Капитан Кук. История географических открытий... - Алистер Маклин

Кук не подавал виду, что обожествление произвело на него большое впечатление. Он был счастлив, что открыл Гавайи, как был бы рад и любой другой путешественник. Он писал: «некоторые… сожалеют о том, что нам не хватило упорства, чтобы найти северный проход на пути домой прошлым летом. Мы обязаны их разочарованию тем, что смогли снова посетить Сандвичевы острова и обогатить наше путешествие открытием, хотя и самым последним, но, по-видимому, в любом отношении самым важным, которое было совершено европейцами до сих пор во всем Тихом океане». Это оказались самые последние слова, которые Кук записал в своем дневнике. Приятно, что в этой записи звучат нотки радости и удовольствия.

Неподалеку от деревни Кекуа была устроена обсерватория и поставлены палатки. Корабли приблизились к берегу на случай, если понадобится прикрывать огнем орудий часть команды, спустившейся на берег. Кекуа находилась в восточной части бухты. С северо-западной была деревня Каваруа, место, где Кук обычно высаживался на берег и где была временная резиденция короля Каланиопу.

На самом деле он не все время жил в своей резиденции, но находился там 24 января и оказался тем самым почтенным пожилым человеком, который поднимался на борт «Резольюшен» в Мауи. Он посетил корабль с частным визитом в сопровождении только своей семьи; на следующий день с большой помпой состоялось официальное посещение. Король был одет в прекрасные одежды, и его сопровождал весь двор. Во время обмена ценными подарками король Каланиопу вручил Куку полдюжины крайне ценных накидок из перьев, в то время как Кук подарил ему свой пояс с мечом, затем они обменялись именами, что в Океании означает дружбу навек. Казалось, будущее обещало быть безоблачным, барометр показывал «ясно».

Однако барометр врал, а вечность длилась совсем недолго. Через неделю поведение туземцев изменилось. Они давали понять, что, по их мнению, для бога настало время продолжить свой путь. Они говорили морякам, как хорошо они теперь выглядят и, кажется, нет причин задерживаться дольше. Они давали понять, что хозяева начали утомляться от гостей, чье содержание обходится им так дорого, и что команды обоих кораблей потребляют слишком много пищи. Это было верно и, по-видимому, в значительной мере послужило причиной перемены в их отношениях; с другой стороны, они, англичане, находились там всего две недели, в других местах Океании им приходилось стоять в несколько раз дольше, и при этом гостеприимство туземцев не ослабевало, к тому же Кук всегда честно рассчитывался за любой провиант, который покупал.

Вероятно, жрецы почувствовали, что возвращение бога лишало их духовной и светской власти, их авторитет, который они так лелеяли, уменьшился и, если народ потеряет привычку их почитать, они смогут ее восстановить с большим трудом, и чем дальше, тем сложнее будет это сделать. Они, по-видимому, привели те же доводы королю в отношении его самого, и поскольку король был старым, измученным человеком и пора его физического и умственного расцвета давно миновала, он согласился с их точкой зрения и дал по меньшей мере молчаливое согласие на распространение среди народа мысли о целесообразности скорейшего отъезда Кука.

Однако, должно быть, Кук легко понимал намеки. Он распорядился о разборе обсерватории и палаток и перевозе их на корабль. Появился король Каланиопу и вручил ему очень дорогие подарки либо в знак подлинного уважения, либо для ускорения отъезда – мы не можем это сказать. В планы Кука теперь входило закончить нанесение на карту Гавайских островов, а затем двигаться к Камчатке на восточном берегу Азии, прежде чем совершить вторую попытку найти Северо-Западный проход. Они отплыли 4 февраля, и толпа, по всей видимости, по-настоящему тепло проводила их. Возможно, подлинной причиной этого теплого прощания была радость при виде уходящих гостей.

Когда всего через шесть дней Кук вернулся, атмосфера была более холодной. Было ясно, что никто из окружения Каланиопу не приветствовал возвращения кораблей. Но у Кука почти не было выбора: за два дня до этого в жестоком шторме фок-мачте «Резольюшен» был нанесен столь серьезный урон, что было необходимо снять ее и починить.

Отношения быстро из очень натянутых превратились в откровенно враждебные. Туземец, пойманный на воровстве, получил сорок ударов плетью. Другие островитяне, которые помогали делать запасы воды, были отозваны вождем. Впервые туземцы начали носить оружие, стали нахальными и дерзкими. Когда были украдены слесарные инструменты, которые похитители увезли на лодке с берега, Эдгар, штурман «Дискавери», высадился с несколькими членами команды на берег и попытался конфисковать лодку. Завязалась схватка, гавайцы прибегли к традиционным камням, Эдгар и его люди были вынуждены бросить баркас, на котором они прибыли на берег, и спасаться вплавь. Положение усугубилось тем, что лодка – она была украдена – принадлежала вождю, который не только был дружески настроен по отношению к Куку, но и очень ему полезен.

Кук пришел в ярость, когда ему рассказали об этом. Кинг записал его слова по этому поводу: «Я боюсь, что эти люди вынудят меня применить какие-нибудь крутые меры, потому что они не должны воображать, что могут получить над нами преимущество».

К несчастью для Кука, случай применить эти крутые меры представился на следующее утро, 14 февраля 1779 года. Кларк доложил Куку, что ночью его большой баркас был украден. Капитан не колебался. Он тотчас же решил применить тактику взятия заложников, которая служила ему верой и правдой в прошлом. Он решил забрать Каланиопу на борт «Резольюшен» и держать до тех пор, пока баркас и слесарные инструменты не будут возвращены.

Кук отправился на берег с группой вооруженных морских пехотинцев в баркасе, лодке и шлюпке и пристал к берегу в Каваруа. Все три лодки немного отошли от берега, в то время как Кук и десять вооруженных морских пехотинцев вместе с их офицером, лейтенантом Моулсуоре Филлипсом, направились к дому короля Каланиопу и настояли, чтобы он немедленно пошел с ними на борт «Резольюшен». Старый король не возражал, но, когда они подошли к воде, одна из его старших жен догнала их и вцепилась ему в руку, умоляя не ходить на борт; к этому требованию присоединились двое его вождей. Старик, по словам Филлипса, выглядел «угнетенным и испуганным».

Начиная с этого момента все последующее смешалось как в тумане. Существовало много людей, которые утверждали, что были свидетелями, и не было оснований подозревать, что кто-нибудь из них лгал, давал искаженный отчет или пытался представить себя в самом благоприятном свете. Как говорилось ранее в этой книге, когда происходит внезапное, быстрое и ожесточенное действие, трудно найти два совпадающих описания.

Достоверно лишь то, что вокруг Кука сгрудились две или три тысячи туземцев. Филлипс спросил, не надо ли выстроить морских пехотинцев по кромке воды, и Кук, по всей видимости, согласился, что оставляло его незащищенным и отрезанным от своих. Затем послышались в некотором отдалении выстрелы и было доложено, что важный вождь, пытаясь покинуть берег без разрешения, был убит. К несчастью, это было правдой, и, конечно, воспламенило толпу. Человек с «пауа» – заостренным железным прутом около двух футов длиной – угрожающе приблизился к Куку, в одной руке держа свое оружие, а в другой плетенный из трав щит. Кук выстрелил либо холостым патроном, либо очень мелкой дробью, которая застряла в щите, и тотчас же завязалась яростная схватка. Морские пехотинцы на берегу и в отдалении на лодках дали несколько залпов, и Кук собственноручно убил одного человека. Схватка превратилась в рукопашную – штыками и прикладами ружей против дубинок и «пауа». Поскольку пехотинцы были в безнадежном меньшинстве, стало ясно, что они продержатся совсем недолго.

Что касается Кука, говорили, что из-за благоговения, которое туземцы продолжали к нему испытывать, они бы не тронули его, если бы он оставался лицом к ним, но, поскольку он отвернулся, чтобы дать знак лодкам подплыть к нему, его ударили сзади дубинкой. Знаменательно, что эта дубинка была в руках у Коа, верховного жреца. И в то же мгновение дюжина других дубинок обрушилась на Кука, который упал на мелководье, туземцы набросились на него с ножами и «пауа» и без конца били его ими. Это произошло в 8 часов утра. Ему было пятьдесят лет.

Обезумевшая от горя команда умоляла капитана Кларка разрешить им отомстить за Кука. Кларк, который был разумен и обладал сильным характером, отказал им; он хорошо понимал, что, если такое разрешение будет дано, репрессии будут огромными и прекратятся лишь со смертью последнего гавайца в бухте Килакекуа. Кларк ни минуты не сомневался, что во всем этом деле не было ни малейшего умысла, учитывая характеры Кука и туземцев, он считал, что события неизбежно должны были закончиться таким образом.

22 февраля останки Кука были преданы морю. Кларк, который был смертельно болен, должен был направить экспедицию домой, но, отдавая дань «моему дорогому другу капитану Куку», он направил «Резольюшен» и «Дискавери» через Берингов пролив опять в Арктику, но так же, как и Куку предыдущим летом, ему не повезло. Кларк умер на обратном пути в Англию, куда «Резольюшен» и «Дискавери» прибыли 4 октября 1780 года, через четыре года и три месяца после того, как Кук пустился в свое последнее путешествие.