Принц Вианы - Дмитрий Старицкий

Глава 6

РЕЧНОЙ КРУИЗ

Только отчалили, как рядом нарисовался дон Саншо Лоссо де ла Вега с дурным вопросом: зачем я отдал такого замечательного турнирного коня, стоимость которого не меньше полутора сотен двойных турских ливров[134], если не больше?

— Понимаешь, брат, — сообщил я одноглазому инфанту свои резоны, — очень уж хотелось быстрее от берега отвалить, пока скотты напрягают мозговую мышцу, где мы их надули. К тому же места в трюмах у нас все заняты. Вводить этого монстра на борт — это значит кого-то, все равно кого, из наших коней пришлось бы выводить на берег и бросать его там, что подозрительно, потому как наши андалузцы хоть и дешевле стоят, но таким воякам, как эти скотты, они все равно не по карману. Это раз. Время потеряли бы — это два. Рокировка коней выглядела бы странной, а любая странность вызывает подозрение — это три. К тому же в шато Боже они убедятся, что Иоланта действительно моя Дама сердца. Так что я из безвыходного положения сделал широкий и красивый жест, который мне ничего не стоил.

— Так уж ничего и не стоил?

— Я этого коня не покупал, — усмехнулся я.

— А твой великолепный дестриэр, оставшийся в Плесси-ле-Тур, уже в счет не идет? — поднял инфант бровь над единственным глазом.

— Скупой платит дважды, — выдохнул я.

— Не слышал такой пословицы, — покачал головой инфант.

— Теперь знаешь.

— Феб, ты такой умный стал, после того как тебя по голове приложили. Может, стоит это чаще делать? — засмеялся дон Саншо.

— Все бы тебе зубы скалить, — попенял я ему.

И отметил, что дон Саншо ни на секунду не усомнился в том, что виконт отведет коня в шато Боже к Иоланте, а не присвоит такую ценность себе. И понял, что мои привычные перестраховки тут могут этих людей просто оскорбить в лучших чувствах. На пустом месте.

Стрелки спустились в трюм, откуда доносился ощутимый запах навоза, и принялись вычищать стойла, выбрасывая ценное органическое удобрение прямо за борт. Дом шкипера, оказалось, был далеко — под Орлеаном.

Другие устраивали себе спальные места заранее на палубе.

Марта — жена прибившегося ко мне литейщика — на носу барки, где было устроено что-то вроде очага, занялась готовкой на всю компанию. Девочки ей в этом посильно помогали, чего не сказать о ее муже, который, сидя на фальшборте, с тоской глядел на восток.

Дети литейщика, осторожно и не поднимая шума, сунули нос в каждый угол на барке, пока старшего не припахали колоть дрова для очага. А младший успел сойтись с пажом дона Саншо, и они уже увлеченно о чем-то спорили. Мальчишки! Сословные различия имеются, а вот сословной розни в таком возрасте еще нет.

Скоро запах свежего навоза стали перебивать запахи вареных копченостей. Судя по всему, на ужин у нас будет так надоевший еще в лесу кулешик. А еще говорят, что Франция — страна изысканной кулинарии. «Все врут календари»…

Луара, Луара…

Охи-ахи…

Бель Франс…

Ничего особенного. Скучные, поросшие ивой берега, как на Кержаче, по которому я студентом катался в байдарке. В лучшем случае — Десна, Двина, верховья Волги. Ничего экзотического, окромя время от времени выползающих на берег махин феодальных замков. Те — да, в ассортименте и разнообразии. Есть на что посмотреть. Впечатляет. А потом — все та же лесная глубинка с редкими рыбачьими лодчонками.

Барка сплавляется медленно, синхронно скорости течения реки, которое тут довольно сонное. Шкипер кормовым веслом крутит, а все остальное не отличается от сплава плота. Главное — кораблик на стрежне удержать и на мель не посадить. А мели и песчаные косы тут часты.

Встречные барки вверх по течению идут под парусом. Или стоят на якоре, когда ветра нет. Якоря тут интересные — из отслуживших свой срок мельничных жерновов. Я и не подозревал, какие в этом веке они мелкие — метр в диаметре максимум. Но большинство мельче.

И что самое поразительное — никаких бурлаков, как на Волге, и в помине нет. Даже лошадей или волов, чтобы по берегу бечевой тянули барку против течения. И не понять сразу, в чем тут засада. То ли в том, что труд французских бурлаков очень дорог (но и русские бурлаки были одной из самых высокооплачиваемых профессий, а что Репин их в рванине рисовал, так это рабочая спецодежда), то ли в том, что земля по берегу кому-то вся принадлежит и за прогон бурлаков платить надо местному феодалу. Причем через каждые десять километров — новому.

По этому поводу по ночам мы и сами на якоре стоим посередине общественной воды, вывесив на носу и корме по фонарю со свечкой. В темноте на мель сесть — как нечего делать. Вот и стоим. Часовых ставим своих, не надеясь на команду. И спим с оружием под боком, по выработавшейся уже привычке. Опасаемся даже не людей Паука, а местных баронов-разбойников.

Или просто разбойничков, без баронов. Таких тут тоже хоть отбавляй.

Если бы не город Анжер, то мы и не заметили бы, как вышли в знаменитую в мое время Луару, которая притягивает половину русских туристов во Франции.

Анжер также прошли спокойно, неторопливо полюбовавшись на темную громаду герцогского замка.

Пытались, правда, вооруженные протазанами[135] местные таможенники неаполитанского короля взять с нас свою мзду, потому как им «за державу обидно», но обломались и лодочки свои обратно к берегу повернули. Принцы с рыцарских коней провозного не платят, а чтобы побережное взять, так это нам надо в черте города швартоваться, а мы проездом.

Еще рыба с борта ловилась хорошо, даже на ту примитивную снасть, что я позычил у команды баржи — ветка орешника, плетенная из конского волоса леска и костяные крючки. Один, правда, бронзовый. Грузило из свинцовой дробинки и поплавок из гусиного пера. Хорошая рыба ловилась. Кому у нас скажешь, что пятикилограммовые судаки практически голый крючок хавают без прикормки — засмеют, как Мюнхаузена. На полоску от портянки клюют. А вот когда я на такую примитивную удочку девятикилограммового карпа вытащил, то почудилось, что просто в рай попал. Правда, водить его пришлось чуть ли не с полчаса и подсачивать всем чем под руку попало.

Жаль только всласть не посидеть мне так с удочкой: полтора-два часа — и все. Больше даже нашим сорока человекам не съесть то, что я за это время наловлю. Это учитывая, что мелочь — до пяти килограмм, я обратно в реку выкидывать стал уже на второй день.

Жена моего литейщика уху готовила просто великолепно. В большом казане на всю ораву. С черным перчиком, лимончиком, оливками и каротелью. Так что и горячей юшки похлебать, и рыбки вареной отдельно под белое вино из Боже употребить с ноздреватым серым хлебом, которым местные пейзане торговали на реке прямо с лодок. Картошки только не хватало для полного счастья. Мля буду, всех Колумбов отловлю раньше кастильской короны и пахать заставлю, потому что какая это жизнь — без картохи-то?

Но как бы ни была стряпня литейщиковой жены вкусна, к концу нашего речного круиза рыба в меню, к моему сожалению, уже всем встала поперек горла. Неблагодарная скотина человек — разнообразия во всем требует. Жаль; рыбалка давала мне время не торопясь раскинуть мозгами над очередной порцией информации, которую я впрямую выпытывал у Микала и окольными путями — у дона Саншо.

Приелась народу рыба, хотя Марте удавалось даже паштет из рыбы для нас испечь. По вкусу что-то типа еврейской фаршированной рыбы, только без шкурки. А вот чередование рыбной диеты с классическим немецким бигусом пошло на ура. Так что объели мы всей баржой лошадок на капусту изрядно, пока до Нанта добирались.

Ну и какое путешествие без курьеза? Уже после того, как проплыли Анжер, подошел ко мне сержант и долго мялся, пока не выдавил из себя просьбу показать ему мой «смертельный» удар шпагой. Я обещал, что как только поправлюсь, так обязательно его этому обучу. Мне не жалко, а уважение такого опытного вояки дорогого стоит. Тем более у меня на него планы прямо наполеоновские.

Но и на тему навыков своего тела всерьез задумался: как бы их в управляемом режиме поиметь? Не берсерковать же каждый раз! И так чую, что с церковниками меня напряги ждут.

Но сначала был очень серьезный разговор с Уве по поводу Фемы. На целый вечер. Дона Саншо очень задели слова мастера, что если он такого слова не знает, то и рассказывать ему о ней незачем. Я же о Фемгерихте знал кое-что — все-таки целый кандидат, и, специализируясь по германиям, трудно пройти мимо такой темы, но хотелось бы услышать из первых уст: правду ли в наших книжках пишут, или как про Сталина — только байки травят?

В германских землях Фемгерихт отказался ночной тенью Фрейгерихта или, как пишут в учебниках — суда шеффенов. Присяжных, значит. Они в основном и судили, а поставленный властью фрейграф[136] эти решения только оформлял. Считалось у нас, что Фрейгерихт более продвинутый и демократичный суд, чем непосредственное разбирательство императорского судьи или суда местного феодала. Только разница была в том, что на императорский суд стражники за шкирку приволокут, да еще древками копий по дороге напинают, а на Вольный суд явка вроде бы как добровольная, никто принудить не может в принципе.