Последняя четверть эфира. Ос поминания, перетекающие в поэму - Кот Кортасара

Весь путь от моих двадцати до его тридцати - через наркотики, смерть и до веры - мы преодолеваем за пятнадцать минут и проходим через ворота.

12

- Как долго вы знали Лену?

- Ровно три года сегодня.

- Как у вас говорят? “Любовь живет три года?”

- Я знаю. Я понимаю, что не чувствую ничего. Я забыл. Я стал прежним. Не знаю, чье имя мне вычерчивать на снегу.

- Пишите “Немо”.

- Немо.

- “Немо. Девушка, которой нет.”

- Да уж.

- А что такого? Несуществующих девушек вы же рисуете. И как вам Исса сказал? Отвечаешь перед богом за каждый образ, ведь так?

- Точно.

- Вы выиграли в той партии, про которую говорили?

- В дурака? Ничья.

- Все-таки ничья.

- Но я разорвал джокеров после партии, как вы и посоветовали.

- Ну и отлично. Анатос не злился?

- Это же моя колода, в конце концов.

- Верно.

- Он просил передать вам кое-что. Вот:

“1) Пространства нет.

2) Время дискретно.

3) Состояние (солиптическое) есть куб трех измерений:

1 Квалиа

2 Сознания

3 Время

Состояние индивидуального / ощущение пространства есть не более, чем один из срезов этого куба.

4) Если ты глубоко задумаешься (2), ты теряешь ощущение времени (3) и чувства (1).

Если ты ощущаешь сверх меры (1) - находишься в состоянии болевого шока / трипуешь, ты теряешь сознание (2) и время (3).

Если ты ждешь чего-либо (3), ты теряешь окрас чувства (1) и ясность сознания (2).

5) Пространство есть построение ожидаемого намерением большинства сознаний.

6) Две вещи, измеренные в пространстве разными сознаниями, не могут иметь одинаковые квалиа.

7) Сон есть состояние вне обособленного сознания - ноосферические флуктуации по разным квалиа.

8) Смерть есть состояние вне сознания и времени - бесконечное квалиа.

9) Путешествие по сознанию других возможно, когда нет ни чувства времени, ни получаемых квалиа реальности - оно достигается намерением.

10) Мир есть не более, чем репродукция собственных частей - поскольку количество дискретно познаваемого в мире ограничено.

11) Пока вещь не определена в мире (не создана репродуцированием), ее не существует.”

- Его всегда тянуло в эзотерику. При его одиночестве авторитаризм с присущим ему сектанством неизбежен.

- Что вы думаете про рукопись?

- Рукопись, рукопись, рукопись… Здесь бы ее точно не напечатали.

- А где смогли бы?

- Знаете что, - он вальяжно запустил руку в свою белую бороду. - Попробуйте на Земле. Издали же там каким-то Адом Елизарова.

Бито!

1 сентября 2013 - 1 сентября 2016

Послесловие на Триумфальной площади.

- У меня нет имени. Родители решили не давать. И паспорта нет.

- Что ж. Довольно странно. А у тебя?

- Меня как только не звали. Мне без разницы.

- Тогда я буду звать вас Сергей, для конспирации. Вы не против?

- Я бы предпочел Антон, наверное. Да ладно. Чем черт не шутит. Сергей так Сергей.

Я подошел к статному старцу.

- Не представился, а имена выпытываю. Но мы же стихи пришли сюда читать. И с псевдонимами сработаемся. У вас с таким жизненным опытом, судя по виду, точно найдется пара.

- Меня не зовут по имени, так уж повелось. А псевдонимы мне без надобности. Зовите Львом, так уж нарекли отец с матушкой.

- Раз вы Лев, тогда я побуду Котом. Вы отсюда сами?

- Да нет уж. Лев, с поляны.

- Поляны?

- Поляны.

- Ясно.

- А вы, девушка?

- Прелесть отсутствия имени в том, - она свесила ноги с постамента, - что без имени ты можешь жить там, где пожелаешь. В каждой голове понемножку.

Она достала из кармана пачку сигарет и вынула из нее одну.

- Не угостите? Это вроде бы ментоловые?

- Да.

- Киньте мне тоже. В моих местах такими не торгуют.

Я поймал сигарету, лопнул в ней шарик и закурил. В такой морозный день одна прелесть закурить ментоловую.

- Я сегодня именниница, между прочим, - она выпустила дым.

Сергей оглянулся.

- Вам больше двадцати одного не дашь.

- Мне и не надо. Мне двадцать один и есть.

- Вы напоминаете мне одну девушку. Ей завтра столько же исполняется.

- И исполнится, можете не волноваться.

- Люди молодые, - Лев медленно подтянулся. - Может, стихи уже читать начнем?

- Да куда же торопиться.

- Не все еще мы друг о друге пронюхали.

- Вы, Сергей, уж точно местный?

- Нет, сказать по правде, не местный и даже не здешний.

- Все - и сплошные инкогнито.

Я докурил сигарету и вдохнул воздух, которого здесь так долго не было.

- Зимой тут стихи не читают.

- Сугробы. Холод.

- Да и темно тоже, дни вон сегодня на спад пойдут, - я теребил в руке окурок и ритмично по нему постукивал. - А вы знаете, Лев, почему зимой не сверкают молнии?

- Отчего ж. Читал, что сверкали лет пятьсот назад. Страшной были силы.

Сергей нервно почесал нос и посмотрел на безымянку.

- Не следите вы за новостями, наверное. В феврале прошлом прокатилась по Москве одна.

- Да что молнии. Разбудят всех, не по-божески. Зимой спят все. Зимой и ливни не постукивают.

Безымянка посмотрела на Сергея и улыбнулась.

- Давайте я первый. Это, конечно, плохие стихи.

- Плохие стихи, стихие плохи, стихии блохи. Кто знает, Кот, быть может, ваши сверкнут блошиной молнией зимою.

- Я даже не знаю, стихи ли это.

- Летом стихи, зимой проза, растают когда-нибудь.