Застава - Мирланда Ойтен

Ещё у их городов есть интересное свойство. Они никогда не стоят по одиночке, а всегда цепью из трёх-пяти городов. Иногда цепочка продолжается маленькими деревнями. Видишь, на карте обозначены руины. На месте воронки, Шеркел, и дальше за перевалом?

— Да.

— Город в долине был уничтожен взрывом, Шеркел остался стоять, хотя и был повреждён. Город за перевалом не найден, предположительно, его ещё до катаклизма похоронило под обвалами.

— Его не нашли из-за той ведьмы, что приходила осенью?

Я не сразу ответила.

— Она одна из причин. Но нас это не касается. Смотри, видишь вот эти красные точки здесь, здесь и здесь? Это Божьи Камни. Их много вокруг озера, но эти три ты просто так на прогулке не найдёшь. Они… почему-то они оказались за пределами зримого мира. Но карта их видит, и об их состоянии мы узнаём из карты. Помнишь, что тебе рассказывали про Божьи Камни?

Кивок. Но я повторила.

— Они сигнализируют о состоянии ядра этой земли. Почему, никто не знает. Официально, потому что это милость богов, но поставили их гибернийцы, которые кланялись своим богам и вряд ли знали Ашу. Так что может быть, они придумали, как контролировать свою землю без камней сосредоточения. Но это, опять же, нас не касается. Смотри. Два раза в год сестра Тиары должна осматривать камни земли. Эти три мы осматриваем с помощью этой карты.

Камалин очень серьёзно кивнула. За месяц её коротка стрижка отросла, и она стала зачёсывать волосы в хвостик на затылке. Без ужасной чёлки над бровями она выглядела куда лучше.

Разумеется, кому-то может быть и нравится, говорят, мать-настоятельница тоже имела любовников и делала с ними всякое… Ладно, это всего лишь слухи.

— Точки выглядят, как будто они в порядке.

— Да, они в порядке.

Камалин наконец-то почувствовала подвох в моих словах и нахмурилась.

— А вы видите что-то особенное?

— Да. Я вижу этот стол немного по-другому, чем все. Ты тоже сможешь, когда обретёшь душевное равновесие.

— Я в полном порядке.

— Однако ты видишь стол… сколько у него ножек?

Камалин зыркнула на меня, но ножки пересчитала.

— Шесть.

— Значит, ты не всё видишь. Подожди, не вскидывайся. Просто подумай: если бы я хотела навредить тебе, я бы сразу отказалась от наставничества. Тебя бы вернули в обитель и списали. Но Играс решила, что ты чего-то стоишь, и уговорила меня попытаться. А я верю ей, матушка редко когда ошибается. Так что давай-ка попробуем всё-таки чего-нибудь добиться? Посмотри внимательно на этот стол. Я дам тебе ключ, ты сможешь приходить сюда время от времени. Тайны этой вещицы открываются тем, кого Любимая Дочь одарила своей милостью и истинным зрением. Не вру, клянусь памятью родителей. Так что давай договоримся, Ты не трогаешь святилище, но получаешь ключ от люка. Идёт? Если будет нужна помощь, приходи ко мне. Как я уже говорила, я хочу тебе помочь.

Девчонка посмотрела на меня, потом на карту.

— Скажите мне, что я должна увидеть?

— Я не знаю, Камалин. Тут каждый видит что-то своё. Стол… немного меняется. Моя предшественница увидела прекрасный стеклянный стол с картой, похожей на зеркало. Я вижу странную хрень, которую от скуки кто-то вырезал, и даже не знаю, как он выглядит на самом деле. Я его никогда не видела… ну, просто так. Есть части этого стола, на которые я даже не хочу смотреть.

— Вы про ножки?

— Вроде того, — я посмотрела на карту. — Но картой пользоваться могу.

— И что вы видите? Мастер Рахаил тоже может видеть этот стол… ну, по-другому, как мы? Он поэтому вам сказал взглянуть?

— Да, мастер Рахаил тоже видит его по-своему. Но эти три камня в порядке, — я посмотрела на вбитые в дерево три красные стекляшки. Потом перевела взгляд на гибернийский город за перевалом. Камни богов вокруг него горели алым, как угольки, а звезда, обозначающая магическую башню города, сияла золотом. Что-то случилось. — Просто колебания Океана.

Камалин кивнула. Я погасила светильники и, дождавшись, когда девочка спустится, ещё раз глянула на стол. Потерянный город мерцал во мраке, а под столом что-то шебуршилось и ждало, когда я наконец-то уйду. Я показала ему кукиш и спустилась, закрыв за собой люк на замок.

6

Милости Тиары — это тонкая стенка, которая отделяла меня от беспощадной реальности и делала из угрюмой сироты Майи Анзум весёлую и вечно витающую в облаках сестру Анатеш.

Моё настоящее имя пахло тоской и сиротством. Я терпеть его не могла, особенно когда наступала зима и Извечный Огонь угасал и едва грел землю. Снег немного смягчал мою тоску. Я любила снег.

А вот всё остальное было ужасно.

Ночью мне снова стали сниться кошмары. Тихие, душные, не посещавшие меня с тех пор, как встретила моих мальчиков.

Я была дома, в маленькой комнате, когда-то бывшей чуланом. Была ещё комната брата и спальня для гостей, но мама категорически отказалась отдавать одну из них мне. Брат обязательно вернётся на каникулы, а маленький, который уже завёлся в мамином животе, тоже должен будет где-то жить.

Все дети боятся темноты под кроватью, а я нет. Тут было моё тайное место ото всех бед. Тут тихо, темно, и как будто всего остального мира не существует. Я лежу и мне хорошо. Но тут я слышу шаги и резкий оклик "Майя!" Около кровати появляются тощие ноги в тапочках без задника. Я сжимаю, вижу тонкие пальцы, поднимающие одеяло — и вою от ужаса.

Я лежала в своей кровати и смотрела в потолок. Милость Тиары, как стена, ограждала меня от нависшей надо мной безысходности.

Дети, как известно всем, появляются только у тех, кто любит друг друга искренне и от всего сердца. Бегейр и Андар сначала шутливо, а потом недоумённо спрашивали, почему я за пять лет так и не забеременела. У них не было причин сомневаться в своих чувствах. А я не могла им объяснить, что мои родители тоже любили друг друга.

Я не смогла снова заснуть и ушла в храм. Отопление кое-как наладили, хотя в молельном зале было холодно. Я, подумав, зашла в святилище, не зажигая свет. Тут всё было знакомым и родным. Я села на одну лавку и, поджав ноги, прислушалась к разливающемуся в сердце теплу. Я не видела его, но знала, что деревянный ксоан Тиары повернулся ко мне и сейчас ласково смотрит на свою младшую сестрёнку.

Тоненькая стена, защищающая сестра Анатеш от ужаса бытности Майей Анзум, стала чуть прочнее. Я тихо улыбнулась