолета, глаза шарят по обочине, водитель держит в руках карабин. На мою винтовку, что висела за спиной, они посмотрели мельком, но все равно движения мои контролировали.

— Ищенко, посмотри, — велел интендант водителю.

Тот осторожно покинул машину и, держа в руках карабин, отошел от тихо порыкивающего мотором грузовичка.

— Туда, — показал я и повел за собой.

Водитель сперва шел с недоверчивым видом, но заметив лежавшего на траве сержанта — тот, похоже, опять вырубился — закинул карабин на плечо и, подбежав, захлопотал над ним, причитая. Мы подняли сержанта, отчего он очнулся от боли в ребрах и застонал. Подбежавший на помощь интендант пробормотал, повторяя мои слова:

— Потерпи, браток, сейчас еще намного, и в госпиталь тебя отвезем. Он тут недалеко, медсанбат танковой дивизии.

Только мы вернулись на дорогу, из-за поворота снова донесся рев моторов тяжело нагруженных машин, и появилась очередная колонна из трех «ЗИСов».

Водитель передней машины сразу сообразил, что происходит, и, притормозив, остановил грузовик, после чего побежал нам на помощь, так что мы осторожно погрузили сержанта в полупустой кузов полуторки. Судя по пачкам газет и мешкам, везли они почту. Интендант залез следом, придерживая голову милиционера, тот опять впал в забытье.

— Что произошло? — подошел командир головной машины колонны, водитель которой нам помог. Сейчас он оттирал руки, что запачкал в крови. Видимо, рана на руке сержанта опять открылась.

— Бандиты взяли в плен милиционера, избивали его, мучили, — спокойно ответил я. — Нашему отряду удалось его отбить. Остальные ушли преследовать их дальше, а мне поручили отвести до дороги и посадить в машину. К информации, два бандита были ранены, у одного пулевое ранение в левое плечо, какое у второго, мне неизвестно. Если кто обратится к врачам с подобными ранениями, то они могут быть причастны к нападению на представителя советской власти.

— Понятно.

— Что за подразделение? — спросил командир. В его петлицах были кубари старшего лейтенанта и эмблемы артиллериста.

— Отдельное противодиверсионное подразделение Луцкого отдела НКВД.

— Документы имеются? — поинтересовался артиллерист.

— Ну конечно имеются, — вздохнул я и полез во внутренний карман.

Тот изучил бумаги, после чего козырнул и, вернув мне документ, отдал приказ двигаться. Через несколько секунд колонна теперь уже из четырех машин двинулась дальше.

— Надеюсь, сержант, что тебя довезут живым, — пробормотал я и, развернувшись, скрылся в лесу.

До разбитого мной лагеря по прямой было бежать километров двенадцать, но я сделал небольшой крюк, чтобы набрать воды. Фляга-то была пуста. Родничок бил прямо из-под корней дуба, и вода в нем была на изум ление вкусной.

Как бы то ни было, за час до темноты я добежал до небольшой лесной поляны. Эта поляна находилась в трех километрах от окраины лесного массива, что раскинулся на семьдесят километров. Это был уже мой шестой лагерь за этот месяц. Я часто менял место проживания, чтобы меня не прихватили.

За сто метров до опушки я сбросил скорость и дальше уже крался сторожась. Эту поляну я занимал вот уже семь дней. Уж больно удобная для стоянки, но и ее могли вычислить, поэтому-то и я выполнял некоторые меры безопасности. Как оказалось сегодня, я проверялся не зря. На поляне были чужие.

Достав из чехла бинокль, я рассмотрел гостя, хмыкнул, спокойно вышел на поляну, положив винтовку на сгиб руки, и неторопливо направился к замаскированному на противоположной стороне лагерю. Моему, естественно, не гостя.

Под деревьями стояла моя повозка, был натянут брезент от дождя, вырыта яма для костра — в общем, обычный лагерь. Разве что только старая маскировочная сеть не вписывалась в этот образ. Красавец пасся стреноженный на поляне, и, проходя мимо, я не забыл потрепать его по гриве. Тот ласку принял с благодарностью. Мы подружились, так что он уже считал меня своим хозяином. При приближении из-под телеги выкатился Шмель и подскочил ко мне, радостно бросаясь под ноги и тоже напрашиваясь на ласку. В сторону гостя он только глухо рычал. Больше двухмесячный щенок сделать не мог. Но и это хлеб, не зря я с ним занимался.

— Вот уж кого я тут встретить не ожидал, так это вас, товарищ младший лейтенант, — сказал я, подходя к гостю.

Тот на рукопожатие ответил спокойно, только поправил меня:

— Уже две недели как лейтенант госбезопасности.

Да, передо мной стоял мой старый знакомый по Луцкому отделу НКВД лейтенант Васильев. Только был он в этот раз не в форме, а в обычной, я бы сказал, городской одежде, которая больше пристала рабочему завода, чем молодому сотруднику органов. Вот только в лесу она смотрелась не очень.

— Что же такое случилось, что столь занятой сотрудник конторы сорвался вдруг с места и оказался в этом диком, наполненном опасностями лесу? — спросил я, снимая сидор, и тут же добавил: — Чай, кофе? Или каши с мясом? У меня осталась утрешняя.