Тут вам не кино - Юрий Симоненко

персам за сожжение царём Ксерксом Афин и порабощение соотечественников, «хотя бы это и было восемьдесят лет назад», – добавляет к пафосной мотивационной речи эскортница (на самом деле, сто пятьдесят). Ну и запалил лихой царь с друзьями дворец тот, а дальше, как говорится, сгорел сарай – гори и хата… Спалили город. В общем-то, дело для того времени обычное. Суровое было время. А что до того, что тогдашние жители города были как бы и не при делах, – ведь никаких Афин они, строго говоря, не жгли, – то хмельную элитную блядь, как известно, не особо волновало. Блядь же книжную – и подавно. Книжную наш любитель шлюх полностью оправдал и объявил «орудием Кармы».

Если переключить внимание с, так сказать, морального облика героини Ефрема Иванова, и рассмотреть её чисто технически, то охарактеризовать её максимально точно и коротко можно двумя словами, из коих первое – это имя, а второе – фамилия: Мэри Сью. Именно так. Она это и есть. Набивший в последние годы читателям, зрителям и игрокам кровавую оскомину и вызывающий тошноту идеальный женский персонаж. Всех на свете милее, румяней, белее, а ещё сильнее, умнее и так далее… (вписать любое нужное)

Есть информация, что в процессе подготовки романа к изданию цензоры изъяли из текста несколько глав целиком и множество отдельных мест, в которых выдающийся писатель, философ и эротоман увлёкся описаниями «чистой физической любви». Такие они были, эти злые советские цензоры, «пуритане», не давали творцам публиковать порнуху…

Заканчивается эта история тем, что стареющая бывшая гетера разводится с мужем Птолемеем – в то время уже египетским царём – и поселяется в коммуне древних хиппи, где «все, как братья и сёстры, равны в правах». Но в коммуну вскоре наведывается орда воинственных реалистов, опытных в деле завоевания и порабощения всяких «сказочных эльфов», непростительно пренебрегавших законами суровой реальности данной им, идиотам, в ощущениях, и, выражаясь современным языком, проводит зачистку этого оазиса непуганых идеалистов. Что стало с Таис – о том автор умолчал.

Проклятая монета

Время шло к вечеру. Некогда серебристый, а теперь весь будто слепленный из грязи кроссовер-китаец, ревя мотором и нещадно деря́ о камни резину, не без труда выбрался из леса на поросший мелкими кустами берег небольшого озерца, распугав в окрýге всех птиц и мелкую лесную живность. Толик выключил передачу и отпустил педаль газа; поставив «китайца» на ручник, он нажал на двери кнопку стеклоподъёмника: покрытое грязью и пылью стекло поползло вниз, впуская в прокуренный салон звуки леса.

– Фу-ух… – протянул Толик. – Всё. Приехали.

Он выключил, за ненадобностью, кондиционер, достал из пачки сигарету, прикурил и, глубоко затянувшись, помолчал, после чего выпустил дым в окно и посмотрел на Сеню. Тот молча сидел на пассажирском сиденье справа от водителя и сосредоточенно смотрел сквозь покрытое сеткой трещин лобовое стекло на озерцо, которому больше подошло бы определение: лáмбушка. Сеня думал. А Толик молча курил, поглядывая то вперёд, то в открытое окно слева. Двигатель тихо аритмично постукивал – видать, что-то с ним было не так – да потрескивал остывающий металл кузова. Живность снаружи потихоньку приходила в себя от испуга: застрекотали сверчки, принялись сторожко пересвистываться птицы.

– Ну, чо? – помолчав с минуту, сказал наконец Сеня, повернувшись к другу и подельнику. – Топим тачку и валим дальше?

– Да, не будем задерживаться. – Толик забычковал недокуренную сигарету в пепельнице. – Часа три до темноты у нас есть. Давай, выгружаемся…

За день они наездили на этой машине по лесным дорогам без малого две сотни километров. Ориентировались по спутниковому навигатору и текущей обстановке, и потому изрядно петляли. От райцентра, в котором рано утром они «взяли» отделение банка, в итоге отъехали километров на сто пятьдесят. В ходе заезда по лесам серебристый красавец кроссовер бизнес-класса, которому возрасту было от силы год, превратился в побитую замызганную колымагу, годную, разве что, на разбор. Но задачу машина выполнила: увезла лихих налётчиков далеко от охваченного кольцом облавы райцентра, ну и от собственного хозяина тоже. Дальше друзьям-подельникам предстояло идти пешком.

Они достали из машины свёрнутые в рулоны термоковрики, спальные мешки, рюкзаки – один с армейским сухпаем, второй с баклажками с водой – и спортивную сумку, внутри которой лежала другая, инкассаторская, сложили всё в стороне. Затем, вооружившись топором и ножовкой, расчистили спуск к воде от крупных кустов, после чего Толик опустил в машине все окна, зафиксировал руль скотчем, включил первую скорость и измученный за день экстремальной езды по лесам «китаец» отправился в свой последний путь на дно озерца.

Не без напряжения пронаблюдав, как скрылась под водой крыша машины, Толик и Сеня подхватили рюкзаки и сумки и с видом лесников-туристов пошагали в юго-западном направлении, каковое указали им навигатор и походный компас.

– Слышь, Толян, – сопя на ходу, сказал Сеня, – а посветлу-то до деревни походу и правда не успеем… Придётся в лесу ночевать.

– Так за тем и спальники брали, Сень.

– Да я вот чё думаю… Вот залезем мы в эти мешки, а придёт волк, или медведь, например, и начнёт нас с тобой жрать… И ведь не отмашешься, не увернёшься, чтобы ствол достать… Попробуй пальни в зверя через спальник…

Толик только усмехнулся на это.

– А чё, не в тему я говорю разве? Чё ты с медведём делать будешь, если придёт ночью?

– Сень, – наконец ответил ему друг, – ну вот ты сам подумай, в масть ли нам вдвоём спать ложиться? Спать будем по очереди: один массу давит в мешке, второй у костерка бдит. Звери они огня боятся. Даже если и придёт мишка, палку с огнём из костра достал и в рожу ему… Да и из «волыны» шмальнуть при этом лишним не будет… Только вверх, не в мишку…

– А чё не в мишку?

– Сень, вот ты дурак? Раненый зверь и зверь напуганный – совсем не одно и то же… Да и зачем в мишку стрелять? Он здесь у себя дома, а мы у него в гостях. Не надо беспределить, братан.

– Не, ну это да, ты прав, – помолчав, согласился Сеня.

Деревня, о которой упомянул в разговоре Сеня, была тем местом, где наши герои заранее запланировали, что называется, залечь на некоторое время «на дно», то бишь переждать активную фазу ментовских мероприятий по их выявлению и задержанию. Потому-то они и не поехали туда на угнанной тачке, а утопили оную к лешему, вернее, к водяному уж тогда, от греха подальше. Места здесь были глухие, в деревнях народу проживало мало. А