Хранители могил - Мелисса Марр

— Да, Бекс. Беззаконие. Здесь тщательно отскребают место преступления, не жалея уксуса и чистящих средств. И поскорее увозят тело, а затем стараются придать дому прежний вид.

— Дому? — переспросила Ребекка, и у нее вновь подкосились ноги. — Мэйли убили в собственном доме?

Байрон подхватил ее под локоть.

— Да, Бекс. И я знаю не больше твоего.

Ребекка опустилась на траву.

— Как они могли не сказать мне? Почему ты до сих пор молчал?

Байрон сел рядом.

— Когда именно? — с долей раздражения спросил он. — В аэропорту? По дороге в Клейсвилл? Когда приехали? Или утром?

Ребекка вырвала пучок травы.

— Байрон, я ничего не понимаю. Получается, не только Сисси устроила спектакль. Прощание тоже было спектаклем? Все смотрели мне в глаза, соболезновали, обнимали, жали руку, похлопывали по плечу. И при этом… знали? Они знали, а я нет. Ни у кого не хватило смелости сказать мне правду.

Байрону ничего не оставалось, как рассказать ей то, чему он сам был свидетелем. Он рассказал, как они с шерифом погрузили тело Мэйлин в машину. Как потом он вторично пришел в дом, пытаясь найти хоть какие-то следы преступления, и как там было все уже вычищено и вымыто.

— Бекс, я всего лишь — помощник своего отца. Я не знал, что мне делать. Я чувствовал себя ничуть не лучше, чем ты сейчас. В этом городе не любят отвечать на вопросы. Я не хочу ни в чем обвинять Криса. Он не покрывает преступника. Это не халатность… тут что-то другое. Что Крис, если отец до сих пор не ответил ни на один мой вопрос!

— Я не сержусь на тебя, Би. Знание не вернет мне Мэйлин. Помоги мне пройти через этот день. По крайней мере, через поминальный обед.

Байрон встал, затем помог встать Ребекке. Не выпуская ее руки из своих, он сказал:

— Скажи только слово. Я рядом… хотя ты и пыталась отпихнуть меня подальше, отказываясь даже от дружбы со мной. Однажды я пообещал тебе всегда быть рядом с тобой, и мое обещание остается в силе.

Ребекка помнила день, когда Байрон ей это пообещал. В течение нескольких недель после смерти Эллы он оставался ее спасательным кругом. Когда мать Ребекки объявила, что они уезжают из Клейсвилла, Ребекка пережила ничуть не меньшую боль, чем смерть Эллы. Ей казалось, что разлука с Байроном разорвет ее надвое.

— Но ведь это было давно, — сказала она, понимая, что опять говорит глупость.

— Я давал тебе обещание не на определенный срок, а на всю жизнь.

«То, что мне было нужно», — подумала она.

— Элла бы тоже оценила твое обещание, — сказала Ребекка и пошла к воротам кладбища.

— При чем тут Элла? Я давал обещание тебе, а не ей.

Иногда Ребекка спрашивала себя, что бы она предпочла: вздыхать, наблюдая за счастьем живой Эллы и Байрона? Или ощущать рядом его плечо и немой упрек умершей сестры? Или может, она сама придумала этот «немой упрек»?

Но как бы там ни было, смерть Эллы подвела черту под счастливой и беззаботной жизнью Ребекки в Клейсвилле. Вскоре Джулия заявила Джимми, что выходила замуж не за пьяницу. Джимми было все равно. После развода Ребекка с матерью покинули Клейсвилл. Джулия не пыталась запретить дочери перезваниваться с Мэйлин и ездить к ней в гости. Но любой телефонный разговор с Байроном вызывал у Джулии вспышку непонятного раздражения. Она не раз говорила Ребекке, что вообще не желает слышать ни о Клейсвилле, ни о ком-либо из тамошних жителей.

Ребекка остановилась, подождав Байрона, и они пошли рядом.

— Би, мы с тобой друзья. Я это знаю. Не такие, как прежде, но… очень многое изменилось.

— Да, очень многое, — согласился Байрон.

Ребекка хорошо помнила этот нейтральный тон. Байрон выработал его как средство предотвращения возможных споров с ней. А спор мог возникнуть по любому поводу.

«Только не сегодня».

— Знаешь, Би, я иногда думаю о тех временах. О нас, какими мы тогда были… Мне кажется, Мэйлин знала обо всех наших проделках. Это нам казалось, что мы ее перехитрили. Да и мама твоя тоже знала. Чем старше становишься, тем лучше понимаешь взрослых.

— Они были мудрыми женщинами, Бекс. Я не хочу идеализировать свою мать. У нее имелись свои дурные стороны. Иногда люди вспоминают об умерших так, будто те были сущими ангелами. Я не хочу идеализировать свою мать. Я тоскую по ней, но она не была ангелом. И Элла тоже.

— Знаешь, меня всегда интересовало, как ты вспоминаешь Эллу. Мне многие говорили, что мы с ней очень похожи.

— Я никогда не считал, что вы похожи. И вовсе не жили душа в душу. Я помню, как вы цапались в моем присутствии. За Эллой водилась еще одна черта. Она таскала у меня сигареты. Знала, в каком месте спрятаны мои заначки. Стоило мне отлучиться из комнаты, как она туда лезла. А помнишь ту знаменитую драку? Элла сама ее спровоцировала и первой же ударила.

Байрон засмеялся. Ребекка улыбнулась.

— Элла была словно соткана из противоречий. Заводилась с полоборота. Хвасталась тем, что никто не может выпить столько, сколько она, выкурить столько сигарет, сколько она, и никто не умеет так забористо ругаться, как она. Вот такой она была — Элла Мэй Барроу. Говорю тебе, я любил ее со всеми противоречиями. Она могла на спор сделать какую-нибудь глупость. А могла и не пойти на вечеринку, чтобы сажать цветы с моей матерью. И сквернословила так, что я частенько краснел. Зато она удивительно пела, а вот в церкви почему-то петь стеснялась. Говорила, голос у нее плохой… Я помню реальную Эллу и не собираюсь превращать память о ней в идеал.

— Она была такой жизнерадостной, — сказала Ребекка, повернув голову в сторону двойного надгробия Эллы и Джимми. — Даже не понимаю, как она такая — и могла вдруг покончить с собой.

— Я тоже этого не знаю. Но я знаю: все они — Элла, Джимми, Мэйлин… все они хотели, чтобы ты их помнила такими, какими они были на самом деле.

Байрон подвел ее к единственной черной машине, стоявшей за кладбищенской оградой.

— Любить кого-то — значит принимать все: и хорошее, и плохое.

Он открыл заднюю дверцу, и Ребекка поспешно нырнула на сиденье. Она боялась говорить на эту тему и не хотела, чтобы Байрон заметил ее страх.

16

Дайша вошла в дом. Она переступила порог, чувствуя, что здесь она в безопасности. Чувство было для нее незнакомым. Столько лет подряд она вздрагивала от каждого звука. А теперь ей нечего и некого бояться. Безопасность новой жизни приятно будоражила Дайшу.

Она находилась в гардеробной — довольно просторной комнате, где люди, приходившие на церемонии прощания, снимали верхнюю одежду, поправляли прически; словом, готовились перед тем, как пройти в зал. На полу лежал ковер приятного бежевого цвета. В кадках росли красивые растения с широкими листьями. Даже здесь обстановка похоронного заведения была успокаивающей и умиротворяющей.