Кати в Италии - Астрид Линдгрен

— О Ева! — в отчаянии воскликнула я. — Ведь я видела вас вчера вечером в погребке, в «Ульпии»!

— Ну и что?!

— Я поняла… — пролепетала я. — Я думала, что..

— Ты поняла, и ты думала… — повторила Ева. — Воистину ничего хорошего не бывает, когда такие эксцентричные девчонки, как ты, начинают думать! Думать буду я!

— Но почему ты мне соврала, что у тебя болит голова?

— У меня и вправду болела голова! Я чувствовала, что сойду с ума, если проведу целый вечер с Виктором Мальмином. Но через две минуты после вашего ухода позвонил Леннарт. А что делает в таком случае истинная подруга? Да еще когда видит, как ты каждый день в Риме вздыхаешь о нем? И не знаешь, где искать тебя именно сейчас? Упустить парня, бросив все на произвол судьбы, не зная, когда увидишь его в следующий раз? Ну нет! Кто угодно поступил бы так, только не такая разумная девушка, как я. Я иду с ним в «Ульпию»! Сижу там целый вечер с головной болью и рассказываю самые восхитительные истории о Кати! И ни единого слова о том, какая она вообще-то редкостная дуреха!

Я бросилась к ней на шею, вперемешку смеясь и плача.

— Прости меня, прости! — всхлипывала я.

Мне казалось, что я пробудилась от кошмарного сна. Во всяком случае, даже если я никогда больше не увижу Леннарта, Ева по-прежнему останется моей подругой. В ту минуту это казалось мне важнее всего на свете!

Но когда я подумала о том, что могла встретиться с Леннартом, если бы не пошла с Виктором Мальмином, что я, быть может, утратила из-за него свой единственный великий шанс в жизни ради того, чтобы увидеть с Виктором Рим by night, меня охватил глубокий и несправедливый гнев.

— Ева, я ненавижу Виктора! — воскликнула я. — Я ненавижу его! Он разбил мне жизнь!

— Так я и думала, — сказала Ева. — Я понимала, что ты ополчишься на доброго несчастного Виктора! Поэтому я не хотела рассказывать тебе о Леннарте, пока мы не приедем сюда.

— С твоей стороны это было разумно, — согласилась я. — Здесь такие прекрасные крутые скалы. Я столкну Виктора в Средиземное море!

— Ну, я думаю, ты простишь Виктора, когда снова встретишься с Леннартом.

— Я никогда не встречусь с Леннартом, — вздохнула я.

— Ты так думаешь? — спросила Ева. — Если зрение мне не изменяет, он уже здесь.

Я обернулась. Кто-то шел по террасе. Совершенно верно! Это был Леннарт!

XX

Раннее утро на берегу Средиземного моря.

— Мне нравится твой затылок, — сказал Леннарт. — Он такой детский!

Я лежала на животе на причале, освещенная утренним солнцем, а Леннарт лежал рядом со мной. Только мы двое, больше никого. Высоко наверху, в отеле, все, наверное, еще спали. Ева, разумеется, бодрствовала. Сидя на террасе, она пила кофе, деликатно оставив нас с Леннартом вдвоем.

— Но как только Виктор Мальмин проснется, я спущусь к вам, — пригрозила она, перед тем как я в одном купальнике ринулась по крутой скалистой тропке вниз к причалу. — Даю тебе один час наедине с Леннартом. На большее не рассчитывай. Я приехала сюда купаться, пусть даже рядом со мной находится пара влюбленных!

Но сейчас, этим ранним утром на берегу Средиземного моря, я была наедине с Леннартом и осторожно покусывала свою руку, еще покрытую каплями соленой воды, чтобы убедиться: это не сон! Леннарту нравится мой затылок. Ужасно, что он разбирает меня по косточкам! Сначала ушки, а теперь затылок… Если я буду жива и здорова, я, может быть, смогу довести его до того, чтобы понравиться ему целиком. Но видимо, это произойдет поэтапно.

Некоторое время я лежала молча, непрерывно и очень сильно ощущая и Леннарта рядом, и солнечное тепло, и запах соленой воды, и исключительное преимущество того, что у меня детский затылок! Наверное, такой затылок редкость, раз он понравился Леннарту.

— Ты не удивилась, когда я вынырнул и здесь, в Сорренто? — спросил Леннарт. — О чем ты подумала, когда увидела меня вчера вечером?

Не могла же я сказать ему, что чуть не упала в обморок от восторга, хотя, вероятно, именно это он и желал услышать. Я только ответила:

— Что думают в таких случаях… «Мир тесен» или что-нибудь в этом роде.

— Как тебе не стыдно, Кати! — возмутился Леннарт. — И это благодарность за то, что я совершенно изменил свой план путешествия?

Сердце мое забилось. Неужели он и вправду взял на себя труд приехать сюда только ради меня?

— Зачем ты это сделал? Зачем изменил свой план путешествия? — с надеждой спросила я.

— Ева уговорила меня, — ответил он. — Мы были в погребке «Ульпия», как ты, вероятно, слышала. Но ты посвятила себя в это время некоему Мальмину.

Ах вот что! Его уговорила Ева! Интересно, больших ли трудов ей это стоило? Похоже, Леннарт отгадал мои мысли, потому что сказал:

— Вообще-то очень уж долго уговаривать меня не пришлось! Я подумал, что очень приятно было бы снова увидеть тебя. Ну и Везувий, конечно, тоже! Прежде всего Везувий!

— Спасибо, Леннарт! — поблагодарила я.

Затем мы снова помолчали. А я думала о необыкновенном явлении, имя которому — «Леннарт».

Как получилось, что я с первого взгляда так беспомощно влюбилась в него? Во-первых, в нем чувствовалась уверенность. Да, в нем были уверенность и дружелюбие, которые сразу бросались в глаза. В то же время он был чуточку надменным, немного насмешливым, и хотя рядом с ним я чувствовала себя маленькой-премаленькой, но тоже личностью.

Я сравнивала его с Яном. И Ян был надменным, но по-другому, словно он все время хотел тебя осадить, поставить на место. Он часто ругал меня и всегда хотел, чтобы я была другой, а не такой, какая я есть. Но все-таки иногда я могла обращаться с ним свысока, и он этому не противился. Я могла быть злой и отвратительной, не опасаясь никаких последствий. А ведь ничто так не опасно, как сознание, что ты можешь плохо с кем-то обращаться безнаказанно. С Леннартом это бы не прошло, я в этом убеждена. Никто не мог бы оседлать его. И ему никогда не надо было кого-то ругать. Он был спокоен и, само собой разумеется, дружелюбен и к себе требовал точно такого же отношения. Он был довольно скрытный, не очень распространялся о самом себе, но постоянно выказывал трогательный интерес ко всему, что рассказывала я, к самым мелочам. Поэтому я любила его. И еще мне нравились его глаза, и его рот, и его руки… Боже мой, теперь я тоже, кажется, начинаю разбирать его по косточкам.

Явилась Ева и прервала мои размышления.

— Виктор Мальмин проснулся, — угрюмо сказала она и нырнула в Средиземное море с головой.

— Хорошо, Кати, — сказал Леннарт, — тогда тебе лучше пойти и позаботиться о нем!

По вечерам мы сидели на пьяцце.

— Почему у нас нет никаких пьяцц в Швеции? — удивлялась Ева. — Такой вот по-домашнему уютной маленькой рыночной площади — восхитительной общей комнаты всего города, где встречаются, благоденствуют и общаются.

— Совершенно верно! — подхватил Леннарт. — Это для нас самое нужное. Наши рыночные площади, похоже, созданы только для того, чтобы внушать людям страх. Пришлите сюда несколько шведских архитекторов, чтобы они поучились.

«Например, Яна, — подумала я. — А потом он сможет вернуться домой и построить кое-где пьяццы с маленькими веселыми ресторанчиками и тенистыми деревьями, где люди смогут наслаждаться жизнью».

Может быть, и не очень-то приятно сидеть на пьяцце в Сундбюберге[199], когда метель и ветер в тридцать баллов, но ведь выдаются иногда весенние солнечные дни и теплые летние вечера. Я всегда ужасно раздражала Яна разговорами о том, что современное градостроительство Швеции неприятно своим однообразием и действует на нервы людям, вынужденным жить в этой стране, оно просто убийственно и уничтожает всякую радость. И когда теперь я видела чудесную способность итальянцев все так живописно и уютно устраивать, я понимала, что права. Посмотрите хотя бы на этот маленький городок с его пьяццей, узкими проулками и веселыми магазинчиками и планом, не начерченным по линейке, а дающим простор воображению, с неожиданными поворотами то тут, то там. Не удивительно ли, что здесь так весело просто бродить? И не удивительно ли, что так уютно сидеть на пьяцце, где все собирались в вечерних сумерках и где наш друг Геркуланум с добрыми глазами подавал нам кофе.

Неподалеку от пьяццы Геркуланум и его братья Помпей и Везувий (имена в Италии тоже весьма живописны; и почему людей в Швеции зовут только «Калле»?) держали магазинчик. Из этого магазинчика он и снабжал кафе продуктами. Случалось, мы являлись на пьяццу посреди ночи, когда обслуживание уже прекращалось. Но тут из какого-то темного угла — всегда стремительно — появлялся Геркуланум и снова расставлял столики и спрашивал, что нам угодно. Времени закрытия кафе не существовало.