Волевой поступок - Барбара Брэдфорд

Повернувшись на спину, Одра лежала совсем неподвижно, уставившись в потолок широко раскрытыми немигающими глазами, и думала, что будет делать, если так и не встретится с ним. Смятение охватило ее и тут же рассеялось. Одра верила в то, что они обязательно встретятся и узнают друг друга. Очень хорошо. Она чувствовала это всем своим существом.

Грохот в коридоре за дверьми ее спальни нарушил тишину раннего утра.

Одра вздрогнула от неожиданности и, приподняв голову, прислушалась. Раздалось приглушенное восклицание, потом тихое неразборчивое бормотание, а затем топот ног в соседней с ее комнатой детской.

Одра поняла: Кора делает утреннюю уборку. Наверняка горничная уронила ведерко с углем, что было обычным явлением. Бодрая и веселая Коpa оказалась добрейшей души девушкой, но более неловкого человека Одра в своей жизни не встречала. Дня не проходило, чтобы что-нибудь не разбилось, и виновником этого, как ни грустно, всегда была бедная Кора.

Раздался громкий стук в дверь, и появилось сияющее лицо горничной.

– С добрым утром, мисс Одра.

– Доброе утро, Кора, – ответила Одра, приподнявшись на локте и улыбаясь в полутьме.

– Ничего, если я войду, мисс Одра? Разжечь для вас камин?

– Да, конечно.

Пухленькая маленькая Кора, одетая в полосатую розовую утреннюю униформу, крутилась по комнате, как юла. Не долго думая, она вывалила уголь на совок для золы в камин и подбежала к огромному окну.

– Сегодня так холодно, мисс. Арктическая погода, говорит Фиппс. Да-да он говорит, что сегодня такой холод, что у бронзовой обезьяны могут отмерзнуть яйца, вот что он говорит…

– Как ты можешь, Кора!

– Так он мне сказал, мисс.

– Но ты не должна повторять такие вульгарные слова, – мягко упрекнула горничную Одра.

– Наверное, не должна, по крайней мере в вашем присутствии, мисс Одра. – Это было сказано извиняющимся тоном, но с довольно нахальной ухмылкой, после чего Кора заторопилась назад к камину. – А что вы делаете завтра вечером, мисс Одра? – спросила она.

– Ничего особенного. Две следующих недели у моей подруги мисс Торнтон будут ночные дежурства в лечебнице, поэтому я не пойду ни на какие новогодние вечера. Я останусь в Калфер-Хаузе.

– Но вы ведь знаете, что мистер Эджитер всегда устраивает вечера для слуг. – Кора посмотрела на нее через плечо с подкупающей улыбкой и весело добавила: – В прошлом году вы так стеснялись, когда только начали здесь работать, что не захотели к нам спуститься, но я надеюсь, что этот Новый год вы встретите с нами ой, я очень надеюсь, мисс Одра.

– Ну конечно, Кора. Мистер Эджитер уже пригласил меня, и я с радостью выпью вместе со всеми бокал шампанского в полночь… за тысяча девятьсот двадцать восьмой год.

Мальчика звали Теофил, а сокращенно Тео, и Одра искренне привязалась к нему за этот год, что провела с ним.

У него была странная внешность – он не некрасив, но и хорошеньким его нельзя было назвать.

Когда она увидела его впервые, то решила, что он в высшей степени оригинал. Так оно и оказалось. Проявлялось это не только в его внешности, но и во многом другом. У Теофила было пухленькое, абсолютно круглое лицо, несколько напоминающее пудинг, только бело-розовый, а не цвета теста. Его светлые волосы, мягкие, шелковистые и прямые, часто падали ему на глаза – наблюдательные и черные, напоминающие два маленьких ярких уголька, и тогда он нетерпеливым движением откидывал их назад.

Одра часто думала, что такие черные глаза и белокурые волосы не слишком-то хорошо сочетаются, но в этом был весь Теофил. Он словно состоял из отдельных частей, каждая из которых была очень милой, но не подходила к остальным.

– Ты у нас оказался плохо пригнанным, да, мой малыш? – шепотом бормотала Одра, расчесывая его волосы. Обычно, прежде чем отправится с ним куда-нибудь, она уделяла несколько минут приведению в порядок его внешности, и это утро не было исключением. Она положила щетку для волос и, немного отступив, окинула мальчика критическим взглядом, наклонив голову, затем протянула руку, расправила его галстук, удовлетворенно кивнула и, нагнувшись, запечатлела поцелуй на его щеке.

– Ну вот, ты и готов! – воскликнула она и взяла его за руки, помогая спрыгнуть со стола. – Ты блестишь сегодня как новенький пенни.

Тео посмотрел на нее серьезными глазами, удивительно мудрыми и проникновенными для шестилетнего ребенка.

– Надеюсь, доктор тоже так подумает.

Подавив улыбку, Одра ответила:

– Я в этом уверена. Ну, теперь беги повидаться с мамой, пока я соберусь, чтобы мы могли идти.

– О да, лучше мне сделать это побыстрее. Пока она не уехала в Лидс. Сегодня я должен получить карманные деньги.

С важным лицом Тео прошествовал к двери и исчез в коридоре.

Одра посмотрела, как он идет маленькими, но решительными шагами, и отвернулась, смеясь про себя. Затем она пересекла просторную и уютную детскую. У нее оставалось несколько минут до того, как она спустится с мальчиком вниз, и она грелась, повернувшись спиной к камину и думая о своем питомце.

Теофил Белл не переставал удивлять и забавлять Одру. Он был не по годам развитым ребенком, но это раннее развитие не было неприятным.

Повариха как-то назвала его «старомодным», и это определение подходило к нему как нельзя лучше. Одру не удивляло, что он был таким серьезным и сдержанным. Большую часть своей детской жизни он провел со взрослыми; даже его сестры были намного старше его. Пандоре, которая весной вышла замуж и уехала из Калфер-Хауза, было двадцать два года. Антония и Фелисити заканчивали свое образование в Швейцарии – одной было девятнадцать, другой восемнадцать лет. Все три сестры были утонченными, развитыми и хорошо образованными девушками; они много путешествовали и росли в доме, где бывали многие люди и велись самые радикальные разговоры. Естественно, что они, тоже будучи умудренными не по годам, оказывали влияние на своего маленького брата. Девушки называли Тео «запоздалой мыслью», и, хотя Одре такое определение не нравилось, так как она считала его недобрым, она сознавала, что какая-то доля правды в нем есть. Миссис Белл родила Теофила в сорок два года, когда уже и не ожидала, что может забеременеть. Она как-то сказала Одре, что «Тео, слава Богу, избежал участи родиться в ознаменовании климакса». Одра считала маленьким чудом то, что Беллы не попались в обычную в таких случаях ловушку: они не стали баловать и портить Тео, как это часто случается с единственным сыном, появившемся у родителей в позднем возрасте и ставшим их единственной гордостью и утешением. Конечно, его желаниям время от времени потакали, но это почти не отражалось на нем, к тому же он не был склонен к непомерным требованиям и не был капризным.