Красавица и умница - Беатрис Шеридан

Сердце Анджелы остановилось. Сейчас она не то что говорить — дышать не могла.

Ларри ждал ответа, и в карих глазах его, так похожих на глаза Бена, светились нетерпение и надежда.

— Да, — ответила она наконец, моля Бога, чтобы Ларри, когда все узнает, простил ее. — Когда-нибудь Бен станет прекрасным отцом.

— Вот и я так думаю, — проговорил Ларри, укладываясь в постель. — Из Бена получится лучший папа в целом свете! Почти такой же классный, как мой.

— Бену будет очень приятно узнать, что он тебе так понравился. — Анджела наклонилась и поцеловала сына в лоб. — Приятных снов.

Бен станет прекрасным отцом, повторила Анджела мысленно. Интересно… каким он будет мужем?

Нет. Об этом думать не стоит.

Бен — отец ее сына. И никто больше.

12

Присев на диван, Бен углубился в блокнот, в котором делал заметки по делу Ричарда Делани.

— Боже мой! Что это у тебя, работа?

— Пока ты укладывала Ларри, я не тратил времени даром.

Бен и не заметил, что она уже вернулась. Ну почему, черт возьми, всякий раз, как он собирается поработать, его отвлекает Анджела — или мысли об Анджеле?!

— И еще я разжег огонь в камине.

— Да, я заметила. В доме стало намного теплее. — Голос ее почему-то пресекся, и Анджела кашлянула, прочищая горло. — Спасибо.

Бен снова уставился в блокнот.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросила Анджела.

— Очередной клиент. Я не рассчитывал брать отпуск на этой неделе, так что, когда вернусь, попаду в цейтнот. — Заметив на ее лице искренний интерес, он похлопал ладонью по диванной подушке рядом с собой. — Хочешь посмотреть?

Анджела нерешительно обернулась в сторону кухни.

— Но грязная посуда…

— Посуду ты сегодня уже мыла. У Эбби. — И, невольно улыбнувшись ее растерянности, добавил: — Я не кусаюсь. А мой блокнот — тем более.

Анджела густо покраснела, но не двинулась с места.

— Что, вспомнила времена, когда я кусался?

Покраснев еще гуще и смущенно улыбнувшись, Анджела кивнула. А Бен понял, что поработать ему сегодня не удастся — ведь в ее глазах он прочел отражение собственных потаенных воспоминаний, сладких, как мечта, горьких, как полынь, живых и ярких, как сама жизнь… Бен молча закрыл блокнот и убрал его в задний карман джинсов.

— А как же твой цейтнот? — спросила Анджела.

— Ничего, успею. Дома я обычно работаю по двенадцать — четырнадцать часов в сутки.

— Немало.

Он улыбнулся.

— Ну что, всю ночь будешь здесь стоять или все-таки сядешь?

Вздернув подбородок, Анджела решительно села на диван. Бедра их на миг соприкоснулись — обоих словно пронзило электрическим током. Анджела поспешно отодвинулась.

Очень разумно с ее стороны, одобрил Бен. Но почему же я испытываю разочарование?

— А Ларри уже спит? — спросил он, стараясь не думать о том, что за аромат исходит от ее волос.

— Заснул, как только голова коснулась подушки, — ответила Анджела. — Ты его сегодня совершенно вымотал.

— По-моему, это от меня и требовалось.

— А ты быстро учишься! — Ее серебристый смех согрел сердце Бена. — Ты молодец.

Бен и не ожидал, что простенький комплимент может вызвать у него радость и гордость.

— Спасибо.

— Не за что.

Наступило молчание — но не напряженное, а уютное. Молчание, которое нет нужды нарушать бессмысленной болтовней. Так молчат двое, когда им хорошо друг с другом.

Вдруг свет в комнате мигнул. Раз, другой. А в следующую минуту дом погрузился во тьму: единственным источником света остался огонь, мерцающий в камине.

— Ну вот, мы остались без электричества. — Анджела вздохнула. — Пойду принесу свечи.

— Не нужно, — остановил ее Бен. — Хватит и огня в камине.

Полумрак настроил его на романтический лад, и вдруг некстати вспомнился сегодняшний несостоявшийся поцелуй… Нет, пожалуй, об этом думать не стоит.

— И все-таки без света не обойтись. — Анджела встала, достала из шкафа старинную масляную лампу, поставила на столик и зажгла. — На случай, если кому-то из нас понадобится в ванную или…

Бен ее уже не слышал. Следя за ее стройным силуэтом в неярком свете лампы, он думал только об одном: сможет ли остановиться? Сумеет ли удержаться от соблазна и не закончить то, что начал днем?

Анджела села и сложила руки на коленях. Ни дать ни взять пай-девочка! Но Бен уже знал, какие бури кипят за этим строгим фасадом.

Бен придвинулся ближе и положил руку на спинку дивана. При этом Анджела выпрямилась еще сильнее, стараясь оказаться как можно дальше от его руки.

— Романтическая обстановка, правда?

— Гм…

Бен догадался, что романтика ее сейчас совершенно не радует, и осведомился:

— Что-то не так?

— Просто устала.

За окном пронзительно взвыл ветер. Анджела вздрогнула, и Бен припомнил, что бури и прежде вызывали у нее страх.

Он положил руку ей на плечо.

— Все еще боишься непогоды?

— Не то чтобы, но…

Но сейчас явно боится — достаточно взглянуть, как она напряжена. Бен вдруг вспомнил, как однажды перед экзаменом растирал Анджеле плечи, чтобы успокоить.

— Хочешь, я помогу тебе расслабиться?

Он начал осторожно массировать ей шею — и тут же ощутил, как Анджела сжалась под его прикосновением.

— Право, Бен, тебе не обязательно…

— Не обязательно. Но очень хочется.

Теперь он понял, чем пахнет от ее волос, — ромашкой. Должно быть, запах ее шампуня. Черт, может, все-таки не стоит к ней прикасаться?

— Ты только и делаешь, что обо всех вокруг заботишься.

— Как любая мать.

— Но иногда для разнообразия надо, чтобы кто-нибудь заботился о тебе.

— Послушай, — нервно пробормотала Анджела, — не надо. В самом деле не надо. Матери, как правило, сами о себе заботятся.

Придвинувшись ближе, Бен прошептал ей в самое ухо:

— Но ты ведь не только мать. Ты еще и женщина.

Анджела затаила дыхание.

Черт побери, он ведет себя, словно заправский ловелас! Так нельзя. Ведь это Анджела. Он не должен ее спугнуть — или, хуже того, обидеть. Самое большее, что ему от нее нужно, — поцелуй.

— Расслабься.

— Я стараюсь, — задыхаясь, прошептала она.

— Плохо стараешься.

— Бен, пожалуйста, хватит!

Бен убрал руки.

— Тебе больно?

— Нет, — еле слышно ответила Анджела. — Но все это может… может… закончиться…

— Чем-нибудь очень хорошим. — Бен погрузил пальцы в ее густые волосы и принялся массировать кожу головы. Боже, как хорошо! — Вот так… тебе нравится?

Анджела обмякла. С губ ее сорвался вздох.