Архивы Дрездена: Ведьмин час - Джим Батчер

ныне живущих. Пусть она монстр, но Мэб держит слово и своих не бросает. Несмотря на это, я прекрасно понимал, что она ждет от меня большей готовности меняться в соответствии с ее потребностями. Мэб хочет, чтобы я стал более мрачным, холодным, злым и коварным, поскольку эти качества позволяют лучше справляться с работой Зимнего Рыцаря. Но в то же время она не может чересчур активно подталкивать меня в этом направлении, не рассердив при этом некоторых членов Совета, а объединенные Белые – не та сила, от которой можно отмахнуться. Даже Мэб это не по зубам.

Но стоит мне лишиться их покровительства… В общем, сейчас Мэб переманивает меня на темную сторону свежеиспеченными печеньками. Но если исключить вероятность полноценной войны ради защиты порядочного чародея, у Императрицы Зимнего двора будут развязаны руки.

Я постоял некоторое время, размышляя. Томас явился в посольство, чтобы прикончить Этри. По личным причинам? Вряд ли. Томас был, кхе-кхе, в фаворе у свартальвов. Особенно свартальвов женского пола. Не думаю, что он хотя бы однажды разговаривал с Этри.

Может, все дело в ревности? Томас был вынужден защищаться? Или доказывать что-то ревнивому любовнику или брату?

Опять же вряд ли. Свартальвы не понимают, что такое сексуальная моногамия. Они создают пары по принципу общности, биологической или какой-либо иной, и соблюдают нерушимый кодекс чести в делах заботы о потомстве, но человеческий подход к половой жизни сбивает их с толку. Если бы за ужином я сообщил Этри, что покувыркался с его сестрой, он нашел бы эту ремарку умеренно интересной и полюбопытствовал бы, понравилось мне или нет.

А теперь скажу кое-что немного ехидное: у моего брата не самый богатый и сложный внутренний мир. Томасу нравятся – в порядке убывания – Жюстина, секс, спорт, еда и питье, и время от времени он любит подраться с кем-то из тех, кому пора надавать по шее. Сомневаюсь, что в число последних входят Этри и его люди, поскольку свартальвы не более опасны, чем какие-нибудь баптисты в обычной городской жизни. Трудно предположить, что у Томаса имелось множество причин убить Этри.

Поэтому он, быть может, и не хотел его убивать. Допустим, я страдаю манией величия, стремлюсь захватить весь мир и хочу, чтобы Томас кого-то прикончил. Как сподвигнуть его на подобный поступок?

Ответ очевиден. Когда я выходил в коридор, этот зареванный ответ одиноко сидел на диванчике для двоих.

Если кто-то угрожал Жюстине, то она как минимум под наблюдением. Но кто стал бы ей угрожать?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо найти того, кто следит за ней, и узнать, на кого он работает.

Я похрустел костяшками пальцев и принялся за работу.

Прежде всего я быстро исследовал коридор за дверью и ничего не обнаружил, чего и следовало ожидать. Лара и ее служба безопасности уже держали эту квартирку под колпаком, а Томас унаследовал кое-какие крупицы матушкиных сил. Нет, чародеем он и близко не был, но имел некоторое представление о принципах магии, так что просочиться в этот коридор и незаметно провести здесь час-другой, накладывая чары наружного наблюдения, чертовски непросто.

Для очистки совести я осмотрел коридор снова, теперь внимательнее, а затем не спеша вышел наружу, открывшись для восприятия любых магических сил. Я даже проверил консьержа с помощью Зрения – небезопасной чародейской практики, когда отворяешь разум и впускаешь в него необузданную энергию вселенной. От Зрения не скрыть никаких чар: ты видишь вещи такими, какие они есть, и запоминаешь все увиденное.

Но это не помогло. С магической точки зрения консьерж был совершенно чист или, по крайней мере, не затронут волшебной атакой, подчиняющей человеческую волю. Пожалуй, его нетрудно было подкупить, но я не сомневался, что Ларины специалисты по безопасности прикрыли эту лазейку. Проклятье! По размышлении я предположил, что консьерж – один из людей Лары. С ее стороны это выглядело бы самым естественным решением.

Поэтому я вышел на улицу и продолжил поиски любой подозрительной активности как обычного, так и магического толка. Я осторожно обошел все здание, трудолюбиво напрягая все органы восприятия, и… Спросите, что мне удалось обнаружить? Абсолютно ничего.

Это, черт возьми, меня совершенно не устраивало. Поэтому я повторил обход, на сей раз медленнее и внимательнее, и закончил осматривать местность уже после полуночи. Похоже, здесь вообще ничего не происходило. И чтобы прийти к этому выводу, мне потребовалось каких-то полтора часа.

Я поворчал себе под нос, развернулся на следующий круг и приготовил Зрение, чтобы окончательно убедиться, что я ничего не пропустил.

– Когда пес слишком увлечен следом, – раздался за спиной мужской голос, – он не чует, что творится за спиной. Чародею такие просчеты не по карману.

Я вовсе не подпрыгнул от неожиданности. Даже ни капельки. Напротив, я спокойно, с безмерным достоинством обернулся и смерил говорившего стоическим взглядом, и никто из читающих эти строки не сумеет доказать обратного.

Из-под вуали выступил Эбинизер с приземистым посохом в руке. Он смотрел на меня дольше, чем того требовала ситуация. Не прочтя на его морщинистом лице никаких эмоций, я сказал:

– Поздновато брать меня в ученики, сэр.

– У меня имеются другие мысли на этот счет, – ответил старик. – Хосс…

– Я занят, – бесцеремонно отрезал я. – Работаю. Как вы меня нашли?

Старик выпятил подбородок и примерно минуту смотрел куда-то в пустоту.

– Гарри, пошла молва насчет Томаса Рейта. Как только стало известно, кого поймали свартальвы, я сразу понял, где тебя искать. Или здесь, или еще в одном месте. Но более вероятно, что здесь.

– Хотите податься в детективы? Советую годик походить у меня в подручных, – сказал я. – Если моя лицензия еще в силе. Честно говоря, я человек занятой, а потому уделял славному городу Чикаго меньше внимания, чем хотелось бы его властям.

– Ты не в ответе за Томаса Рейта, Хосс, – заметил Эбинизер.

Не в ответе? Черта с два.

– Черта с два, сэр, – возразил я. – Он спас мне жизнь, причем не однажды.

– Дело не в этом, мальчик. – Эбинизер очень старался, чтобы голос звучал спокойно. – Дело не в том, что хорошо, а что плохо. Речь о власти и территории.

У меня болели ноги. И я не ребенок, чтобы выслушивать лекции о том, как устроен этот треклятый мир.

– Я до смешного часто слышал эту фразу про «хорошо» и «плохо» от людей, собиравшихся сделать нечто ужасное. Такое чувство, будто они знали, к чему приведут их поступки, и попросту не хотели брать ответственность за негативные последствия принятого решения.

– Не понял? – Желваки старика напряглись так, что стали похожи