Волкодлак - Ольга Романовская

Ирис нарочито близко подошла к колдуну. Рош мгновенно занял боевую стойку, но оборотница лишь игриво улыбнулась и буднично порезала себе руку над пластиной:

— Чего только не сделаешь, когда кто-то тебе нужен! Ну, сколько крови-то?

— Спасибо, достаточно. Возьми платок.

Перевязав руку, оборотница положила испачканный нож на стол и пристроилась по другую его сторону на табурете, с жадным любопытством наблюдая за действиями Роша. Она никогда ещё не видела подобной волшбы, не связанной ни с охотой, ни с убийством, и проявляла к ней интерес ребёнка.

Сначала колдуна смущал её взгляд, но потом его и самого увлёк опыт. Он никогда не делал подобного.

Кровь Ирис кипела на серебряной пластине, меняя цвет. Рош осторожно наклонил её, позволив жидкости стечь в воду. Медленно, по капле. Потом проколол себе палец (тем же ножом не стал, для этого подошёл д'амах) и проделал со своей кровью то же самое, что с кровью оборотницы. Реакции на серебро не было, а, смешавшись с остатками содержимого вен Ирис, она значительно замедлила запущенный ими процесс.

В воде Рош кровь не смешивал: своя плавала в чашке, всего пара капель.

Покусывая губы, колдун посыпал пластину алхимическим порошком, потом смёл его и промокнул пергаментом. Оставленный отпечаток был двуцветным, но второй цвет по палитре Гавейна Содорского обладал всего лишь второй степенью интенсивности. Кто бы мог подумать, что законы алхимии пригодятся в таком деле?

Давненько, давненько он не проводил опытов!

Опыт с пластиной говорил о том, что Ирис — не чистопородный оборотень. Примесь человеческой крови — от четверти до трети. Точнее пока не определить.

Строго велев Ирис ничего не трогать, Рош снова прошёл на кухню, где в запертом шкафу хранил различные колбы, маленький перегонный куб и различные препараты. Оставалось надеяться, что нужная вещица найдётся. Нашлась, на самом донышке.

Порошок окрасил воду с кровью в густо-синий цвет. Она забурлила, грозя вылиться наружу и ошпарить обоих наблюдателей. Пришлось слегка её подморозить.

Теперь по правилам надлежало опустить в алхимическую смесь полоски пропитанного кленовым соком пергамента, но сока не было, поэтому пришлось нарушить чистоту опыта.

Тот же порошок Рош распылил и над чашкой со своей кровью и также окунул в него пергамент.

Обе полоски колдун просушил над пламенем свечи и теперь, нахмурившись, внимательно изучал, делая на глаз отметки углём. Его след короче, но интенсивнее и однороднее, а у Ирис — длиннее, но бледнее.

Рош решил пока просто измерить их, а назавтра отнести Мартену: пусть посмотрит. Тот, конечно, наскоро объяснил, что да как, но без практики и с его знаниями ничего путного не будет, только материал испортит.

Одно ясно — перед ним не дикий зверь в чистом виде. Впрочем, по поведению можно понять. А сколько там этой крови… Да неважно, всё равно не превалирует. Рош видел, что и как Ирис делала с людьми.

— Ну, и что ты делаешь? — Ирис не утерпела, встала и склонилась над полосками пергамента.

Колдун поспешил отодвинуться: ему было не по себе от близости нависавшего над ним волкодлака. Оборотница, воспользовавшись ситуацией, потянула руку к миске, принюхалась и брезгливо поморщилась.

— Это что-то такое, что мне не положено знать? Чего воды в рот набрал?

Рош с трудом подавил в себе желание прибегнуть к магии, когда Ирис облокотилась о его плечо, желая лучше рассмотреть то, что он невольно закрыл от неё.

— Да не дёргайся ты! Я в человеческой ипостаси, когтем тебя не трону. Просто чтобы жить под одной крышей, нужно хоть как-то друг другу доверять. Я тут пытаюсь, из шкуры вон лезу…

— Не трогай меня, сделай милость, — он стряхнул её руку. — Мы друзьями не станем. Ты спрашивала, что я делаю? Определяю степень твоей человечности.

— И как? — она нарочито вернула руку обратно: пусть понервничает.

— Да есть что-то. Завтра на тебя один маг посмотрит — скажет точнее.

Ирис вернулась обратно на своё место, некоторое время бездельничала, а потом решительно направилась к кладовой, зазвенела посудой.

— Что ты делаешь? — не отрываясь от измерений, поинтересовался Рош.

Оборотница не ответила: она была занята. У колдуна оказалась неплохая подборка трав, так что можно попытаться сделать пару настоек и мазей. Что бы там ни говорил Рош, сидеть дома Ирис не собиралась — так недолго со скуки умереть. Заодно и на город посмотрит, принюхается. Кто знает, может, её враги добрались сюда. Да и упоминание о другом маге насторожило. Оставалось надеяться, что это не тот, на кого у неё зуб: слишком она слаба, чтобы противостоять ему. Да и после без колдуна не обойтись. Нужно за оставшиеся месяцы уломать его, расположить к себе. Шансы есть.

Когда Рош зашёл на кухню, то Ирис настолько увлеклась делом, что не удосужилась обратить на него внимания. Отыскав ступку, она с удовольствием измельчала ингредиенты, ориентируясь лишь на нюх и собственный опыт.

На попытки воспрепятствовать своему занятию, оборотница лишь огрызнулась.

Поразмыслив, Рош решил, что нет ничего дурного в том, чтобы Ирис занималась травами, тем более что получалось у неё отменно. Пальцы у оборотницы были ловкими, движения — спорыми. К своему стыду колдун так не умел. Гнеш — пожалуй.

У Ирис жажда деятельности и способности к снадобьям… Что ж, может, не будет ничего плохого в том, чтобы привлечь её к делу. Насолить Злате Затравской — дорогого стоит.

А эта настойка ему не знакома. Судя по набору трав — что-то от желудка.

— Фамильный рецепт. Когда тебя пытаются отравить — самое то, — пояснила оборотница и подвинулась, давая возможность подсмотреть за приготовлениями. Это не та тайна, которую стоит беречь, как зеницу ока. — Интересно? Тогда не стой столбом, а нагрей мне воды.

— То есть это аналог рвотного камня?

Рош выполнил её просьбу, поставив чугунок на огонь.

— Проверять будешь? Травануть тебя не проблема… Ладно-ладно, не буду. Так где тут у вас рынок? Ты как хочешь, а я завтра туда пойду. У тебя с травами негусто. Да и скучно мне… Хочешь, проводи свою сестрёнку.

Не хотелось, но пришлось, потому что Ирис проявила настойчивость. Они проспорили полночи, а потом утомлённый Рош сдался. Даже записей никаких не сделал — настолько устал.

Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечи. Послать всё к мракобесам и перевернуться на другой бок ему не дали, нагло стащили одеяло и заявили, что обольют водой, если колдун не соизволит встать. Пришлось сесть, с сожалением думая о данном слове. Руки так и чесались поставить зарвавшуюся оборотницу на место. Но пришлось ограничиться предупреждением: «Не смей меня трогать».