Маршал Победы. Освободительный поход попаданца - Михаил Ланцов

— Он профессионал. — Тихо произнес Тухачевский. — Наверное самый лучший специалист в своем роде во всей Европе, если не в мире.

— И что?

— Мы будем разбрасываться такими специалистами? Особенно, имеющего огромный опыт работы по Западной Европе?

— Но сможем ли мы ему доверять? — Спросил Сталин, лукаво улыбаясь одними глазами.

— Он профессионал, который высоко ценит свою жизнь. — Улыбнулся Тухачевский. — У нас уже сейчас, как я полагаю, достаточно материалов для высшей меры, как в Великобритании, так и в США. Причем сугубо по их гражданам. Куда ему бежать? Пример Канариса с одной стороны, компромат с другой. Это кнут. А пряник — возможность роста и положение. Не забывайте — Мюллер очень амбициозен и абсолютно идеологически не окрашен. Ему что левые, что правые — без разницы. Да, личность не самая приятная, но как специалист он будет полезен.

— С таким подходом нам большую часть руководства Рейха нужно перетягивать к себе, — скривился Василевский. — Ведь никто не будет скрывать того факта, что они профессионалы высокого уровня.

— А вы хотите пустить их под нож? — Мило улыбнулся Тухачевский. — Экий вы кровожадный.

— Но ведь ….

— Вы понимаете, чем это грозит? — Перебил Василевского Михаил Николаевич. — Мы побеждаем государство, а потом вырезаем всю его элиту. Как к нам будут относиться элиты иных стран? Ну прямо просто тянуть ручки, стремясь лобызать нас в десны. Но вот если после победы мы прибьем только самых непримиримых, а с другими сможем договориться, то они увидят шанс. Даже мышь, загнанная в угол, становится опасной. Нам нужно меньше размахивать револьвером, мы же, в конце концов, не бандиты с большой дороги.

— Это война! — Вскликнул Василевский. — Тут убивают.

— Это политика! — Осадил его Тухачевский. — Если вы хотите не просто помахать сабелькой, да пострелять, а воспользоваться плодами победы, то нужно думать не только о войне, но и о том, какой мир будет после нее. Или вы считаете, что на одной чистой силе мы сможем склонить в свою сторону Европу, а потом еще и удержать?

— Я согласен с товарищем Тухачевским, — после минутной тишины произнес Сталин. — Нам нельзя загонять профессионалов в угол, даже если они раньше сражались против нас. Им нужно давать шанс…

Глава 4

3 мая 1942 года. Германия. Ставка Гитлера

— Почему вы топчетесь на месте! — Гитлер был в ярости. Он кипел. Казалось, что еще немного и его разорвет на тысячи маленьких чертей, разбрызгивая его бурлящие эмоции на окружающих.

— Мой фюрер, — пытался оправдаться Кейтель, — в тылах полный разлад. Солдаты потеряли веру в победу и не желают сражаться с русскими.

— Да, мой фюрер, — кивнул начальник Имперской службы безопасности Гейдрих. — Мы завели какое-то дикое количество дел на офицеров и генералов. Несколько тысяч задержанных.

— Как вы это можете объяснить? — Уже спокойнее произнес Гитлер.

— Армия не желает воевать, — пожал плечами начальник РСХА. — Причин мы пока не выяснили. Отрабатываем несколько версий. Наиболее вероятной, на мой взгляд, является стихийный бунт в Вермахте. Глухое недовольство, что зрело с начала тридцатых, стало обретать новую форму. Отстранение от дел Гальдера и последующая чистка дали полностью противоположный результат, нежели мы ожидали.

— Вот как? — Раздраженно и снова закипая, спросил Гитлер. — У них есть лидеры?

— Как таковых лидеров нет.

— А что же Гальдер? Разве это не он мутит воду? — С плохо скрываемой злостью произнес Кейтель, почувствовав возможность столкнуть на своего старого конкурента вину за провал.

— У нас нет таких сведений. Да, Гальдер встречается с другими генералами, но за ним никаких подрывных высказываний не замечено. Кроме того, он, насколько мне известно, принял участие в подготовке нескольких успешных операций. На общем фоне, конечно.

— С кем он встречается? — Надрывно спросил Гитлер.

— Скорее дружит, — поправил его Гейдрих. — Гудериан, Дениц, Шпеер. Эта четверка нередко проводит вместе небольшие посиделки. Из наблюдения за ними можно сделать только один вывод — у них теплые дружеские отношения.

— Вы уверены?

— Полностью. — Кивнул Гейдрих. — Гальдер, Гудериан и Дениц подружились еще во времена Чехословацкой кампании, а Шпеер к ним присоединился совсем недавно. Но влился отлично.

— Какие меры мы можем принять? — Сменил тему Кейтель, которому совсем не понравились ответы Гейдриха.

— В отношении повышения боеспособности Вермахта?

— Именно, — отметил Гитлер. — Если заговора нет, то нужно предпринимать меры к тому, чтобы его и не возникло. Друзья они или заговорщики — сейчас не имеет никакого значения. Не время сейчас для того, чтобы пытаться свести счеты со старыми врагами, — подчеркнуто строго произнес фюрер, смотря прямо в глаза Кейтелю.

— Полагаю, что попытки давления на офицеров и, особенно, на генералитет нужно прекратить, потому что это дает обратный результат, — начал Гейдрих, с усмешкой посматривая на Кейтеля. — Наметившийся раскол связан с тем, что между партией и Вермахтом пролегла трещина противостояния. Давно. И с каждым годом она продолжала расти и укрепляться. Единственной причиной, из-за которой Вермахт не встал на дыбы и не уничтожил нас, была верность офицеров старым прусские военным традициям. Не принято в этой среде предавать и поднимать бунты как бы плохо им ни было.

— И вы предлагаете их не наказывать за провалы?

— Я предлагаю более серьезно эти провалы разбирать. Смотреть, прежде всего, на тех, кто писал доносы и зачем. Что уж скрывать — далеко не все офицеры и генералы Вермахта близки идеям партии, что порождает определенные проблемы и пересуды. Особенно после того, как наши тезисы о неполноценных русских рухнули под ударами их боевых успехов. Кроме того, не стоит забывать тот факт, что мы сами признали СССР наследником Российской Империи, чья аристократия, от монархов до простых дворян, была связана с нашей тесными узами родства. В глазах немцев не могут унтерменши бить сверхлюдей, которые в прошлом не считали зазорным с ними родниться. Да и вообще, все эти тезисы пропаганды в широких слоях Вермахта кажутся совершенно надуманными. Кроме того, начали всплывать мысли, посеянные в нашем обществе сразу после восемнадцатого года. Люди не хотят выкладываться полностью. Они не понимают ради чего. Мало того, в войсках пораженческие настроения.

— Которые нужно пресекать! — Резко произнес Кейтель.

— Что вызовет только их рост, — отрезал Гейдрих. — У нас очень сложная обстановка.

— О чем еще думают солдаты?

— Есть много сплетен. Самой массовой является та, в которой говорится о том, что вы начали войну против наших друзей и союзников из ревности за уведенную у вас женщину.

— Что?! — У Гитлера, первый раз слышавшего эту версию, от удивления глаза стали похожи на блюдца.

— Ольгу Книппер. Солдаты полагают, что у вас с ней был роман, и ее уход к русскому маршалу вы просто не смогли пережить.

— Бред какой-то, — покачал головой Кейтель, старавшийся делать вид не менее ошарашенный, нежели фюрер, несмотря на то, что он давно знал эту историю.

— Однако в войсках она популярна. — Отметил Гейдрих. — Офицеры ее развили в трактовку легенды о Троянской войне, только замечая, что Елену украл Одиссей, который теперь на стороне Трои. И без его хитрости и ума взять Трою у нас не получится.

— Но ведь Тухачевский не Одиссей! — Воскликнул Гитлер. — Это пустышка!

— Солдаты и офицеры так не считают. Особенно те, что с ним сталкивались как в общении, так и в деле. У нас есть некоторое количество офицеров из бывшей армии Чехословакии, которые служили под фактическим руководством Тухачевского. Их оценки таковы, что маршала пора канонизировать и начинать строить в честь него храм.

— Чем дальше, тем хуже… — покачал головой Гитлер. — С Йозефа нужно шкуру снимать за такие промахи.

— Мой фюрер, но разве он виноват в том, что мы стали заложниками косной и ретроградной солдатни, которая себе понавыдумывала всяких глупостей?

— Это его работа — помогать им придумывать такие глупости, которые будут лучше всего сочетаться с интересами Рейха, — холодно отметил Гитлер. — Впрочем, мы отвлеклись. Что еще мы можем сделать?

Глава 5

11 мая 1942 года. Где-то на просторах Восточного фронта

Гюнтер лежал и грустно смотрел в слегка отсыревший потолок блиндажа. Не так он себе представлял возвращение. Он-то, дурак, думал, что предстоит серьезная драка, где каждый солдат будет на счету, а тут такое…

— Чего ты киснешь? — С усмешкой спросил Карл, чертов неунывающий гад, который доводил его буквально до нервного тика. Вот и сейчас не хотелось ему ничего говорить. Но тот не отступал. Чуть наклонив голову и прищурившись, он продолжил. — Послушай, давай поговорим начистоту?