Солнце бессонных - Юлия Колесникова

— Так я могу отвезти тебя, — мне показалось или Оливье действительно оскалилась?

Но от ответа меня спас голос Калеба, уже не просто прозвучавший в моей голове, так как я видела, как все дернулись от неожиданности. Я, от злости на него, что не соблюдает осторожность, лишь заскрипела зубами, от чего моя головная боль усилилась в два раза. Я одарила его хмурым взглядом. Он ответил мимолетной улыбкой.

— А тебя кто отвезет домой потом? — казалось, Калеб задает простой вопрос, но миролюбивым он не казался. Сама того не заметив Оливье отступила на шаг от него, хотя стояла дальше всех. Думаю, именно ее инстинкт самосохранения, подсказал ей отступить, все остальные лишь почувствовали легкий дискомфорт, и возможно неуверенность. Увидев это, Калеб сразу же расслабился, приняв свою обычную ленивую позу, — да и к тому же, меня там ожидает отец. Я уже позвонил Рейн домой, и нас ждут.

Я делала вид, что внимательно слушаю, что он говорит, на самом же деле, старалась понять от чего моя головная боль. Лекарство действовало, я чувствовала это по тем волнам, накатывающим на мое сознание, и меня тянуло в сон, но ощущала я себя при этом просто ужасно.

— Идем?

Калеб и вся наша компания смотрели на меня вопросительно, и я поняла, что со стороны должна выглядеть странно. Мокрая одежда начала доставлять мне дискомфорт, и зонтик, неожиданно появившийся в моей руке, показался мне лишним. Я рассеянно махнула рукой друзьям и направилась к своей машине, полностью игнорируя идущего рядом Калеба. Он взял зонтик в свою руку, и понес над нами, его рука надежно схватила меня за плечи. Я обернулась назад на наших друзей, но на нас не смотрел никто кроме Оливье, ее взгляд был скорее задумчивым, — совершенно другое чувство чем то, что я ожидала увидеть. Никакой злости или ненависти. С другой стороны двора за нами наблюдала новая девушка Калеба.

Я попыталась вырваться из крепких рук Калеба, но он не выпустил меня.

— Ты мало намокла? — разозлился он, не отметив, как я, косые взгляды, которыми нас сопровождали другие ученики.

— Ты смерти моей хочешь? — прошипела я.

Калеб опешил от моих слов.

— Ты о чем? — я видела, как глаза Калеба загорались недобрым огнем.

— Ты хочешь, чтобы твои подружки повыцарапывали мне глаза? — я чуть не срывалась на крик. — Не впутывай меня в свои разборки с девушками.

— Ты говоришь какими-то загадками, — мы остановились около моей машины и угрюмо смотрели друг на друга, — иногда мне кажется, ты несешь один только бред.

— Ты не так уж много со мной общался, чтобы говорить так, — я смотрела на него сверху вниз, и испытывала такое непреодолимое желание ударить его, что у меня даже руки зачесались.

— Достаточно чтобы наслушаться, — рявкнул он, протягивая руку, — ключи и садись в машину.

Я была так зла, что автоматически отдала их, и, не задумываясь, села в машину. Голова моя просто разрывалась от боли, и я не видела, как он сел за руль и куда делся мой зонтик и портфель. Но через мгновение мы уже выезжали за пределы школы, на слишком большой скорости, и думать о чем-либо я просто не могла.

Я в ужасе схватилась за ремни безопасности, но тут же передумала, вспомнив, что если разобьюсь на такой скорости, это будет уже смертельно. Расслабившись, я даже не стала держаться на поворотах. Чертыхаясь, он резко затормозил. И я почти ударилась о приборную доску, но его руки вовремя остановили мой дернувшийся вперед корпус. Голос Калеба был злым, и он еле сдерживался, чтобы не кричать на меня, но терпение покидало его.

— Почему ты не ведешь себя так же как все, не реагируешь как нормальные девушки? О чем ты думала только что? Убиться захотелось? Не хватает острых ощущений здесь? Понимаю, это ведь не Чикаго!

— Вообще-то это ты гнал на такой скорости. И я не понимаю, по какому праву, ты разговариваешь со мной так и в таком тоне, — огрызнулась я, надеясь, что мы все-таки доберемся домой, и я смогу выпить обезболивающее, — а нормальными ты называешь Сеттервин и Оливье? Одна распускает сплетни о нашей с тобой якобы связи. Другая ненавидит каждую девушку, подошедшую к тебе. Даже и не знаю, какая из них нормальней. О нет, я хотела сказать, ненормальней!

Мы тяжелыми взглядами уставились друг на друга. Мне трудно было смотреть в потемневшие глаза Калеба. Смутно я понимала, что мне не уютно, и легкий страх подкрадывался к моему горлу. Но я знала, для меня Калеб, совершенно безопасен, я чувствовала это. Он прекрасно контролировал себя и свою злость. Такое поведение уже входило у меня в привычку. Бояться, но доверять.

— Раз ты не хотел везти меня домой, нужно было оставаться. Все же лучше чем теперь спускать неудовольствие на меня, — фыркнула я.

Вид за окном был лучшим зрелищем, чем черные налитые злостью глаза. А может и не злостью? Не знай я Калеба, решила бы что это неуверенность.

— Безусловно, лучше было остаться и не слушать твою истерию, вы бы чудесно прокатились с Оливье, у нее, конечно же, истерики получаются лучше, — пренебрежительно бросил он и завел машину, до самого дома не разговаривая со мной.

Но в салоне повисла такая тяжелая атмосфера, что мне стало даже трудно дышать. Я молча сопела, сосредоточившись на том, чтобы не заплакать, успокоительное больше не помогало, а, скорее, мешало все осознавать четко. Я видела, какие хмурые взгляды он бросает на меня, и мне становилось не по себе. Мне постепенно стало душно, и едва ли я могла понять, что происходит, такого странного чувства мне не приходилось испытывать раньше. Что-то на грани ненависти и истерии, но в то же время мой взгляд все время перебегал с его рук на губы. Не самые святые мысли посещали мою голову в тот момент. Было ли это желанием? Странно задумываться над этим.

Он остановил машину перед домом, и по тому, как его пальцы сжимали руль, я поняла, что и он ощутил это непонятное чувство, которому я не могла дать объяснения. Я сидела тихо, следя за тем, как его пальцы постепенно ослабевают, а сам он расслабляется. Я привыкла к тому, что вовремя нужно уметь притихнуть и не провоцировать вампиров лишними телодвижениями. Не излучать жизнь, запах, тепло ненужным передвижением.

Наконец-то он повернулся в сторону моего кресла, внимательно изучая меня. Потом легким движением руки убрал прядь мокрых волос с моего лба. В этом жесте было что-то очень интимное и, в замешательстве, я рванулась в сторону от него. Калеб не стал меня удерживать, но его губы искривились в понимающей улыбке. Но действительно ли он понимал? Мне вдруг показалось, что я знаю его очень давно.

— Какой же ты еще ребенок. Тебе не ведомы страсти, бушующие в сердцах людей. Ты даже не знакома со своими страстями, — он говорил теперь миролюбиво, но что его потешало, я не могла понять. И вообще о чем он говорил, о каких страстях?