Русалка (СИ) - Алина Политова

— Русалка. — Вырвалось у меня.

— Что ты говоришь? — Повернулся Кит. Он шел впереди.

— Он сказал, что ты русалка, помнишь? Так забавно.

— Ага. Просто супер. — Усмехнулся Кит.

— Нет, ну правда. — Настаивала я. — Ты же пришел отсюда, из моря. Настоящая русалка!

— Сейчас отшлепаю тебя хвостом за эту педерастию. — Он остановился и замер. Я проследила за его взглядом. Там, вдалеке, виднелись развалины Мингона. Если бы мы шли дальше, вскоре мы бы туда пришли. Я думала, мы так и сделаем. Но у Кита были другие планы. Он бросил коврик на большой плоский камень, напоминающий скамейку, и кивком предложил мне сесть. Я уселась рядом и стала смотреть на море.

— Мы как будто в кинотеатре. И это фильм, который можно смотреть вечно. — С радостью произнесла я. — Господи, как же это красиво!

— Сериал.

— А?

— Сериал. Фильм, который можно смотреть вечно. — Равнодушно ответил Кит. Он уже разливал в бокалы коньяк. — Держи. — Он протянул мне бока. Я обхватила его обеими руками, поднесла к лицу и вдохнула терпкий аромат.

— Смотри-ка, довольно сносное пойло! — Кит уже дегустировал. — Попробуй!

Я послушно сделала глоток, который приятным огнем пролился внутрь. Море, только море занимало меня сейчас! Кит тоже стал смотреть на море. Мы долго сидели молча. Камень подо мной казался теплым, за день солнце нагрело его, и теперь он отдавал свое тепло. У нас это с Китом уже было. На камне мы сидели вместе. На теплом ночном камне. Возле озера. Тогда Кит еще оставался моим врагом, но мне почему-то было хорошо рядом с ним. Тогда — я почувствовала это в первый раз. Мне захотелось сейчас сказать это ему. Сказать кучу всяких хороших слов. Нежных. Но… почему-то я не смогла. Язык будто прилип к зубам. Почему я не умею говорить все эти милые банальности, которые так легко говорят другие женщины? Почему я такая черствая?! Я просто не умею… Почему я не могу объяснить ему, как счастлива рядом с ним?! Слова нужны, они ведь нужны! Я в них нуждаюсь, значит и он тоже! Какая же я неправильная…

От досады на себя я выпила залпом все, что налил мне Кит.

— Эй, мисс, ты хочешь набраться? — Засмеялся он, подливая мне новую порцию.

— Воспользуешься моим беспомощным состоянием?

— Слушай, Кать, — начал он немного смущенно. — Я тебя давно хотел спросить, но все случая не было… может, ты об этом не хочешь говорить, я пойму. Но мы вроде как уже не чужие…

— О чем? Спрашивай. — Спокойно отозвалась я, еще не чувствуя подвоха.

— Ты говорила, что твои родители в тюрьме.

Я дернулась, будто от удара хлыста и повернулась к нему.

— Кит…

— Когда я наводил справки про тебя, я слышал от одной девицы, что ты из семьи какого-то перца из администрации города…

— И все?

— Нет, не все. Но другое, наверное, только слухи…

— Не слухи.

Он удивленно поднял брови.

— … насчет того, что ты посадила родителей — ведь это слухи?

— Я же сказала — нет! — Резко выкрикнула я.

— Да ладно, плевать. — Он примирительно поднял руки. — Можем не говорить об этом. Кать… Катюша… Только успокойся, ладно?

Мне резко стало холодно. Да, ветер по-прежнему южный и камень подо мной теплый, но я начала дрожать. Обхватила себя за плечи руками и тут же на мне оказалась куртка Кита. Его руки задержались, он попробовал меня придвинуть к себе, но я вырвалась.

— Я об этом не говорила никогда. Ни с кем

— Ладно, ладно…

Снова залпом осушив бокал, я протянула его за новой порцией. Кит плеснул на два пальца. Протянул мне зажженную сигарету.

— Тебе все расскажу. — Прошептала я. Голос дрожал, но я не могла с этим справиться. Коньяк укладывался внутри и постепенно успокаивал.

Кит молчал, давая мне время собраться силами.

— Это тоже мог быть «шепот» для меня. — Начала я. — Но… я никогда об этом не думаю, просто забыла и все. Я знаю, что поступила правильно. Если бы я перед тем как все закрутилось, остановилась и подумала — мне бы стало страшно, ведь я разбивала свою жизнь! Я бы не решилась. Но я не остановилось. И все вышло… само собой. А потом мне просто уже было некогда размышлять. Если поступок уже совершен, и последствия наступили — нет никакого смысла себя терзать. Есть полно других вещей, о которых стоит размышлять.

Я посмотрела на него и увидела, что он силится меня понять. Улыбнулась.

— Прости. Я с какой-то дурацкой философии начала. Я тебе просто расскажу что тогда случилось без лишнего мозгокопания.

Он улыбнулся в ответ, как бы говоря — да, детка. Давай опустим лирику.

Я снова стала смотреть на море. И слова сами собой слетали с моих губ. Мы было интересно слушать эти слова так же, как и Киту. И ни капельки не больно. И не страшно. Что-то внутри меня всегда знало — когда мне было двенадцать, я сделала ужасную вещь. Но и самую правильную в своей жизни.

— Когда ты маленькая, тебе все в твоей семье кажется нормальным. Ведь тебе еще не с чем сравнивать, и ты принимаешь все, что исходит от твоих родителей как норму. И ты думаешь, что все, что от семьи идет — хорошее. И мудрое. И единственно верное. Ну, пока ты еще совсем маленькая.

Я родилась у своих родителей, когда им было уже за тридцать. Они поздно поженились. Мать моя была из какого-то поселка городского типа. Сейчас я иначе уже на все смотрю и понимаю, что она любой ценой хотела вырваться из этого своего поселка в большой город и жить богато. Сама она происходила из какой-то совершенно унылой семьи — мать кухарка в детском саду, про отца я не знаю ничего. Наверное, его не было в ее жизни. В общем, она считала крайне несправедливым, что влачит жалкое существование в то время, когда можно устроиться совершенно иначе. Если бы я не смотрела на нее глазами дочери, я бы конечно поняла, что мама не отличалась особой красотой. И характер у нее был не очень приятный. С первого взгляда можно было сказать, что шансов выйти замуж за олигарха у нее не было. Но не все так просто. Иначе все красотки становились бы женами олигархов, а все некрасивые их поломойками. В жизни все не так. Мать умела виртуозно давить на жалость. Я помню, что постоянно слышала от нее фразы о том, что какая тяжелая у нее была жизнь в городке, как много она натерпелась в детстве и юности и теперь достойна всего-всего самого лучшего. Потому что заслужила уже это все лучшее — своей тяжелой жизнью. Она умела так поставить все, что человек, оказавшийся рядом с ней, чувствовал, что должен непременно сделать что-то хорошее для этой несчастной женщины. Позаботиться о ней. Мужчины любят жалких женщин почему-то, я много раз такое замечала. И вот матери как-то удалось выйти замуж за довольно-таки обеспеченного человека из большого города, моего отца. Он действительно работал в администрации города. В детстве я не разбиралась особенно кто он, а теперь не хочу ничего знать про свою семью, хотя, наверное, можно было бы довольно легко все выведать. Через газеты хотя бы. Но я боюсь даже мыслями касаться всего, что связано с моей семьей. Как будто там была какая-то зараза, болезнь, грязь, которую не смыть… не знаю… проклятье! Я будто бы отмылась, но страх остался. Страх заразиться этим.

Странно, что после всего произошедшего не было особенного шума в газетах и на телевидении. Я только раз услышала о последствиях своего поступка — и то в случайном разговоре Мироновой с одним из ее «гостей». Миронова не знала кто я, никто не знал. Интересно, что она сказала если бы я призналась?…

Но я перескакиваю постоянно. Наверное, боюсь просто про это рассказывать. Но надо, надо. Я хочу, чтобы ты все про меня знал, нет, Кит, не останавливай. Я решила, что я расскажу, и я это сделаю. — Я перевела дыхание и потянулась еще за одной сигаретой. Подкурила и, снова вернув свои глаза морю, продолжила:

— Мы жили в большом доме за городом. В городе была квартира, иногда мы уезжали с матерью туда. Но в основном жили в доме. Думаю, у нас было довольно много денег, но мать все время жадничала, куда-то их прятала. Отец ругался, что у нас на столе вечно просроченные и дешевые продукты, что мать одевает меня в какие-то вещи с рынка, но та начинала свою вечную песню про трудную молодость и все такое. И он сдавался. Снова давал ей деньги, и снова они куда-то исчезали. Мы часто заезжали в сберкассу, наверное, она складывала все на свой счет. Она просто помешана была на этих деньгах и экономии. Ради денег, ради того, чтобы быть рядом с ними, она была на все готова. Теперь я точно это знаю. Тогда, конечно, не понимала еще ничего особо. Хотя думаю, меня она все-таки любила. Любая мать любит своего ребенка, даже такая, как моя. Я уверена, что меня она любила, потому что она никогда не оставляла меня с отцом наедине. Помню, отец собирался поехать на отдых с друзьями, куда-то в глухие места, на рыбалку. И хотел взять меня. У них случился грандиозный скандал. Мать ни за что не хотела меня с ним отпускать. У нее были на это причины, но тогда я жутко обиделась на нее и проревела целый день, когда отец уехал без меня. Мне очень хотелось быть к нему поближе, он всегда был какой-то отстраненный и в том, что он хотел взять меня в эту поездку, я видела его желание сблизиться со мной. Тогда я возненавидела мать. Теперь я ей благодарна. Она была беспринципной эгоистичной женщиной. Холодной, жадной, вечно ноющей. Но она оберегала меня изо всех сил. Возможно, деньги, которые она откладывала, нужны были ей, чтобы уйти от отца, увести меня подальше от него. Я уже не узнаю, так ли это было. Но надеюсь, что так.