Неотразимый и сексуальный - Джилл Шелвис

– Я должна…

– …остаться, – тихо приказал он. – Вы должны остаться. Завтра найдется время, чтобы прикинуть, что к чему. Да и то завтра – это слишком рано.

Бейли чуть не растаяла при мысли о том, чтобы отложить все это до завтра. Ее влекло к этому мужчине, тут она была бессильна. И не осталось ничего другого, как поднять руки и обвить его талию. И когда она это сделала, ее герой судорожно вздохнул:

– У вас руки холодные как лед.

Да. Они и были как лед. И чтобы это доказать, Бейли провела ладонями вверх и вниз по его спине, медленно скользя ими по гладкой, упругой коже, думая про себя: «Пальчики оближешь».

– О господи, женщина!

И Бейли рассмеялась, услышав страдание в его голосе. Рассмеялась! Не верилось, что она могла найти хоть что-то забавное в приключениях сегодняшней ночи, да и в собственной жизни тоже. Однако Ноа заставил ее рассмеяться, черт побери!

Тогда он обнял затылок Бейли и осторожно подтолкнул ее голову так, чтобы она встретилась с ним глазами. Его глаза не смеялись. Напротив, каким серьезным был его взгляд! И ее улыбка медленно погасла.

Ноа просто смотрел на нее. Этот взгляд придал ее тревожному предвкушению совсем новый смысл, и Бейли вздрогнула. Идущий откуда-то изнутри ее существа трепет, который заставил его тихо застонать – от сожаления, от тревоги.

И от возбуждения.

Она уже была сама не своя. На самом краю. Вдруг Ноа очутился совсем уж близко и потерся носом о ее щеку. Прижался щекой к ее щеке. А затем наконец – наконец! – поцеловал ее.

Ничто в этом мире, абсолютно ничто не могло сравниться с тем, каково это было – целоваться с Ноа Фишером. Его губы коснулись уголка ее рта, потом прикосновение языка заставило ее раскрыть губы. И Бейли уступила его натиску, забывая обо всем на свете. Какая ужасная выдалась ночь, настоящий кошмар! Только одно удерживало ее от полного коллапса – объятия этого мужчины. Его тепло, его сила, невероятно острый ум и легкость, с которой он находил выход из любой ситуации. Они разомкнули губы лишь тогда, когда пришло время глотнуть воздуха. И снова он приблизил ее лицо к своему, и взгляд его был очень серьезен.

– Вернемся к вопросу о раздевании. – Ноа легонько провел пальцем по ее щеке, потом вниз по горлу, плечу… и тянул за собой ее кардиган.

О господи. Никогда прежде ей не доводилось разрываться между страхом и желанием, но именно это с ней творилось с той самой минуты, как она забралась в его «пайпер».

Ноа смотрел ей в глаза. Она не знала, о чем он думал, но он вдруг стиснул зубы, встал и направился в ванную. Пустил горячую воду и включил душ.

– Снимайте сапоги, – приказал он, возвращаясь к Бейли.

– Но…

Его глаза обещали… разное и очень многое, и тут наступило прозрение. Сейчас главная опасность исходила вовсе не от преследующих Бейли «плохих парней», а от ее собственных желаний.

Серьезная опасность.

– Бейли…

И в этот момент в ее кармане завибрировал, чирикнул мобильный, сигнализируя о новом входящем сообщении.

Ноа наблюдал, как Бейли спорит сама с собой, сомневаясь – читать сообщение в его присутствии или нет. Но она, наконец, сунула руку в карман и откинула крышку телефона.

«Ты где?»

– Где он? – спросил Ноа, который прочел сообщение, глядя поверх ее плеча.

– Скрывается. – Бейли смотрела в сторону, прикусив нижнюю губу, чтобы унять нервную дрожь. – Надеюсь, что скрывается.

– Что это означает?

Она ничего не ответила, и Ноа вздохнул:

– Бейли!

– После… – Губы ее не слушались. – Я велела ему держаться подальше. Но теперь я боюсь, что он так тревожится за меня, что возьмет да и вернется.

– Почему вы не уехали вместе с ним?

– Он прекрасно проживет, переезжая с места на место и зарабатывая плотницким ремеслом, это его вполне устраивает. Но моя жизнь – здесь, в Калифорнии. Я работаю в школе, Ноа… – Она покачала головой. – Право же, я думала, что сумею справиться.

Храбрая девочка. И эта мысль наполнила его сердце нежностью и сочувствием к Бейли. Однако это ему не нравилось.

– Не надо, – сказал он, когда она нажала кнопку для ответа. – Не отправляйте ему сообщение.

– Но я должна.

– Ладно. Только не сообщайте, где находитесь.

– Почему?

Он молча смотрел на Бейли.

Она вдруг застыла, будто окаменев.

– Вы шутите? Неужели вы и вправду думаете, что он…

– Я не знаю, что думать. – Ему невыносимо было видеть, как страх исказил ее лицо. И перед этим пришлось смирить свои эмоции, сильнейшими из которых были отчаяние и нетерпение.

Она не шелохнулась, по-прежнему дрожа. Ее зрачки расширились. Казалось, бедняжка была в состоянии ступора. Из открытой двери ванной вырывались клубы пара. Бейли чуть не уронила телефон, так сильно дрожали ее руки. Было просто необходимо засунуть ее в горячую воду!

Для начала Ноа забрал у нее сотовый и положил на кровать. Теперь одежда.

– Холодно, – сказала она.

– Я знаю. – Зачем он о ней печется, недоумевал он. Ведь Бейли Синклер угнала его самолет. Безнадежно испортила ему уик-энд в стиле «лыжи и девочки». С другой стороны, она была в отчаянном положении и до смерти напугана, а против таких вещей Ноа был бессилен. И по-прежнему не знал точно, во что ввязалась его нежданная попутчица – тем решительней он был настроен выяснить, в чем тут дело. Ноа чуть наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

Она попыталась отвести взгляд, но он схватил ее за подбородок.

– Я хочу вам помочь, – сказал он, гладя ее руки. – Начнем с горячего душа.

– Мне не нужна помощь.

– Вам меня не обмануть.

С ее губ слетел вздох крайнего отчаяния, и Ноа счел это хорошим признаком. Она не умрет от переохлаждения, если он сумеет ее заставить, так или иначе.

– Ладно. До этой минуты мне требовалась ваша помощь, – сдалась она. – Но сейчас-то все в порядке.

– Хорошо. – Он скрестил руки на груди. – Тогда – вперед, идите и грейтесь.

Она бросила взгляд в открытую дверь, на душ, на клубы пара, поднимающиеся над горячей водой, и вошла в ванную. Вцепилась пальцами в ворот кардигана и выразительно поглядела на дверь, но он сделал вид, что не понимает.

– Все будет в порядке, – сказала она. Ее пальцы дрожали так, что она едва могла ухватиться за пуговицу. – Просто отлично.

– Вижу. – Он вошел за ней следом, разжал ее пальцы и сам стал расстегивать пуговицы ее кардигана. Но их было чертовски много, крошечных и скользких. Он сумел расстегнуть две. Как раз достаточно, чтобы коснуться пальцем нежной кожи. У него дернулась щека. – Эти пуговицы вообще расстегиваются?

– Утром они прекрасно застегивались.

Ноа вздохнул:

– У вас губы посинели. – Как и ее кожа – посиневшая, в мурашках.