«Если», 2002 № 08 - Журнал «Если»

На какое-то время беглецы оказались в безопасности.

Сэрплас привалился к гладкой поверхности двери и спросил слабым голосом:

— Где вы взяли этот модем?

— У одного антиквара. — Дарджер вытер лоб платком. — Совершенно ясно, что он ни на что не годится. Кто бы мог подумать, что его можно починить?

Вопли снаружи затихли. Наступила краткая пауза. Затем карлик забарабанил по металлической двери. Она зазвенела от ударов.

Тоненький девичий голосок тихонько спросил:

— Что это за шум?

Они удивленно обернулись и поняли, что видят огромное тело королевы Глорианы. Она лежала на своей площадке, в кружевах и атласе, покинутая всеми, кроме героических (хотя и обреченных) стражей-обезьян. От ее тела исходил дрожжевой запах. Среди нескольких десятков подбородков и складок кожи терялось маленькое человеческое личико. Губы царственной особы едва уловимо задвигались, она спросила:

— Кто-то хочет войти?

Дверь снова зазвенела. Одна из петель поддалась.

Дарджер поклонился.

— Боюсь, мадам, это ваша гибель.

— Правда? — голубые глаза широко раскрылись, и Глориана неожиданно рассмеялась. — Если да, то это чудесная новость. Я уже очень давно молю о смерти.

— Может ли кто-нибудь из созданий Божих действительно молить о смерти? — спросил Дарджер, вдруг обнаружив философскую сторону своей натуры. — Я и сам бывал несчастен, тем не менее не заходил так далеко.

— Взгляните на меня! — Где-то вдали с одной стороны тела поднялась и слабо помахала тоненькая ручка, впрочем, не тоньше руки обыкновенной женщины. — Я не Божье создание, а человеческое. Кто променяет десять минут собственной жизни на столетие моей? Кто, живя такой жизнью, не променяет ее на смерть?

Вторая петля оторвалась. Двери начали дрожать. От их металлической поверхности шел жар.

— Дарджер, нам надо бежать! — воскликнул Сэрплас. — Ученые разговоры хороши, но не сейчас.

— Ваш друг прав, — произнесла Глориана. — Вон за тем гобеленом есть потайной ход. Идите туда. Приложите руку к левой стене и бегите. Куда бы вы ни шли, держитесь стены, она выведет вас наружу. Вы оба плуты, как я вижу, и, безусловно, заслуживаете наказания, но в моем сердце только дружеские чувства к вам, и ничего больше.

— Мадам… — начал глубоко тронутый Дарджер.

— Бегите!

Дверь слетела с петель. Дарджер крикнул «Прощайте!», а Сэрплас — «Бежим!», и они ринулись в проход.

К тому времени, как они выбрались наружу, весь Букингемский Лабиринт пылал. Демон, однако, не возник из пламени, и они решили, что, когда модем наконец расплавился, нечестивое существо было вынуждено вернуться туда, откуда появилось.

Когда шлюп отплывал в Кале, небо было багровым от зарева пожара. Опираясь на поручни, Сэрплас покачал головой.

— Какое жуткое зрелище! Не могу отделаться от ощущения, что в какой-то мере несу за это ответственность.

— А, бросьте! — сказал Дарджер. — Перестаньте печалиться, мы оба теперь богатые люди. Бриллианты леди Памелы позволят нам жить безбедно в течение многих лет. Что же касается Лондона, это далеко не первый пожар, который ему пришлось перенести. И не последний. Жизнь коротка, и давайте веселиться, пока живы.

— Довольно странное высказывание для меланхолика, — удивленно заметил Сэрплас.

— Во времена побед мой разум обращается лицом к солнцу. Не думайте о прошлом, дорогой друг, думайте о блестящем будущем, которое открывается перед нами.

— Ожерелье не представляет собой ценности, — сказал Сэрплас. — Теперь, когда у меня появилось время, чтобы изучить его отдельно от смущающего тела леди Памелы, я понял, что это не бриллианты, а их имитация. — И он собрался швырнуть ожерелье в воды Темзы.

Но прежде чем он успел это сделать, Дарджер перехватил у него бриллианты и принялся внимательно разглядывать. Потом откинул голову и захохотал.

— Попались! Что ж, возможно, это стразы, но тем не менее они выглядят дорого. Мы найдем им применение в Париже.

— Мы собираемся в Париж?

— Ведь мы партнеры, не так ли? Помните старинную поговорку: когда одна дверь закрывается, другая открывается? Вместо сгоревшего города манит другой. Итак, во Францию, навстречу приключениям! Потом — в Италию, Ватикан, Австро-Венгрию, возможно, даже в Россию! Не забывайте, что вы еще должны вручить свои верительные грамоты Московскому князю.

— Отлично, — сказал Сэрплас. — Но когда до этого дойдет, я сам буду выбирать модем.

Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА

Саймон Ингс

Вдвоем

Несколько дней спустя после операции наш с Рейчел старый продюсер Фрэнк Уилсон встретился со мной.

У меня все до того распухло, затекло, окостенело, даже лицо превратилось в неподвижную маску паралитика — это, пожалуй, к лучшему, ведь я не чувствовал ничего, что мне хотелось бы выразить.

Фрэнк растерянно почесал подбородок. Шторы на окнах были опущены. Он направился к ним и начал впускать в комнату дневной свет.

— Господи, не надо, — просипел я почти старческим голосом.

Он переводил взгляд с предмета на предмет — больничные мониторы, пластиковые жалюзи, пластиковые цветы, — словом, смотрел на что угодно, кроме зеркала. И демонстрировал улыбку «скоро будешь совсем молодцом». Я этому не верил, как, по-моему, и он сам.

Визиты Фрэнка стали частыми и регулярными. Бог свидетель, даже в лучшие времена его присутствие рождало ощущение скрежета мела по стеклу. Но дни, когда он не приходил, были еще хуже. Видел я плохо, не мог даже читать. Мне оставалось только лежать и давать волю воображению.

Сестры здесь очень заботливые. Две — даже хорошенькие.

— Не хотите ли как-нибудь вечерком выпить за мое выздоровление? — спросил я.

Хихиканье.

— О-о-о, не думаю, что капелька шампани может вам повредить.

— Я имел в виду не здесь, — уточнил я. — А когда я отсюда уберусь.

— О-о-о, наверное, моему жениху это не очень понравится.

Тяжкий вздох.

— Ну, в таком случае принесите.

— Что?

— Микстуру для моего разбитого сердца. Шампанского.

Хихиканье.

— «Ламбруско»?

Я непременно буду молодцом. Они мне это обещали. Ни о чем другом и слышать не хотели. «Мы знаем, вы справитесь».

— Пусть будет «Ламбруско».

И действительно, вскоре я испытал то, что сценаристы «Зеленых дорог», моего старого сериала, между собой называют Внезапным Чудотворным Исцелением (на студии каждое существительное, которое произносит сценарист, начинается с почти слышной заглавной буквы).