Призрак в машине - Грэм Кэролайн

Вернувшись в Эпплби-хаус, Полли не стала благодарить позаботившуюся о ней Судьбу. Вместо этого она разозлилась на Бенни. Какого черта эту женщину понесло к Эшли? У них не было ничего общего. По представлениям Полли, у Бенни могло быть что-то общее только с толстыми, неповоротливыми и заикающимися неудачниками, которые регулярно появляются в развлекательных телешоу, не могут ответить на самый простой вопрос и существуют на свете только для того, чтобы над ними смеялись.

Но когда Бенни вернулась с миской свежей малины, Полли смягчилась. В конце концов, спешить было некуда. «Отложенная надежда — лучшая радость души». Воспоминание было довольно туманным. Как-то мать подарила ей ежедневник, на каждой странице которого приводилась цитата из Библии, Шекспира или какого-нибудь знаменитого романа. Красота слов и фраз должна была привить Полли любовь к литературе и расширить ее кругозор. Пусть цифры немного отдохнут. Ага, размечталась… Что дала литература матери Полли? Двадцать пять лет профессиональной деятельности, а толку чуть. У Полли были знакомые брокеры и джобберы[43] почти ее ровесники, которые зарабатывали за месяц больше, чем Кейт заработала за всю свою жизнь.

И лишь тогда, когда Бенни подала на ужин копченую селедку (вот кошмар-то!), белый хлеб и масло, Полли, до того не находившая себе места, поняла, какая отличная возможность ей представилась. Расспрашивать мать о Парнеллах вовсе не обязательно. Достаточно вспомнить, как она вскинулась, когда Полли всего-навсего предложила пригласить их выпить. Но Бенни, которая знает эту пару с тех пор, как они поселились в Форбс-Эбботе, ничего не заподозрит. И поболтать она любит. Достаточно будет сказать: «Бен, как мило со стороны Эшли угостить тебя малиной. Похоже, они очень славные люди». Именно так Полли и поступила. Успех оказался полным.

— Да, милая, он всегда приносит нам салат и овощи, — ответила Бенни. — И Джудит тоже. Они — очень добрые люди.

За вечер Полли многое узнала о доброте ближайших соседей Бенни. О том, как они приглядывали за Кройдоном, забирали почту и стерегли дом от взломщиков, когда Бен и Кэри куда-то уезжали. О том, как Джудит ездила в Костон за лекарствами для заболевшей Кэри, хотя сама работала и заботилась об Эшли. Бедный Эшли болеет уже несколько месяцев, но никто не может понять, что это за болезнь. Джудит перепробовала все, потратила кучу денег. И при этом работает как про́клятая.

Когда Бенни начинала рассказывать о Джудит, Полли через две секунды искусно переводила разговор на Эшли.

Бенни трещала без умолку, довольная представившейся возможностью. Были вечера, когда она чувствовала себя очень одинокой (заполнить день было намного легче), поэтому неподдельный интерес Полли к ее словам грел бедняжке душу.

Затем Бенни немного отклонилась от темы и упомянула Денниса. Видела ли Полли его боевые машины? Они просто поразительны, хотя и страшноваты. Сама Бенни видела их только один раз, и ничто на свете не заставило бы ее снова войти в это помещение. Почувствовав, что интерес Полли начал увядать, она стала описывать других видных жителей деревни, не менее добрых и достойных, чем Парнеллы.

Полли слушала ее с нескрываемым изумлением. Она еще никогда не участвовала в таких беседах. Казалось, эта женщина считала всех вокруг ангелами. Неужели можно дожить до седых волос и сохранить такую наивность? Господи, как это ей удается? Полли не доверила бы ей опустить письмо в почтовый ящик!

Наконец стемнело. Полли извинилась, поднялась в спальню двоюродной бабушки и воспользовалась стоявшим там телефоном, чтобы позвонить на свой мобильник. Потом девушка сбежала вниз, порылась в рюкзаке, стоявшем на кухонном столе, достала аппарат и весело заговорила с другом, случайно оказавшимся поблизости. Дав отбой, она ответила на вопросы слегка встревожившейся Бенни первое, что пришло в голову:

— Мы с друзьями собираемся провести каникулы на Крите и хотим обсудить, как это лучше сделать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава шестая

Почти все здания рыночной площади Костона стояли там с девятнадцатого века, а большинство их было построено в восемнадцатом и даже раньше. Местное общество охраны памятников, пользовавшееся сильной поддержкой «Британского наследия» (скорее моральной, чем материальной), очень заботилось о сохранении мельчайших деталей. Когда Фоллон и Бринкли решили повесить свою простую медную табличку рядом с наполовину поддельным фасадом тюдоровского[44] здания Национального Западного банка, это вызвало яростную дискуссию. Мистеру Бринкли сурово указали на то, что, поскольку их здания являются почти смежными, табличка может вызвать путаницу. Деннис с поразительным самообладанием ответил, что его клиентам, стремящимся удостовериться, что они прибыли именно туда, куда надо, придется пролететь по воздуху шесть метров. Дерзкое легкомыслие не помешало ему получить разрешение, но какое-то время дело висело на волоске. Конечно, это было много лет назад. Сейчас об этой вздорной истории давно забыли.

Один из магазинов перестроили в жилой дом, и новые владельцы выкрасили наружные стены в желто-зеленый цвет. Пару завалили гневными письмами, но супруги не отказались от намерения придать зданию чуть более жизнерадостный вид. Они не нарушали никаких законов и были равнодушны к эмоциональному шантажу, которому их подвергли любители островов с коронами, королевских тронов и серебряных морей. Когда жена местного пастора сказала, что, если они будут упорствовать, с ними никто не станет разговаривать, истерический хохот преследовал ее до самой церкви Святого Ансельма.

Кроме того, была история с галантерейным магазином «Лавидж и Кардун», продававшим представителям среднего класса тонкое постельное белье и старомодные корсеты с 1950-х годов. Когда последний партнер наконец ушел на пенсию, магазин переделали в непритязательную кондитерскую. Новые владельцы бесцеремонно содрали со стен красивые панели из мореного дуба, выкинули узкие застекленные шкафы, поставили дешевые стулья с клетчатой обивкой и пластиковые столы, а потом нахально назвали свое заведение «Pâtisserie Française»[45]. При этом они бесстыдно нарушили закон «Об описании товаров» 1972 года[46] поскольку, по словам членов комитета охраны памятников, их пирожные были такими же французскими, как горчица «Коулманз», а «café crème»[47] ничем не отличался от бурой подливки для жаркого.

Жемчужиной в короне консерваторов был торговец свежей рыбой и дичью мистер Аллибон. Вывеска нарядного магазина была установлена его дедушкой Альбертом Аллибоном в 1930-х годах и с тех пор ни разу не обновлялась. Название магазина было написано черным каллиграфическим шрифтом на фоне, напоминавшем тисненую серебряную бумагу. В витрине красовались крабы, сверкающая макрель, мидии, ершоватки с оранжевыми пятнышками на боках, свежий морской черт и копченая пикша, окружавшие огромного палтуса. Все это лежало на больших кусках льда, украшенных настоящими водорослями. Дичь хранилась в холодильниках.

Деннис с удовольствием рассматривал свежую рыбу; впрочем, другой у Аллибонов не водилось. С яркими глазами и блестящей чешуей, пахнущей морем. Дороговато, конечно, но покупатели не жаловались. Наоборот, гордились. Отпускали замечания типа: «Вам сильно повезет, если вы найдете такое качество в магазинах сети "Теско". И обслуживание тоже».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В очереди стояли три женщины со старомодными ивовыми корзинками для покупок. Деннис терпеливо встал в хвост и обменялся с ними приветствиями.

— Что вы облюбовали сегодня, мистер Бринкли? — Брайан Аллибон подмигнул ему и сдвинул на затылок шляпу-канотье. — Пару симпатичных селедочек? Или крылышко ската?