Одаренный - FORTHRIGHT

внушают доверие. Какие дружеские отношения. Это так мило. – Лапис рассматривал бумажный листок, держа его двумя пальцами. – Э-ло-квент. Это столь же гениально, сколь необдуманно. Что заставило тебя его придержать?

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Это всего лишь барьер.

Лапис ответил еле слышным посвистыванием – покровительственным, как показалось Тэмме. Мальчик сам не понял, почему так решил. Может, это было как-то связано с его странными ощущениями.

– Большинство барьеров ставят с целью оградиться от внешних факторов. Оградиться от наблюдения, проникновения, нападения. – Низкий голос дракона стал насмешливым. – Этот барьер не рычит и не огрызается на нападающих. Ты потратил часть своей силы, чтобы его спрятать. Даже от него самого. Уникальный – и эффективный – подход к решению проблемы.

– Если это работает, то никакого вреда не будет, – проворчал Квен.

– Это работает, – поспешно подтвердил Тэмма. – То есть я хочу сказать, с этой штукой я с трудом могу вас разглядеть.

Похожие на драгоценные камни глаза Лаписа, сверкающие в свете камина, вновь с затаенным интересом обратились к мальчику.

– Меня? Хочешь сказать, что ты хоть немного чувствуешь мою душу? Невозможно.

– И-извините, господин. Я пока не очень хорошо понимаю эти вещи. – Тэмма, должно быть, чем-то его оскорбил. – Может быть, это так только потому, что вы сейчас держите печать Квена.

– Возможно, – пробормотал дракон. – Маловероятно, но возможно. Что же такое ты там смог во мне «еле-еле разглядеть», запечатанный мальчик?

Тэмме не хотелось отвечать. Потому что, если выразить это словами, будет звучать глупо.

Квен нахмурился:

– Не надо так с ним разговаривать. Как знать, и у него может оказаться капля таланта. Не все же родословные наблюдателей находятся под бдительным оком моего деда.

– Согласен. – Лапис сделал жест, который Тэмма уже знал по школе, – без обид. Затем он поднял руки и показал запястья. – Источник моего скептицизма кроется в них, а не в вас.

Дракон носил два тяжелых браслета, вырезанных, кажется, из черного камня. На каждом браслете были прорезаны глубокие борозды, образующие узоры, напоминавшие те, что нарисовал для него Квен. Чары. Тоже барьер? Любопытство заставило Тэмму прикоснуться к браслету. Стоило кончикам его пальцев тронуть прохладный камень, как ощущения стали еще яснее.

– Мне не кажется, что это просто мое воображение.

– Драконам по нраву комплименты. – Квен подтолкнул его и ободряюще кивнул. – Даже если он кажется тебе страшным, это может ему польстить.

Скорее, Тэмма ощущал самого Квена, чье присутствие окутывало его расслабленной уверенностью как своего рода светящееся тепло – уравновешенное, сильное, надежное. Рядом с ним Лапис казался ломким, как разбитое стекло.

– Вы как будто сломаны. – Тэмма изо всех сил старался точно и осмысленно описать свои ощущения. – Сплошь синие тона, эхо и тоска.

– Ты можешь различить цвет в его темноте! – Квен был удивлен.

– Да ты проказник, – заговорил Лапис. – Если я одинокий и синий, то каков твой дорогой одноклассник? Медь, я полагаю?

Тэмма покачал головой, не зная, как назвать медовое сияние, которое текло по нему, будто сироп. Но одно он увидел ясно, и это застало его врасплох.

– Квен тоже одинок.

Глава 18

Лауд и Эвер

– Вовсе нет, – твердо возразил Элоквент. – Да и лорд Моссберн никак не может быть одиноким, ведь мы вместе, и наша стая нашла хорошую берлогу на ночь.

– Уютная берлога, и она рискует переполниться вскоре, то-то начнутся обнимашки. – Сделав большие глаза, Лапис кивнул на дверь.

– Стая, – прошептал Тэмма, щеки его в свете очага казались розовыми.

С веранды донесся топот детских ног и негромкое приветливое поскуливание Райза. Обращаясь к Тэмме, Квен пояснил:

– Мой братик. Его ведет дядя Лауд.

Спустя мгновение в комнату с радостным воплем влетел Эвер:

– Бватик!

Квен подхватил трехлетку на руки, взъерошил ему волосы, наслаждаясь запахами детского шампуня и счастья. Прижав брата к груди, он кивнул дяде Лауду, который, прежде чем запереть дверь изнутри, впустил в комнату Райза.

Едва различимый гул оповестил Квена о том, что теперь все обычные барьеры на месте. Сейчас он впервые осознал, что убежище дяди было удерживающего сорта – оно скорее захватывало, чем заслоняло.

Что ж, его право.

Лауд был младшим братом папы, родившимся до Угасания. Сам Хармониус был первенцем Блеска Стармарка, благодаря чему его и избрали пресс-секретарем собачьих кланов. Лауд же родился двадцатым.

Лауд был достаточно похож на Хармониуса, чтобы распознать в нем брата, – волевой подбородок, широкие плечи, тембр голоса. Но если самый старший сын был харизматичен, приветлив и обходителен, то младший – серьезен и молчалив. А еще Лауд унаследовал окраску своей матери. Соратница Блеска была известной красавицей – с белоснежной шерстью и медными глазами.

Квен перешел под опеку Лауда сразу, как только был отлучен от груди, – точно так же, как отец доверил Квену Эвера. Воспитание щенка. Потому что Стармарки заботились о своих. Даже тем, кто мог остаться без пары, давалась возможность понянчить дитя.

Лапис негромко пропел приветствие, на что Лауд ответил, вынув сосуд, вырезанный из тыквы и запечатанный сургучной печатью.

Тэмма попятился, затравленно переводя взгляд. Но тут Лапис сунул ему в карман печать:

– А он очарователен, верно?

Элоквент чуть не прыснул, потому что Тэмма, кажется, смутился, не понимая, кого именно Лапис назвал очаровательным: Лауда, Эвера или Райза. И тем, что все обитатели логова Кена показались ему равно симпатичными – и Сородичи, и Собратья, и метисы, – Тэмма завоевал ответную симпатию и полное доверие их всех.

– Эвер, – сказал Элоквент, легонько щелкнул брата по наморщенному носу. – Я пригласил друга из школы, чтобы познакомить его с тобой. Поздороваешься с ним как полагается?

Утвердительно что-то лопоча, Эвер заерзал на руках Квена, требуя, чтобы его спустили на пол, и доверчиво подбежал к Тэмме.

Ножки малыша были босыми, с коготками на пухлых пальчиках. Одет он был в любимом стиле их отца – короткая подпоясанная курточка и широкие штаны хакама. В хакама Эвера пришлось сделать прорезь сзади, чтобы выпустить хвост, которым он сейчас вилял от радостного возбуждения. Мальчик так же любил общество, как и их отец. И так же легко умел располагать всех к себе.

– Пвивет! – Эвер с разгона вскарабкался по ноге Тэммы. – Ты новый.

Дядя Лауд тихонько зарычал – выговор, который Квену не хотелось озвучивать. Щенячьи уши поникли, и Эвер, спрыгнув на пол, протянул руки. Все бы хорошо, но обычно обмен приветствиями проходил на более почтительной дистанции. Впрочем, Тэмму это нарушение не заботило. Как и все, кто знакомился с Эвером, он был совершенно очарован.

После торжественного обмена именами маленький мальчик спросил:

– Можно мне тебя понюфать?

– Ты уверен, что это хорошая идея?

– Да.

– А это не больно? – серьезно спросил Тэмма.

– Не-е-е-а. – Эвер захихикал. – Я тихонько.

– Тогда я разрешаю тебе… нюфать.

Скрывая улыбку, Квен наблюдал, как его младший брат обвил руками шею Тэммы и, шумно сопя, потерся об него носом.

– Это он изучает твой запах, – извиняющимся тоном объяснил Элоквент.

Тэмма только хитро улыбнулся и спросил:

– Можно я тоже тебя обнюфаю, Эвер?

– Конефно!

Люди не могли уловить тонкие