Поцелуй Зимы - Надя Хедвиг

Дура ты, Вера. Почему нельзя было экспериментировать с мухой? Или там с кроликом.

– Что случилось?

Краем глаза я увидела, что напротив мамы сидит какой-то длинный тип в белом костюме. Лестер! От неожиданности я осела прямо в траву и вытянула перед собой стремительно опухающую ногу.

– Меня гадюка ужалила, – прошептала я.

Мама отложила журнал.

– Тут не водятся гадюки.

– Лестер, скажи ей…

Только произнеся его имя, я осознала абсурдность ситуации. Что он делает в реальном мире, да еще рядом с мамой? Может, у меня начинаются галлюцинации?

– Я тебе говорю, тут не водятся гадюки, – убежденно повторила мама, но все-таки поднялась, чтобы подойти ко мне. – Меня тоже жалили в детстве. Это ужик. Не переживай. Больно, но пройдет.

Я всхлипнула. Она никогда не была на моей стороне. Никогда меня не защищала. А теперь я умру, потому что во времена ее детства гадюки еще не добрались сюда.

– Это, кстати, наш сосед, – успела сообщить мама, прежде чем Лестер опустился передо мной на колени. На этот раз его белоснежные локоны, собранные в хвост, выглядели почти обычно, а оттенок глаз приглушился до серо-голубого. Лестер щелкнул пальцами, и мир вокруг замер. Замерла мама, летающие бабочки и даже сам воздух. Двигался только он – точнее, его губы.

– Ты просто удивительная, моя радость. – Голос долетал до меня будто сквозь туман. – У тебя прямо цель в жизни – сыграть в ящик.

В его руке возник стакан с водой. Мои руки дрожали, я никак не могла перестать всхлипывать. Лестер сам поднес стакан к моим губам и заставил сделать глоток.

– Что у вас за хобби, – пробормотал он. – Кто глупее помрет. Увы, пальму первенства ты уже не получишь. Грустно, понимаю. Я бы тоже расстроился.

Я хотела спросить, о чем он, но отвлекалась на возникшую у него в руке ампулу с чем-то желтым. Да ну. Разве нельзя просто хлопнуть в ладоши или что он там обычно делает?

Лестер профессиональным движением вскрыл ампулу, перелил содержимое в шприц, которого секунду назад не было, и строго поднял брови.

Да он серьезно, что ли. Я попыталась отползти, но на разгоряченную кожу, там, где заканчивались шорты, легли холодные длинные пальцы. Мне стало совсем худо.

– Я тебя закопаю, – просипела я, чувствуя, как голос срывается на шепот. – Вырву все твои фальшивые патлы по очереди.

– Ты, видимо, хотела сказать «спасибо», – отозвался он, и в воздухе запахло спиртом.

– Убери от меня эту штуку!

Я снова дернулась, но он держал крепко. Да и сил у меня уже не было.

– Мне проще вколоть сыворотку, чем представить ее у тебя в крови, – объяснил Лестер. – Терпи.

Игла вошла под кожу где-то в районе бедра, и боль от нее была самая настоящая. Я скрипнула зубами. Лестер медленно давил на поршень шприца, продолжая держать меня. На тонких губах играла привычная полуусмешка, но глаза смотрели озабоченно.

– Я тебе… – выдохнула я, чувствуя, как жар прокатывается по телу. – Затолкаю эти иголки… в…

Он прижал ватку к месту укола и улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

– Обещаешь?

Я откинулась на траву. Меня как будто качали горячие волны. А на небе замерли облака. Просто остановились. Так странно.

– Урок по мироведению номер один: если ты пытаешься убить живое существо, оно попытается убить тебя в ответ, – сказал Лестер откуда-то издалека. – Ватку держи.

Я не глядя перехватила ватку. Тело била крупная дрожь, но, кажется, уже не от яда, а от пережитого страха. Я глубоко вздохнула. Я не умру. Не умру.

– А волосы у меня, между прочим, настоящие. – Лестер щелкнул пальцами, и мир снова пришел в движение. – Можешь как-нибудь проверить.

– Что проверить, Сережа? – неуверенно спросила мама. – Что здесь не водятся гадюки?

– Именно, – подтвердил он и встал, отряхивая свои безупречно белые брюки. – Сколько живу – ни одной не видел.

* * *

– Времени у тебя пятнадцать минут.

Антон стоял рядом со мной у подъезда и ждал, пока введу код. Код я не помнила и сделала единственное, что пришло в голову: набрала в домофоне номер нашей квартиры.

Мама ответила почти сразу.

– Алло?

Блин. Об этом я не подумала. Как без голоса сказать «Привет, это я»?

– Я ваш участковый, – уверенно отрапортовал Антон. – Никифоров Петр Сергеич. Мы нашли вашу дочь.

Я вытаращилась на него.

– Вера? – растерянно переспросила мама. – Уже вернулась! Сейчас. Открываю.

Чирикнул домофон. Антон дернул дверь на себя, и в лицо дохнуло едва уловимым запахом пыли. Он зашел в лифт с хозяйским видом, будто много раз здесь бывал. Я даже подумала, что он сам нажмет кнопку, но нет. Пришлось мне давить на жеваный кругляшок с потертой девяткой.

Я потерла плечи. Надеюсь, ты соскучился, Лестер.

Но когда двери лифта разъехались, на площадке нас ждал не Лестер, а мама. Она мало изменилась за три года: в каштановых, забранных в хвостик волосах, прибавилось седины, знакомая клетчатая рубашка, которую она всегда носила дома, потускнела от стирки и сидела свободнее. Сама она стала будто бы ниже ростом – или просто так ссутулилась, что уже не могла распрямиться.

Мама внимательно разглядывала меня сквозь толстые стекла очков.

– Ты такая большая стала, – сказала она.

Я проглотила подступивший ком. Наверняка она говорила не о росте, а о первых морщинах на моем лице. На секунду мне даже показалось, что она все поняла.

– Здравствуйте! – Антон вышел вперед, на ходу доставая из кармана удостоверение. – Можно пройти? Мы ненадолго.

– Ненадолго… – эхом повторила мама, всматриваясь в корочку. – Петр Сергеич. Это от вас она звонила? – Антон поднял брови, но мама уже переключилась на меня. – Ты бы хоть предупредила, Вера. Летела долго? И уже потерялась! А вещи? В аэропорту оставила? Ты как всегда!

Я зависла. Откуда летела? Какой аэропорт? Что Лестер ей наплел?

Вдруг из квартиры послышалось недовольное мяуканье, которое невозможно было не узнать. Наум! Я бросилась на звук. Кот сидел у порога и с важным видом вылизывал переднюю лапу. Я неуклюже подхватила его на руки, но тут же отпустила – недовольно крякнув, кот царапнул меня по щеке.

– А вот и наша Вера! – радостно сообщил знакомый голос.

Прежде, чем я успела понять, где он, перед лицом выросла широкая спина Антона. Лестера я увидела мельком. Он стоял у стеночки, заложив костлявые руки за спину, и почти сливался с обстановкой: льняные штаны и рубашка по тону мало отличались от обоев, седые волосы в