Шашлык из волнистого попугайчика - Татьяна Луганцева

– А как же! За все надо платить! – согласилась Надежда, хрустя огурцом.

– И что же вы потребуете за мое чревоугодие, Ситцева?

– Просто Надежда, – скромно представилась она, – а вы недогадливый, товарищ следователь.

– Не может быть! – воскликнул он.

– Еще как может, – вздохнула Надежда.

Григорий Степанович молча встал и вышел из кухни. Надя почему-то решила, что он пошел за оружием, чтобы пристрелить ее, и как говорится, дело с концом. Вместо этого следователь вернулся с телефонной трубкой и маленькой бумажкой в руках.

– Вот, смотри, Ситцева! Это визитка вашего Марко Тозини. Это все, что он оставил мне для связи с собой. Вот при тебе набираю номер… Занят… Набираю второй… – комментировал свои действия следователь, щелкая кнопками. – Здравствуйте, могу я поговорить с Марко Тозини? Что? Кто его спрашивает? Следователь из прокуратуры. Сеньор Тозини лично оставил мне визитку и сказал, что я могу звонить в любое время дня и ночи. Что вы говорите? Ах, сеньор Марко передал все дела своим адвокатам и я могу переговорить с ними? А если он мне нужен лично? Это невозможно? Вы соединяете меня с его адвокатами? Не стоит утруждаться!

Григорий Степанович выключил телефон.

– Все слышали сами? Надеюсь, вы не думаете, что я специально разыграл спектакль? Значит, твой ужин пошел насмарку.

– Нет, я не жалею, что пришла. По крайней мере, я все сделала для Милы что могла. Совесть моя чиста, да и вас накормила, – вздохнула расстроенная Надежда.

Глава 11

– Горе-то какое! – рыдала Алевтина Юрьевна на плече у Надежды, которая уже думала, что еще немного, и она сойдет с ума.

– Алевтина Юрьевна, ради бога, успокойтесь, что у вас случилось? Что еще такого могло произойти? Зачем вы меня вызвали? Что-то с Камиллой? Где она? Она вышла на работу? – засыпала вопросами мать Милы Надежда, приехавшая по первому же звонку рыдающей Алевтины.

– Столько вопросов, и ни на один я не могу дать вразумительного ответа! Я не знаю, где Мила! Она пропала! – в отчаянии выкрикнула мать Милы.

– Как пропала? Я видела ее несколько дней назад живую и невредимую, – растерянно сказала Надежда, добавив: – Правда, в плохом настроении…

– Вот это ее настроение и вылилось в беду, – шумно вдохнула воздух Алевтина.

– О чем вы говорите?

– Мила, оказывается, подала свои данные в международное бюро знакомств.

– Это я знаю…

– Что вам не сидится на месте? Все ищете приключений, – сокрушенно махнула рукой Алевтина, – так вот, позвонил ей какой-то тип, иностранец, вроде итальянец.

– И что? – напряглась Надежда.

– Собралась и поехала к нему!

– Как это?

– Вот так! Сразу! Паспорт у нее заграничный был, а визу в итальянском посольстве сразу дали, – ответила Алевтина.

– Кто он? Как она могла?! Не сказав мне?!

– Да Мила словно помешалась! Она влетела в квартиру, металась как сумасшедшая, что-то кричала нечленораздельное. Побросала вещи в сумку и умчалась. Ой, что мне теперь делать? – заламывала в отчаянии руки Алевтина.

– Успокойтесь, прошу вас, Алевтина Юрьевна. Мила очень умная женщина. Я уверена, что она одумается и вернется.

– Какое там – вернется! Я, когда окончательно поняла, что мне ее не переубедить, попросила хоть сообщить мне, что с ней все в порядке, когда она приедет и устроится.

– И что?

– Прошло двое суток, но от Милы ни ответа, ни привета, я в панике!

– Она оставила адрес, куда полетела?

– Оставила, но это ведь другая страна, – сказала Алевтина.

– Дайте мне этот адрес, – попросила Надежда, – я тоже в шоке. Не ожидала такого от подруги. Она же никогда никуда не ездила.

– Единственное, что она сказала, – что теперь свои проблемы будет решать сама. Наверное, не захотела тебя беспокоить, – проговорила Алевтина и принесла Наде листок с адресом. – Я даже обратилась в милицию, в нашу, участковую. Но они, узнав, что пропавшей доченьке тридцать два года и уехала она к жениху-иностранцу, смеялись надо мной и давали советы, чтобы я не мешала молодым. Ты же знаешь ее, Надя, ты знаешь, что она не допустила бы того, чтобы я нервничала. Она же у нас чересчур ответственная и если пообещала позвонить, то обязательно бы позвонила. Значит, у Милы не все хорошо. – Глаза Алевтины расширились от ужаса.

– Не волнуйтесь, я все узнаю. Подумаешь, двое суток нет вестей. Это же не два месяца, – не очень уверенно ответила Надежда.

– До Италии лететь несколько часов! А тут прошло несколько суток, то есть вторые к концу подходят, и ни одного звонка матери! Ой, чувствует мое сердце, что с Милой не все в порядке, – снова заныла Алевтина.

Надежда вышла от нее в совершенно разобранном состоянии. Она не знала, что ей делать.

«Может быть, позвонить Григорию Степановичу и посоветоваться с ним? Он хоть подскажет, что с Милой могло произойти и как ее найти», – думала Надежда.

Когда она в растерянности подходила к своему автомобилю, в ее сумке зазвонил телефон.

– Алло? – Она надеялась, что это Камилла, так как номер не определился.

– Надежда Петровна? – спросил в трубке незнакомый мужской голос.

– Да, я.

– Меня зовут Валерий Дмитриевич, мы не знакомы. Я звоню по просьбе вашей подруги, ей сейчас очень плохо, и она изъявила желание увидеться с вами, я, как ее лечащий врач, не возражаю.

Надя никогда не думала, что у нее настолько расшатанные нервы. Ноги ее подкосились, и она оперлась руками о капот своей машины.

– Лечащий врач? – переспросила она. – Моя подруга в больнице? В какой?

– Я врач-психотерапевт, – лаконично сказал Валерий Дмитриевич.

– Что? – не поняла Надежда или не хотела понимать.

– Терапевт психики, – замысловато ответил Валерий Дмитриевич, – ваша подруга в психиатрической больнице номер пять. Второй корпус.

Все поплыло перед глазами Надежды, но она успела сказать, что приедет немедленно, и отключила связь.

«Спокойно, Надя, спокойно! Ничего себе Италия! Я-то шутила, что Милка сошла с ума от любви к своему итальянцу, а тут все серьезнее оказалось. Она и правда спятила. Господи! Что же делать! Возможно, что и жениха-то никакого не было, ни визы, ни паспорта! Представляю себе картину, как Камилла буянит в аэропорту с требованием немедленно выпустить ее в Италию, где ее ждет Марко. Причем сам синьор Тозини не в курсе, что свел одну русскую дурочку с ума! Какой позор! Там-то ее и повязали под белые рученьки – и в желтый дом. Эх, Милка, Милка! Пропади пропадом сногсшибательная внешность Марко! Почему он не оказался толстым, лысым и противным? Ну ничего, Надя, дыши глубже! Может быть, не все еще потеряно, раз она вспомнила обо мне и позвала меня к себе. Держись, подруга, твоя Надя идет к тебе на помощь!»

Надежда собралась с мыслями и чувствами, заставила себя сесть за руль и трясущимися руками повернуть ключ в зажигании.

Пока Надежда ехала до больницы, в голову пришла мысль, что ей самой требуется психиатрическая помощь. Ее всю трясло и колотило. Она получила пропуск на территорию больницы и быстро нашла второй корпус. Это было четырехэтажное здание старой постройки. Большие окна, широкие подоконники, полуотвалившаяся лепнина по фасаду и облупившаяся желтая краска.

«Вот уж точно желтый дом, могли бы покрасить и в другой цвет», – мелькнула мысль у Надежды.

Внутри больница тоже имела неприглядный вид. Деревянные половицы, покрашенные в коричневый цвет, светлые стены и потолки, старые круглые светильники, двери в палаты все с окошками, чтобы было видно, что делают их обитатели. Надежду при входе внутрь охватил просто-таки священный ужас. Почему-то ей казалось, что на нее, как только она переступит порог этого лечебного корпуса, сразу же набросятся и скрутят санитары, подключат электрический ток и проведут курс шокотерапии.

Войдя в холл, она увидела стойку-пост дежурной медсестры и старушку лет восьмидесяти с сильно морщинистым лицом бледно-серого цвета, в белом чепце и грязно-белом халате. По ее виду трудно было определить, является ли она пациенткой этой больницы или принадлежит к обслуживающему персоналу.

– Что вам угодно? – спросила она неожиданно молодым и бодрым голосом у бледной и насмерть перепуганной Нади.

– Мне звонили, что здесь моя подруга, она просила меня приехать, и вот я… – начала свое объяснение Надежда, глядя на графин с водой, так как у нее жутко пересохло во рту.

– Вам звонил Валерий Дмитриевич? – уточнила старушка.

– Да, именно он.

– Вам прямо по коридору в кабинет с табличкой «Ординаторская», и не волнуйтесь вы так, на вас просто лица нет. Вот попейте водички.

– Спасибо, – выдавила из себя Надежда, налила в стакан кипяченой воды и залпом осушила его. Она пошла по коридору, слегка покачиваясь, словно выпила не воды, а водки.

Валерий Дмитриевич оказался мужчиной среднего возраста, приятной, интеллигентной наружности с типично русской внешностью. Среднего роста, средней комплекции, с русыми волосами и добрыми голубыми глазами. Взгляд его был профессионально испытующим и оценивающим, а голос спокойным и немного вкрадчивым.