Контракт / Контракт. Я заберу тебя (СИ) - Тэя Татьяна

- Алиночка, - захлёбывается слезами.

Видно, что успокоилась с большим трудом, а сейчас по новой началось. Руки дрожат, бледная сама, как простынь. И извиняется без конца.

- Успокоительного надо, - Белоусов отлепляет её от меня с большим трудом.

- Вы из полиции? – с надеждой спрашивает она. – Мне надо дать показания? Всё описать?

- Я не из полиции, но рассказать можете, что произошло.

- Алина, кто это? – Альбина Сергеевна смотрит на меня растерянно.

Я не успеваю открыть рот, Богдан отвечает за меня.

- Отец Маши.

- От-тец М-маши? – заикается она.

Так удивлена, будто думала, что его не существует. Ах да, я же говорила, что он погиб, а Богдан тут, живой и невредимый.

- Пойдёмте, где кухня? Аптечка? Вам надо врача вызвать? – заваливает её вопросами и уводит.

А я остаюсь в коридоре, не зная, куда деть себя. Идти за ними не могу.

Потоптавшись в растерянности, бреду в нашу с дочерью комнату. Падаю на диван и беру большого плюшевого кота, с которым Маруся любит засыпать последнее время.

Что я могу? Только молиться. Этим и занимаюсь, пока дверь комнаты не открывается и не заходит Богдан.

- Где Альбина Сергеевна?

- Спит у себя.

- Что ты ей дал, что она вырубилась?

Белоусов усмехается и садится рядом.

- Что-что? Снотворное.

Потом берёт кота из моих рук и внимательно смотрит на мохнатую белую морду. Крутит в руках, не зная, что с ним делать.

- Она действительно моя? – Голос его ломается на этих словах.

- Да.

- Почему сразу не сказала?

- Я… хотела. Ждала подходящего момента. Потом ты мог бы мне не поверить… Но ты как её увидишь, сразу всё поймёшь. Она очень… очень на тебя похожа.

- Есть фото?

- Да, конечно.

Роюсь в телефоне, нахожу одно из последних и протягиваю Богдану. Тот всматривается в личико дочери.

- Действительно… похожа…

На его лице неуверенная улыбка. Впервые вижу его таким. Это странно и непривычно. Белоусов и отсутствие уверенности.

- Я бы ещё недавно сказал, что это невозможно, но… видимо, в этой жизни возможно всё. И что-то хорошее тоже.

- П-почему… почему ты сказал, что ты стерилен?

- Потому что так и есть… было то есть. Видела же шрамы у меня на бедре? – Киваю. – Последствия аварии. Гонял по глупой молодости. Восемнадцать мне было тогда. Влетел неудачно, ну и зажало меня металлом. Весь корпус тачки покорёженный был. Нижнюю половину тела сдавило, кровоток нарушился. Хорошо, что не парализовало, но восстанавливался я около полугода. А вот последствия в виде стерильности были необратимы. По крайней мере, так утверждали врачи.

- И ты вообще не предохранялся? Всё это время? Не пересдавал… анализы?

- Иногда предохранялся… иногда нет. Анализы… да на кой чёрт мне проверяться, могу ли иметь детей? Жениться я не планировал. Ну… если бы вдруг собрался, обследовался бы. Наверное. - Пожимает плечами. – А так меня всё устраивало. Говорил же… я одиночка.

Мы замолкаем. Богдан больше ничего не добавляет к своему рассказу, а я и не спрашиваю.

- Ты… ты сказал, что выслуживаться им больше не перед кем, что ты имел в виду?

- А это… - Усмехается. – Удачно съездил. Разобрался с предателями.

Мне даже не надо уточнять, что он имеет в виду под словом «разобрался».

- И с сестрой?

Богдан поворачивает голову, смотрит на моё потрясённое лицо.

- Расслабься, Алин. Чего ты там напридумывала? Сестра в СИЗО. А у меня сделка со следствием. Чтобы аккуратно воскреснуть в этом мире, иногда надо идти на уступки.

Не успеваю никак прокомментировать. В этот момент звонит телефон Белоусова.

Он очень внимательно слушает, потом серьёзно кивает и выдаёт:

- Понял. Едем.

Контракт. Я заберу тебя. Глава 12

Мы мчим по шоссе куда-то на юго-запад. Меня трясёт, Богдан спокоен. По крайней мере, внешне спокоен. И это правильно. Если бы он нервничал, мне бы не передавалась толика его уверенности, что всё закончится хорошо. А он ведь обещал, что так и будет.

- Скоро уже? – сотый раз, наверное, переспрашиваю.

- Практически на месте.

Удивительно, он не кричит, не срывается, на мои вопросы реагирует спокойно, хотя, наверное, я его уже достала переспрашивать очевидные вещи.

Прикусываю губу и всматриваюсь в лобовое стекло.

Мы в одном из СНТ, тут узкие проезды и дачников особо не видно, будний день ведь. Для меня почти все дома похожи, я номеров не вижу, таблички на заборах мне ни о чём не говорят. Если бы не Белоусов, я бы тут точно заплутала.

Поворачиваем направо и тормозим. Дорогу перегородила машина.

- Это свои, - кидает Богдан. – Дальше я пойду, а ты сиди и жди.

- Я не могу… я пойду тоже.

- А если попадёшь под…

- Подо что?

Богдан качает головой и отворачивается.

А я всё равно выпрыгиваю из машины и бегу за ним. Он не ругает меня, просто молча берет за руку и идёт вперёд.

Незнакомый мужчина выходит из машины, вдалеке я замечаю нескольких человек в экипировке. Ой, да тут целая группа оперативного реагирования. Только не понимаю, это официальные лица или личная гвардия Белоусова. Возможно, что «винегрет».

Когда Богдану приносят броник, и он, надев его, получает из рук оперативника пистолет, проверяет магазин и, уже не обращая внимания на меня, идёт вперёд, внутри всё холодеет.

Делаю шаг, но тяжёлая рука ложится мне на плечо.

Оборачиваюсь.

- Не надо. Ждите здесь.

- Я сейчас с ума сойду.

- Ребёнок не пострадает, - уверенным тоном сообщает мне хмурый мужчина.

Я пытаюсь дёрнуться, но он отрицательно качает головой. Понимаю, что, если продолжу рыпаться, меня просто-напросто запихнут в машину.

Белоусов тем временем уже скрывается за поворотом.

Следующие минуты тянутся бесконечно. Всё, что я слышу: стрекотания насекомых, работающее радио за одним из заборов, далёкое перестукивание молотков и шелест листвы. Очень громкий шелест… Неестественный…

Мужчина подхватывает меня под локоть, и я понимаю, что он напряжения нахожусь в предобморочном состоянии.

- Сядьте, - приказывает он, открывая заднюю дверь машины и помогая мне устроиться на сиденье боком. – И дышите. Глубоко дышите. Сосредоточьтесь на этом.

Ультразвук, гудящий внутри головы, утихает.

И я дышу… Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох-выдох и…

Выстрел. Один, второй, третий.

Крики.

Я забыла про кислород.

Сёрбаю воздух, пытаясь вдохнуть, горло дерёт, а ничего не выходит.

Вскакиваю и устремляюсь вперёд, стараясь не думать, кто стрелял, в кого и что сейчас там… где-то там происходит.

Из-за поворота появляется Богдан с нашей дочерью на руках. Он идёт как грёбанный супергерой в голливудском боевике, одной рукой придерживая ребёнка, уткнувшегося ему в плечо.

Боги… я могу дышать.

Кислород врывается потоком в лёгкие. Голову кружит… И я бегу к… своим.

- Что с ней? – ахаю, когда понимаю, что дочь без сознания.

Снова внутри всё леденеет. Паника моментально захватывает все нервные окончания, парализуя.

- Всё хорошо. Она не ранена. Спит. Возможно, ей что-то вкололи или добавили в пищу.

- Что?

- Сейчас доедем до дома, вызову врача и обследуем, - спокойно начинает выкладывать план действий Белоусов. – Посмотри, она ровно дышит. Всё в порядке. Возможно, просто стресс, и она в глубоком сне.

- Дай мне… дай её мне.

- Ты сама еле на ногах стоишь, - указывает на очевидное. – Пошли в машину, сядешь с ней на заднее.

- Хорошо, хорошо, хорошо…

Трясу руками, чувствуя новую волну истерики. Слова Богдана напугали меня. Что если Марусе действительно ввели какой-то препарат, а если наркотический, и это будет иметь последствия?

- А выстрелы, кто стрелял? – бормочу, пока идём до автомобиля.

- Ребята стреляли. Метко и… на поражение.

Испытываю ли я жалость или сожаление?

Нет, ни капли.

Напротив, внутри поднимается волна не удовлетворения, но какого-то схожего с ним чувства.