Легион - Дэн Абнетт

Однако, в холодном рассвете, раненый и дрожащий Грамматикус, подумал о том, что его миссия больше не имеет смысла. Маленький шанс исправить ошибки и выполнить задачу исчез. Продолжать было бы слишком рискованно. Кабала должна найти другой способ достигнуть своей цели.

Джон, пошатываясь, встал. На горизонте появилась тонкая полоса света. Еще около часа будет холодно, до того момента как солнце целиком вползет на небо и прогреет землю. А потом он будет мертв.

Но Грамматикус бежал в пустыню не вслепую. Прежде чем пойти в Мон Ло он провел три дня, исследуя пески в двадцати километрах к югу от дворца.

Да, решил Джон, пришло время уходить. Он приложил все усилия, но потерпел неудачу. После встречи с драконом оставаться было глупо. Оставалось три варианта действий. Он мог уйти живым и попытаться убедить Кабалу, что этот провал — не его вина. Он мог попытаться уйти и скрываться от Кабалы столько, сколько сможет. Или он мог умереть в пустыне. Первый вариант выглядел лучше всего. Требовалось доказать Кабале, что он все еще полезен.

Он прошел километр на запад, поднимаясь на небольшую возвышенность, чтобы окончательно проснуться. Он сверялся с дорогой по ориентирам, которые запомнил в прошлый раз: шесть плоских камней, череп остророга, высохший куст.

Через пятнадцать минут он вышел к бассейну.

Меньше метра глубиной, он находился внизу глубокой долины. Он был слишком грязный, чтобы пить из него, но достаточно чистый, чтобы смыть с себя всю грязь. Грамматикус вздрогнул, когда минеральные соли в воде начали жечь его раны, стерилизуя их.

Первые лучи восходящего солнца разрезали тьму как лазерные копья. Грамматикус поискал на склоне долины два валуна из оникса. Затем подошел к ним и ранеными руками раскопал спрятанный им рюкзак.

Внутри армейского вещмешка нашлись двухлитровые бутылки, несколько порций пайка, которые Джон тут же начал с энтузиазмом есть, медицинская капсула, нож, лазерный пистолет с двумя запасными батареями, три сигнальных огня, автопередатчик, перчатки, пачка документов и планшет с данными.

Он сел, не переставая жевать, и отпил из бутылки. Затем Грамматикус просмотрел бумаги: заранее подготовленные документы на двух разных людей и две пачки бланков.

Он прокручивал в голове один из своих шести планов, как выбраться отсюда. Наевшись, Джон бы спокойно добрался до следующего тайника в восьми километрах к югу. Потом он мог вызвать спасательный корабль флота с помощью автопередатчика. Корабль без труда нашел бы его по дыму от сигнальных огней. Они, без сомнений, сразу бы послали корабль спасать драгоценного гетмана Гено пять два, застрявшего в пустыне, а по документам Грамматикус и был этим гетманом. Он составил список пропавших гетманов за последние несколько недель. Пето Албари Сонека, гетман Танцоров, пропавший без вести с момента резни на CR345. Грамматикус мог выбраться, это не сложно.

Пока кто-то догадается, что он не Пето Сонека, он уже скроется за новыми украденными личностями, окажется потерянным в лабиринте данных. Что потом? Потом что-нибудь простое. Каждый день прибывают сотни кораблей, удовлетворяющих различные потребности шестьсот семидесятой экспедиции. Он скроется на одном из них и прежде, чем кто-либо поймет это, он исчезнет навсегда. Навсегда.

Сначала Грамматикус решил использовать медицинскую капсулу, чтобы прочистить раны, но потом подумал, что грязные, необработанные раны укрепят любую историю выжившего.

Джон вздохнул и начал складывать вещи в рюкзак. Он старался не думать о Рахсане. Гахет, старый ублюдок, оказался прав. Ошибочное решение. Миссия не была поставлена под угрозу, в отличии от шансов выжить. Вероятно, она еще заплатит за его исчезновение. Он сознательно так ужасно использовал ее, но проблема в том, что он испытывал к ней настоящие чувства. Возможно, добравшись до флота под новой личностью он смог бы отозвать ее. Он мог бы помочь ей выбраться и взять ее с собой. Конечно, это большой риск… Слишком большой.

— Я — трус, — сказал он в пустыню со слезами на щеках.

— Ты прав, — ответила пустыня.

Грамматикус пригнулся, быстро схватил сломанными пальцами лазерный пистолет и прицелился…

В никуда.

Он огляделся.

«Покажись!» — отдал он ментальный приказ.

— Я здесь, Джон.

Он посмотрел в бассейн. Кабала использовала его как передатчик. Но с ним говорил не Гахет. Голос принадлежал Слау Дха.

— Вы долго не появлялись, — с вызовом сказал Грамматикус, несмотря на то, что видение Слау Дха его испугало. — Я вас звал, но ответа не последовало. И вот, вы явились?

Слау Дха кивнул. Его кристально-чистое отражение напоминало голограмму, передаваемую со дна озера. Автарх смотрел на Джона через щели своего белого, как кость, шлема. В нескольких метрах перед его высокой и стройной фигурой стоял Г’Латрро, маленький Хшесианский переводчик Дха.

— Чего вы хотите, Лорд? — спросил Грамматикус.

Слау Дха что-то пробормотал.

— Он хочет знать, почему ты сдаешься, когда мы так близки к цели? — перевел Г’Латрро. Впрочем, напрасно. Джон знал язык Эльдар.

— Вы должны понять, я не могу подобраться ближе. Я не могу сделать то, чего вы от меня хотите.

Слау Дха продолжал молча смотреть на Джона.

— Ты отказываешься от задания? — спросил Хшесианец.

Грамматикус проигнорировал его и взглянул на автарха.

— Я сказал, что не могу…

— Он знает, что ты сказал, Джон, — ответил Г’Латрро. Хшесианцу приходилось быстро шевелить губами, чтобы воспроизводить человеческую речь. — Он думал, что Кабала хорошо обучила тебя. Подготовила. Разделила с тобой знание.

— Так и есть, но…

— Он думал, что ты понимаешь, насколько важно то, что мы делаем.

— Да, но…

— Почему ты сдался?

Грамматикус покачал головой и убрал лазерный пистолет в рюкзак.

— Я не настолько хорош. Эта ситуация зашла в тупик. Я попытался подобраться к Альфа Легиону, но не смог. Они слишком осторожны. Вам нужно завербовать нового агента и попробовать где-нибудь еще. Может, другой Легион?

— Ты ставишь перед нами задачи, Джон Грамматикус? — Г’Латрро не перевел вопрос Слау Дха. Он просто передал суть. Вопрос был простым, но на языке Эльдар он звучал, как угроза.

— Я бы даже не подумал делать этого, Лорд.

— Два года. Всего два года до того, как все начнется, — перевел Г’Латрро шепот Дха. — Максимум десятилетие прежде, чем все кончится. Это наше окно. Наш единственный шанс превратить вашу бесполезную расу в орудие добра.

— Вам никогда не нравились люди, мой лорд.

— Мон-кей, — высокомерно произнес автарх.

— Вы — сорняки, — перевел Г’Латрро.

— Нет, скажите, что вы действительно думаете, — сказал Грамматикус.

Слау Дха что-то прошептал.

— Либо вы станете гибелью Галактики, либо ее освободителями, — передал Г’Латрро.

— Люблю наши беседы, — улыбнулся Джон. — Интересно общаться с существом, которое воспринимает мою расу как отклонение в развитии Галактики.

— А это не так? — спросил Слау Дха, перейдя на низкий Готик.

— А знаешь что? Пошел ты, эльдарский ублюдок. Отвали, можешь спрятаться в любом углу космоса, который ты считаешь безопасным. Оставь меня в покое, хватит оскорблять меня.

Джон плюнул в бассейн. От его плевка вокруг голеней Слау Дха пробежала рябь.

— Джон, — спросил Г’Латрро. — Неужели ты думал, что он не достанет тебя?

Грамматикус быстро отошел от воды, запинаясь:

— Нет, нет… нет…

Автарх двинулся к нему по водной глади. Грамматикус попытался добраться до рюкзака, но Эльдар оказался быстрее. За секунду размытое белое пятно добралось до него и схватило за горло. Длинные пальцы сжали горло Грамматикуса.

— Пожалуйста! Пожалуйста… — хрипел Джон.

Слау Дха сильнее сжал пальцы.

— Не умоляй меня, мон-кей.

— Вы… Вы прибыли сюда лично?

Да, Джон, — сказал стоящий позади Г’Латрро. — Лорд Слау Дха прибыл сюда лично, потому что это важно.

— Два года, это все, что у нас есть, — сказал инсектоид, переводя едва слышимый шепот белого гиганта. — Два года, Джон. Кабала видела это четко и ясно. Даже Драэндра видели, а ты знаешь, как они медлительны.

Джон кивнул. Драэндра были самой тихой и загадочной расой, из входящих в Кабалу. Разумные, энергетические облака пыли, последние из них существовали в виде оболочек, мембран вокруг умирающих газовых гигантов. Даже они чувствовали быстрое изменение судьбы вселенной.

— Мы все умрем. Только мон-кей могут изменить это.

— Пусть он перестанет называть нас так, — сказал Грамматикус Г’Латрро.

— Это назовут ересью, — сказал Слау Дха через своего переводчика. — Даже ваш великолепный Император будет потерян в ней.

— Потерян?

— Он умрет, Джон.