Стреляй, напарник! - Андрей Олегович Белянин

приглашающим жестом указал на дверь, как бы давая понять, что командиру полагается идти первым. Купившись на это показное смирение, Всеволод направился к выходу, а пристроившийся следом Тимохин тут же дал ему понять его ошибку. Короткая подсечка по пятке, и новый напарник, споткнувшийся о собственную ногу, грохнулся на пол коридора.

– Ой-ой! Ну что же вы так неловко, товарищ команд…

Договорить ему не удалось. Как видно, долго испытываемое терпение Всеволода в это утро достигло наконец своего предела. Прямо из положения лежа он свалил обидчика ударом под колено, и хозяин дома рухнул на пол рядом с ним.

Прожигая друг друга немигающими взглядами, как мартовские коты, противники медленно поднялись и, постояв лицом к лицу пару секунд, «взорвались» серией ударов. Руки и ноги мелькали в неутомимом каскаде движений. Более высокий Всеволод из-за узости коридора не мог воспользоваться преимуществом своих длинных конечностей, Тимохин стоял с ним почти в клинче, яростно молотя локтями и коленями.

Напарники дважды переходили в партерную борьбу. Но оба оказались вёрткими ребятами и без труда выскальзывали из захватов и болевых приёмов. Потом Всеволод сумел-таки прорваться из прихожей в комнату. Рванувшийся за ним Саша был встречен прямым ударом ноги в корпус. Пошатнувшись, всё же устоял на ногах и попробовал ещё раз пробиться в комнату, но новая серия высоких ударов ногами заставила его остановиться.

На несколько секунд наступила пауза. Противники стояли друг против друга, оценивая свои позиции. Тимохин счёл свою менее выгодной. Стоя в дверном проёме, он был лишён манёвренности, в то время как Долгоруков своими длинными ногами легко мог удерживать позицию. Чтобы прорваться, пришлось рисковать.

Подняв руки в высокую защиту, Александр шагнул вперёд, намеренно открывая низ корпуса. Его противник попался на приманку, врезав ногой по прямой в живот. А Тимохин спокойно принял удар, выгнувшись назад для погашения инерции, и буквально упал на ногу соперника, обхватив её, как мишка коала ствол эвкалиптового дерева. Блондин, теряя равновесие, запрыгал на одной ноге и таким образом втащил соперника в комнату. Они рухнули на пол и, оттолкнув друг друга, раскатились в разные стороны.

Снова короткая пауза для оценки состояния противника. Александр, сорвав с крючка нунчаки, издал боевой самурайский клич, что-то типа «Банза-ай!» и бросился вперёд. Долгоруков, не глядя, также постарался сорвать что-нибудь со стены, чтобы тоже вооружиться. Но под руку ему попалась только деревянная мишень, выщербленная дырами от ножей. Не отчаиваясь, он использовал её как щит, но Тимохин, вращая и перехватывая нунчаки, нападал на него с разных сторон, под разными углами и в какой-то момент, низко присев, сумел-таки долбануть соперника по щиколотке.

Дико взвыв от жуткой боли, Всеволод вдруг вспомнил, что древние воины использовали щиты не только для защиты, но и для нападения. Подражая опыту предков, он наотмашь махнул своей деревяшкой, отправляя не успевшего увернуться напарника в короткий полёт.

Приземление Тимохина в стену любой авиатор назвал бы аварийным. Во-первых, оно было жёстким. Во-вторых, пуфик, на котором так понравилось сидеть майору, оказался разломан на куски. Саша был готов стерпеть многое, но не уничтожение своей собственности.

– Ах ты, Ситх недобитый! – яростно взревел он. Почему Всеволод вызвал у него ассоциацию со злодеем из знаменитой киносаги, вряд ли кто смог бы объяснить.

Резко вскочив на ноги, он подобрал и запустил в вандала два обломка когда-то удобного домашнего пуфика. Первый обломок отскочил от подставленного щита, а вот второй врезал по колену Всеволода. Конечно, по колену той же самой ноги, щиколотка которой уже пострадала от нунчаков. Вот теперь уже напарник взревел как раненый слонопотам и, поджимая левую ногу подобно олимпийскому дискоболу, мощно швырнул деревянный щит в голову Тимохина.

Тот успел упасть на пол за тюфячком, пропуская летящий снаряд над головой. Деревянная конструкция, бывшая до этого щитом, а ещё раньше мишенью, с грохотом врезалась в стену! Две полки с оружием сорвались и попадали на пол, рассыпав своё содержимое. И без того взбешённый хозяин разгромленной квартиры впал в абсолютное неистовство и, подобно берсерку, ринулся на «врага». Но и Долгоруков, от боли находившийся в состоянии аффекта, с неменьшей яростью встретил нападение.

Сцепившись, как два бультерьера, они начали дубасить друг друга об стены, начисто забыв все приёмы рукопашного боя. И неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка, если бы не ещё одна сбитая со стены полка. Утяжелённая лежащим на ней оружием, она рухнула на дерущихся в партере, врезав одному по макушке, а второму по лбу. Это был обоюдный нокаут. То есть сознание потеряли оба… Аут!

– Ну и сволочь же ты, – задумчиво сообщил Александр спустя десять минут, когда они после короткой отключки сидели на кухне и прикладывали к голове замороженный фарш и пакет с пельменями в качестве компресса.

– С чего это именно я вдруг сволочь?

– А кто ты после всего этого?! Сволочь и гад. Ты погляди, во что квартира превратилась. Москва после Наполеона и то наверняка лучше выглядела.

– Вот только не надо валить с больной головы на здоровую, – парировал посрамитель известного полководца. При этом он поморщился, сознавая, что здоровых голов в данный момент на кухне не наблюдается. – Ты в этом погроме не меньше виноват. Я имею в виду твою хату, а не Москву. Сам же драку начал.

– Ничего я не начинал! – постарался изобразить праведное негодование Тимохин. – Подумаешь, подножку сделал! Это шутка такая. Зачем из-за такого пустяка квартиру громить?

– Шутки у тебя дурацкие, – обвинил в ответ Всеволод. – Если бы это был единичный случай, его ещё можно понять и простить. Но ты же мне всё время прохода не даёшь!

– Девка ты, что ли, чтобы прохода тебе не давать? Мы за всё это время и встретились-то всего несколько раз, и то мимоходом.

– И все эти несколько раз ты меня задирал, ты ко мне лез, ты до меня докапывался. Я и так уже долго являл собой образец смирения.

– Чё ж сегодня не смирился? – подковырнул Тимохин. – Решил воздать сторицей?

– Я вот давно понять хотел, за что ты вообще на меня взъелся? Где и когда я тебе так на мозоль наступил?

– И он ещё спрашивает?!

В общем, дальше был суровый мужской разговор о том, кто первый начал, кто виноват и кому извиняться. Один упирал на то, что второй его сдал, из-за чего всё и поехало. Второй логично отвечал, что, во-первых, это его работа, а