Кровавая плата - Таня Хафф

доказательства, подстраивает свое мировоззрение. Ей это не нравилось, но она не отступила. Генри это впечатлило.

Вики глубоко вдохнула. Ладно, демон. Данная версия все объясняла и подчинялась пусть ужасающей, но логике.

– А зачем вы там были?

Она, к своей радости, обнаружила, что ее голос прозвучал почти нормально.

Что ей сказать? Пусть она и не слишком обрадовалась его ответу – не то чтобы он ее в этом винил, – но и открытой враждебности не проявила. Значит, сказать правду – ту ее часть, что ему не навредит.

– Я охотился на демона. Но слегка опоздал. Я не дал демону напиться крови, но не успел предотвратить убийство. – Он слегка нахмурился. – А почему вы там были, мисс Нельсон?

Значит, он нашел мой паспорт. Только сейчас Вики заметила, что содержимое ее сумки рассыпано по кофейному столику из дымчатого стекла. Чеснок, упаковка горчичных семян, Библия, распятие – на всеобщем обозрении предметы выглядели нелепо. Она тихонько фыркнула.

– Я охотилась на вампира.

К ее удивлению, похититель, охотник на демонов, бросив изумленный взгляд на содержимое ее сумки, словно тоже увидел его в первый раз, вдруг запрокинул голову и расхохотался.

* * *

Генри, герцог Ричмондский, на протяжении всего ужина ощущал на себе изучающий взгляд. Каждый раз, когда он бросал взор в ее сторону, она смотрела на него, но стоило ему попробовать заглянуть ей в глаза, как она с наигранной скромностью опускала взгляд на тарелку, хлопала ресницами, столь черными, что он был уверен: она их подкрашивала, чтобы те оттеняли алебастровую белизну ее щек. Ему показалось, что один раз она улыбнулась, хотя это могла быть игра света и тени.

Пока сэр Томас по его левую руку разглагольствовал об овцах, Генри перекатывал между пальцами виноградину и пытался определить, кем могла быть та леди. Скорее всего, она принадлежала к местной знати и была приглашена на день в Шериф-Хаттон. Он бы точно ее запомнил, если бы она прибыла вместе с остальными из Лондона. Та часть ее платья, которую он мог видеть, была черной. Вдова? Или же она знала, как очаровательно выглядит в черном, и потому так одевалась, а где-то на задворках имелся муж?

Впервые за многие недели он был рад, что граф Суррей решил не ехать с ним в Шериф-Хаттон. В его присутствии женщины меня никогда не замечают.

Ну вот, она улыбнулась. Я в этом уверен. Он вытер мякоть раздавленной виноградины о брючину и потянулся к бокалу из венецианского стекла, опустошил его одним поспешным глотком. Он больше не мог терпеть.

– Сэр Томас.

– …Конечно, лучший баран для таких целей – это… Да, милорд?

Генри наклонился к пожилому рыцарю: он не хотел, чтобы остальные за столом слышали, его и так часто дразнили. Ему стоило огромного труда заставить двор забыть шутку, которую написал про него папин шут Уилл Соммерс:

И пусть лицом похож на сира,Не соблазнит всех женщин мира.

– Сэр Томас, кто та дама, что сидит рядом с сэром Джайлсом и его супругой?

– Дама, милорд?

– Да, дама.

Ему потребовалось предпринять над собой усилие, чтобы голос прозвучал спокойно и ровно. Сэр Томас был уважаемым вассалом, верным камергером Шериф-Хаттона все те долгие годы, что Генри находился во Франции, и только в силу своего возраста заслуживал уважения.

– Та, что в черном. Рядом с сэром Джайлсом и его супругой.

– Ах, рядом с сэром Джайлсом… – Сэр Томас подался вперед и прищурился. Дама, о которой шла речь, скромно уставилась в тарелку. – Это реликвия старины Безвика.

– Безвика?

Это прекрасное создание не могло быть супругой Безвика! Да барону было по меньшей мере столько же лет, сколько и сэру Томасу. Генри не верил своим ушам.

– Но он же стар!

– Он мертв, милорд, – хихикнул сэр Томас. – Но полагаю, что он явился на встречу с Творцом счастливым человеком. Она милое создание и, похоже, тяжело восприняла смерть старого пердуна. И при его жизни мы ее редко встречали, а теперь и подавно.

– Как долго они были женаты?

– Месяц… нет, два.

– Она живет в замке Безвик?

Сэр Томас фыркнул.

– Если эти замшелые руины можно назвать замком, милорд, то да.

– Ну если вы эту развалюху считаете замком, – Генри обвел рукой большой зал, который не реставрировался с двенадцатого века, – то все что угодно может быть замком.

– Это королевская резиденция, – негодующе заявил сэр Томас.

Она все же улыбнулась. Я отчетливо это видел. Она улыбалась. Мне.

– И там, где живет она, небеса спустятся на землю, – мечтательно пробормотал Генри, на миг растворившись в ее улыбке и забывая о том, где он находится.

Сэр Томас зашелся раскатистым смехом, подавился элем, и пришлось хорошенько похлопать его по спине, что привлекло внимание, которого Генри надеялся избежать.

– Вам следует быть осторожнее и так не возбуждаться, добрый господин рыцарь, – пожурил архиепископ Йоркский, когда поспешившие на помощь сэру Томасу люди вернулись на свои места.

– Не мне, ваша светлость, – набожно ответствовал сэр Томас перед прелатом, – это нашему доброму герцогу жмет гульфик.

Генри почувствовал, как краска прилила к лицу, и проклял тюдоровскую бледность, на которой был заметен малейший румянец, – он краснел так, словно был девчонкой, а не мужем шестнадцати лет от роду.

Позже, когда на галерее менестрелей заиграли музыканты, Генри принялся прохаживаться среди гостей, стараясь – и, как ему казалось, весьма успешно – скрыть свою конечную цель. Он знал, что один-два человека будут наблюдать за ним, чтобы затем доложить его отцу.

Когда он наконец пересек зал, направляясь к ней, она приподняла черные с серебром юбки и вышла через открытые двери во двор замка. Генри последовал за ней. Она ждала его – он знал, что так и будет, – на второй широкой ступеньке, достаточно далеко от дверей, чтобы оказаться в темноте, и достаточно близко, чтобы он сумел найти ее.

– Эмм… в зале жарковато, не так ли?

Она повернулась к нему, лицо и грудь мерцали белизной.

– Сейчас август.

– Эмм… да, верно.

В действительности они не единственные сбежали из душного задымленного зала, но с появлением герцога остальные незаметно отошли подальше.

– Вы… эмм… не страшитесь ночной прохлады?

– Нет. Я люблю ночь.

Ее голос напоминал ему рокот моря, и Генри подозревал, что он может с той же легкостью унести его прочь. В зале при свете факелов ему казалось, она не старше его, но в звездном мерцании она выглядела так, словно не имела возраста. Он облизнул внезапно пересохшие губы, подыскивая, что еще сказать.

– Вас сегодня не было на охоте.

– Нет.

– Вы не охотитесь?

Несмотря на темноту, ее глаза встретились с его взглядом и не отпускали.

– Ох, что вы, еще как.

Генри сглотнул и неловко пододвинулся, гульфик и правда стал слишком тесным. Три года при французском дворе научили его хотя бы одному: он умел распознать приглашение от красивой женщины. Надеясь, что ладони не вспотели, он протянул ей руку.

– У вас есть имя? –