Царь нигилистов 3 - Наталья Львовна Точильникова

было не все. На последней странице «Колокола», перед анонсами книг красовался «Трубач». Правда в старой орфографии и под именем Михаила Щербакова.

Но зато с предисловием. На этот раз Николая Огарева. Видимо, на правах поэта.

Мы не знаем, кто такой «Михаил Щербаков», — писал Огарев, — хотя несколько стихотворений того же автора уже были опубликованы в «Морском сборнике». Говорят, это рано умерший студент историко-филологического факультета Московского университета, однако мы не нашли никого, кто бы его помнил.

Простим автору некоторые шероховатости и перебои ритма, эти стихи предназначены для исполнения под музыку, и под гитару звучат замечательно. «Трубача» с начала осени поют везде: в кадетских корпусах, российских университетах и светских гостиных. Так что в Россию вернулась мода на классическую испанскую гитару.

— Ну, все! — вздохнул Саша. — Сдали с потрохами!

Номер заканчивался анонсом мемуаров Екатерины Второй и княгини Дашковой. И те, и другие Саша читал в Перестройку и не нашел особенно откровенными.

Кто-то насчитал в Российской истории 14 оттепелей. Интересно мемуары Екатерины Алексеевны и ее подруги в каждую переиздают?

Саша вернулся к началу и честно прочитал статью про освобождение крестьян. Да, там тоже было отчего объявлять голодовку. Обсуждался в основном вопрос, должны ли крепостные выплачивать помещику компенсации за свои избы и огороды при них. Ну, как! Государь же написал, что вся земля принадлежит помещикам, а значит, все, что на ней — тоже. По степени свинства это было сравнимо со ссылкой Склифосовского.

Вызов на ковер к папа́ в тот самый зеленый кабинет с портретом Петра Великого и бюстом Жуковского Саша ждал со дня на день.

Но как-то все обходилось.

Он сходил на все уроки в среду. Получил разрешение Сухонина сдать экстерном не только арифметику, но и тригонометрию. Поскольку вывел все формулы одну за другой и прорешал пару страниц уравнений.

Неплохо пофехтовал с Никсой у Севербрика. И получил похвалу даже от Грота за успехи в немецком и расположении «ятей».

— Я читал ваше письмо в «новой орфографии», — шепотом прибавил Яков Карлович. — Это все умно, но в русском языке есть некоторые узкие места. Я напишу подробно. Видимо, в «Современник».

— Обязательно прочитаю, — улыбнулся Саша.

А в четверг, наконец-то, Елена Павловна позвала его на очередные посиделки. Не прошло и полгода.

«Будут промышленники, — писала она. — Часовщик Павел Буре, фортепьянные мастера Шредер и Беккер. Как ты хотел. И еще несколько интересных людей, которые сами просились с тобой встретиться. Я их тебе представлю».

«Мадам Мишель! — ответил Саша. — Я вас люблю!»

Сели в сани. Никса естественно составил компанию, и Саша не имел ничего против. Тем более, что в качестве гувернера поехал Рихтер, а не Зиновьев или Гогель.

Они мчались по белым Питерским улицам, которые никто и не думал расчищать. Снежная пыль летела из-под полозьев. Горели газовые фонари, серебря одежду и волосы. Крупные хлопья кружились на фоне черного неба и летели в лицо.

Город был украшен к празднику. Шестигранные цветные фонарики висели на проволоке, протянутой между уличными фонарями, внутри угадывались свечи. Стояли плошки с маслом на набережной и вдоль улиц, но еще не были зажжены.

— Темно как-то, — заметил Саша.

— Завтра сочельник, — объяснил Никса, — после первой звезды зажгут.

— Ах, да! — усмехнулся Саша. — До первой звезды нельзя.

— Все-таки тебя удивляют совершенно естественные вещи, — заметил Никса. — В будущем не так?

— В будущем после хэллоуина ставят первые елки. А с начала декабря — все сияет уже везде.

— После Дня всех святых?

— Ну, да.

— Сколько же на это нужно масла, газа и свечей!

— Нисколько. Электричество.

— Саша! Ну, как может гореть электричество? Искры?

— Множеством способов. Кстати, хорошо, что напомнил. Вовремя.

Общество, собравшееся у Елены Павловны, встало навстречу Никсе. Он позволил им сесть милостивым жестом руки.

У камина стоял дядя Костя, рядом сидела Мадам Мишель. Саша с Никсой обнялись с хозяйкой и Константином Николаевичем.

Саша ожидал увидеть сообщество купчин-бородачей из пьес Островского. Но бородачей оказалось всего трое. Первый имел простые черты лица, зато носил круглые очки, второй обладал внешностью более благообразной, но совсем не был похож на мужика. Скорее уж, на священника. В третьем чувствовалась энергия и внутренняя сила, но не грубость и неотесанность.

— Путилов Николай Иванович, — представила первого Мадам Мишель.

— Много о вас слышал, — вежливо заметил Саша.

Путилов посмотрел вопросительно.

— Путиловские заводы? — предположил Саша.

Николай Иванович, кажется, удивился.

— Нет, Саша, ты путаешь, — сказал дядя Костя, — но этот тот человек, который организовал строительство паровых канонерок, когда английские корабли стояли у Кронштадта.

— Да, — кивнул Саша, — вспомнил. На твои деньги.

— Именно, — кивнул Константин Николаевич.

— А это Федор Васильевич Чижов, — представила Елена Павловна второго бородача.

Саша не помнил, кто это.

— Издатель журнала «Вестник промышленности», — пояснила Мадам Мишель.

— Очень интересно, — сказал Саша.

И пожал руку бородатому издателю.

— Это Людвиг Эммануилович Нобель, — представила она третьего.

— Альфред Нобель ваш родственник? — спросил Саша. — Или я опять что-то путаю?

— Это мой брат, — сказал Людвиг.

— Он в России?

— Пока да, но дело в том, что после войны не стало заказов…

— Понятно, — кивнул Саша. — Подождите уезжать в Швецию, динамит нужен не только на войне.

— Динамит? — переспросил Людвиг.

— Разве вы не взрывчатку делали? — удивился Саша.

— Нитроглицерин, — сказал Нобель.

— Это почти тоже самое, — заметил Саша. — Просто называется по-другому. И не взрывается при любом неосторожном обращении.

— Никогда не слышал, — объяснил Людвиг.

— Еще услышите, — пообещал Саша.

Часовщик Павел Карлович Буре оказался холодноватым лысеющим эстонцем с бакенбардами с проседью, в сюртуке и галстуке «крават», который Саше, по привычке хотелось назвать «бабочкой».

Фортепьянный мастер Якоб Давыдович Беккер был бритым и лысым толстяком с длинным носом и взглядом с хитринкой. А его коллега и конкурент Карл Иванович Шредер внимательным и спокойным.

Все расселись за круглым столом, как это всегда было принято у Елены Павловны.

— Давайте так, — начал Саша. — Начнем с тех, кого рекомендовала Её императорское Высочество и мой дядя. Пусть каждый расскажет, с чем пришел. А потом я задам вопросы господам Буре, Шредеру и Беккеру. А может быть, они и сами включатся в разговор.

И Саша обернулся к Никсе, как бы спрашивая разрешения.

— Да, — кивнул Никса. — Давай.

— «Вестник промышленности», — начал Саша. — Федор Васильевич, давайте начнем с вас. Неужели у вас нет с собой вашего журнала?

Чижов улыбнулся, встал и передал Саше толстенный том в простой обложке:

«Вестник промышленности номер 6, декабрь».

Саша полистал: обзоры российской промышленности, обзоры европейских и американских предприятий, новости, биографии предпринимателей.

— В разделе «Смесь», — подсказал