Африка грёз и действительности (Том 2) - Иржи Ганзелка

Когда англичанин, работник редакции единственной издаваемой в Сомали газеты, рассказал нам об этом необычном прейскуранте, он, несомненно, подумал, что мы не слишком ему поверили. Через час мы сидели в его доме на берегу моря. Хозяин неожиданно поднялся и спросил, не хотим ли мы проинтервьюировать его лакея и повара, чтобы убедиться в правильности его сообщений. Его журналистской добросовестности мы обязаны необыкновенно интересной беседой с обоими его сомалийскими слугами.

Они вошли в комнату, оторвавшись от своей работы. Итальянское владычество оказало на них слишком глубокое влияние, чтобы можно было заставить их переменить язык при сношениях с иностранцами. Итальянский язык им так же близок, как арабский. Кончилось тем, что англичанам пришлось изучить итальянский, чтобы можно было договориться с местным населением.

После короткой беседы с молодым поваром мы узнали, что у него недавно умер маленький сын. Теперь он откладывает часть своей заработной платы, чтобы купить себе новую жену, потому что его теперешняя жена, по его мнению, уже не может родить ему другого жизнеспособного сына. Нам непонятна была логика рассуждений этого сомалийца, в совершенстве говорившего по-итальянски.

Мы пытались поколебать его взгляды, доказать ему, что женщина — такой же человек, как он, и заставить его понять бесчеловечность дискриминирующих женщину мусульманских традиций.

— Ты ходишь когда-нибудь в кино? — задали мы ему неожиданный вопрос.

Он удивленно взглянул и кивнул головой.

— А случалось тебе видеть белую женщину рядом с собой в кино?..

— Да, часто… всегда, — ответил он, медленно подбирая слова.

— Так почему же ты никогда не возьмешь с собой в кино жену? Почему не пускаешь ее на работу, на фабрику, в мастерскую, как это делают европейцы?

Он следил за каждым словом напряженно, и его лицо явно выражало удивление, объяснявшееся, очевидно, одним только допущением такой возможности.

— Представь себе, что положение вдруг изменится, — попытались мы еще более поколебать его мусульманский образ мыслей, — что жена тебя запрет дома, как ты сейчас запираешь ее, что она пойдет в кино, на футбольный матч, выкупаться в море…

— Sarebbe confusione,[21] — вырвалось у него, и он не стал слушать наших дальнейших речей, очевидно возбуждавших в нем невыносимое представление о возможности утраты тысячелетнего престижа главы арабской семьи. Мы прекратили дальнейшие расспросы, когда увидели, как глубоко задето его мужское самолюбие.

«Все бы тогда перепуталось..» Полные возмущения слова Али Османа Абдуллы Мохаммеда Баравана, почтенного сомалийского повара, звучали у нас в ушах. Он уходил из комнаты, чтобы вернуться к своей работе, с головой, полной мыслей о жене, посещающей кино. Ведь ему уже, быть может, немного оставалось копить, чтобы к своему длинному имени прибавить имя второй жены.

Здесь, в Могадишо, мы ясней, чем где-нибудь, увидели общий признак хозяйничанья в Африке всех европейских колониальных держав. Правда, мы наблюдали в этом отношении две крайности. Англичане в колониях никогда не занимаются физическим трудом и никогда не снисходят до другой деятельности, кроме руководящей. Они выступают в роли абсолютных властителей, командиров, не допускающих возражений. Английские колонизаторы хотят сохранить свой авторитет, внушая коренному населению слепое повиновение. Они стремятся казаться «сверхчеловеками» и в таком образе действий видят единственную возможность удержать в своих руках власть над угнетенными народами, во много раз превосходящими их численно.

Напротив того, итальянцы в колониях занимали не только руководящие посты, но и работали шоферами, механиками, дорожными рабочими, посыльными, поварами. В итальянских колониях заработная плата белого рабочего лишь незначительно отличалась от заработка цветного.[22]

Но во всех африканских колониях европейские властители придерживались общего принципа: не допускать подъема культурного уровня угнетенных народов. Всеми возможными способами они изолировали коренных жителей от любых источников образования, настойчиво поддерживали старые традиции, способствующие порабощению широких слоев местного населения. В бывшем Итальянском Сомали колонизаторы построили сеть хороших асфальтированных и бетонированных дорог, развили автомобильный транспорт, возвели строения из стали и бетона в главном городе Могадишо. Но итальянцы старательно следили за тем, чтобы эти внешние изменения как можно меньше коснулись отсталых взглядов и традиций сомалийцев. Колонизаторы знали, что сохранить власть над широкими слоями сомалийского народа они смогут, только пока этот народ будет отсталым, несознательным и разобщенным, пока он сам не поймет, как белые пришельцы грабят его землю, и не будет в состоянии организовать отпор.

Направление — южное полушарие

Из Могадишо вдоль побережья Индийского океана проходит шоссе на юго-запад до Кисмаю. Здесь кончается прибрежная связь с Кенией, так как побережье становится абсолютно непроходимым до Малинди — преддверия самого большого восточно-африканского порта Момбасы. Если вы хотите попасть в Кению, вам придется проникнуть вглубь страны по направлению к северному полушарию, а уж потом вернуться обратно на южное полушарие или же переправиться из Могадишо в Момбасу на пароходе.

Мы обратились к адъютанту военного губернатора в Могадишо за справкой о состоянии дороги к Найроби. Он посмотрел на нас с удивлением, потом снял телефонную трубку и через мгновение сообщил нам результаты своего разговора с начальником транспортной группы.

— С десятого декабря шоссе было закрыто для движения из-за ливней, начавшихся в районе экватора раньше обычного. Сушей вы в Кению не попадете. Дорожные посты за Кисмаю получили строгий приказ возвращать обратно любой автомобиль, который пытался бы проехать. Впрочем, я не советовал бы вам даже пытаться, потому что вам не выбраться из трясины на экваториальных дорогах… Единственное, что я вам могу посоветовать, — продолжал английский майор, — это либо переждать, пока дожди кончатся, либо погрузить машину и переправиться в Момбасу.

Казалось, мы опять попали в такое же положение, как в Аддис-Абебе, с той только разницей, что на этот раз перед нами стоял вопрос, как выбраться из Сомали. Мы изложили майору все обстоятельства, и через минуту он удивил нас новым решением:

— Я пошлю телеграмму в Кисмаю и на крайний дорожный пост перед границей. Возможно, еще до обеда узнаю, какое там положение. Зайдите справиться…